Взгляд василиска

Оченков Иван Валерьевич

— А, кричали где-то? — подскочил было, привыкший спать чутко Иван.

— Да уймись ты, малахольный, — одернул его отец.

— А чего это? — не понял парень.

— Чего-чего, — передразнил его тот, — а ничего! Это вы с Архипычем только с японцами воюете, а их высочество еще и с китаянками. Так что спи, давай!

Ночь прошла беспокойно не только в великокняжеском доме. На внешнем рейде произошли события куда более важные и драматические. Первое время после погрома учиненного японцам на Эллиотах, русские моряки ожидали ответного удара и елико возможно усилили бдительность. Однако время шло, враги не появлялись и рвение людей, охранявших подходы к Порт-Артуру, начало постепенно падать. Поскольку «Николай» был занят исправлением полученных в бою повреждений, его место у входа занимал какой-нибудь из крейсеров. Обычно «Диана» или «Паллада», а иногда и «Боярин». Количество дежурных канонерских лодок сократили с трех сначала до двух, а потом и до одной. В ту роковую ночь это был только что вернувшийся в родную базу «Сивуч». Несколько лучше обстояли дела с миноносцами, но и тут как оказалось не все в порядке. Дежурили они обычно парами и как на грех той несчастной ночью в одной паре оказались

«Бедовый» и «Буйный», командирами которых были назначены только что прибывшие офицеры. Вместо списанного по болезни Баранова, миноносец принял лейтенант Павел Дурново, сын небезызвестного генерала Петра Павловича Дурново [99] бывшего некогда московским губернатором. Молодой человек так рвался на войну, что оставил весьма почетное и выгодное в смысле дальнейшей карьеры место адъютанта генерал-адмирала. Все это делало ему честь, но, увы, не могло заменить знаний местных условий плавания. Место на мостике «Буйного» занял лейтенант Николай Коломейцев, человек в своем роде ничуть не менее замечательный. Широкую известность ему принесло командование яхтой «Заря» в полярной экспедиции барона Толля, а также связанный с этим скандал [100] . Перед войной он командовал ледоколом «Ермак», но как только начались боевые действия, засыпал начальство прошениями об отправке в Порт-Артур, одно из которых и было удовлетворено. В отличие от Дурново, Коломейцев служил ранее в Сибирской флотилии и бывал на Квантуне, но, к сожалению, довольно давно. Не обладая достаточным опытом, они неудачно расположили свои корабли, подставив их под удар вражеских минных катеров. Убедившись в высокой эффективности этого вида оружия, японцы так же решились на их применение. Конечно, у них не было возможности проникнуть на внутренний рейд, как это сделал Рощаковский, однако импровизированные миноноски сумели подойти незамеченными в темноте и занять удачную позицию. После этого им оставалось лишь ждать, пока какой-нибудь из русских кораблей окажется в пределах досягаемости и атаковать. В ту ночь судьба им улыбнулась, но это было только началом.

99

Не следует путать с другим Петром Дурново — министром внутренних дел.

100

Повздорив с начальником экспедиции Коломейцев покинул ее… и пешком отправился на большую землю.

* * *

Как ни странно, лучше всех о произошедшем поведал небезызвестный военный корреспондент Ножин. Разумеется, ему не удалось избежать неточностей, а иные эпизоды были, прямо скажем, вымыслом почтенного борзописца, но тем не менее, Евгению Константиновичу первому удалось составить более менее связное описание произошедшего, которое и вышло буквально на следующий день в газете «Новый край».

Нынешней ночью, японцы совсем было утихомирившиеся, предприняли очередную попытку закупорить русскую эскадру на внутреннем рейде Порт-Артура. Раздосадованный следующими одно за другим поражениями адмирал Того на сей раз собрал совершенно беспрецедентные силы. Четырнадцать пароходов, груженных балластом, с экипажами из смертников на борту, вышли в последний поход. Операция была тщательно подготовлена.

Ко всеобщему несчастью, на этот раз в дежурстве был крейсер «Диана», а не поднаторевший в борьбе с их легкими силами могучий «Николай I». По странному стечению обстоятельств, дежурной канонеркой в эту роковую ночь был только что пришедший в Порт-Артур «Сивуч», команда которого оказалась не готовой к отражению такой массированной атаки. Находящиеся в море миноносцы так же не справились со своей задачей, не заметив приближения врага. К тому же, два из них «Бедовый» и «Буйный» были в самом начале атакованы японскими минными катерами.

«Бедовый» получил попадание в носовую оконечность и непременно затонул бы, но командовавший им лейтенант Дурново мгновенно сориентировался и, дав задний ход, сумел выбросить свой корабль на берег. «Буйному» повезло больше, японские мины, выпущенные по нему, не взорвались или прошли мимо. Отважный лейтенант Коломейцев, тут же начал маневрировать и открыв огонь, сумел отбить атаку и даже потопил одного из диверсантов. Однако это было всего лишь отвлекающим маневром. С моря уже один за другим шли брандеры, в очередной отчаянной попытке загородить узкий проход на внутренний рейд Порт-Артура. Обреченные на заклание пароходы полным ходом двигались к своей цели, когда, наконец, их заметили. Луч прожекторной станции Электрического утеса, будто нехотя скользнул по борту одного из них, но тут же вернулся и принялся освещать вражеское судно. Одно за другим загрохотали орудия батареи, а через минуту к ним присоединился весь Приморский фронт. Следом огонь открыли «Диана» и «Сивуч», но врагов шло слишком много. Нескончаемым потоком шли они к русской базе, и казалось, нет такой силы, которая могла бы их остановить. Впрочем, нельзя сказать, чтобы русский огонь был совершенно неэффективен. Вот удачным попаданием чугунной бомбы топит врага батарея Электрический утеса. Затем удача улыбается «Сивучу» и очередной японец вспыхивает от прилетевшего с него снаряда. «Диана» ведет огонь со всей возможной скорострельностью, расстреливая своих противников из всех орудий. Несколько вражеских транспортов подрываются на минах и опускаются в пучину вместе со своими экипажами. Бросается в атаку «Буйный» и еще один брандер тонет, получив в борт самодвижущуюся мину. На помощь бьющимся на внешнем рейде товарищам приходят сначала катера, а затем и успевшие поднять пары миноносцы. Первый из подоспевших катеров, совсем еще недавно был японским. Захвативший его Рощаковский успел вооружить трофей только пулеметом и аппаратом для метательных мин, но, тем не менее, решительно атакует. Подойдя практически в упор, бесстрашный лейтенант дергает за рычаг, и десятидюймовая сигара летит в обреченный пароход. Взрыв гремит с такой силой, что у храбреца уносит взрывной волной фуражку, но тот не обращая

внимания, ведет свой утлый кораблик на нового врага. Длинная пулеметная очередь сметает с борта всех находящимся на нем, и через минуту катер оказывается у него под бортом. Закинув на него кошку, зацепившуюся на леера, отчаянные моряки один за другим лезут на палубу противника. Поднявшись, они, не обращая внимания на валяющиеся кругом вражеские трупы, бегут к ходовой рубке. Ворвавшись туда, Рощаковский стреляет из нагана в рулевого и офицера и, добравшись до штурвала, перекладывает его в сторону берега. Обреченный пароход послушно идет к скалам и с ужасным скрежетом вылетает на камни, но русских на нем уже нет. Лейтенант и его матросы успели спрыгнуть в море, где их подбирает катер. Все это потом вспоминается как непрерывный кошмар, но пока остервеневшие люди бьются не на жизнь, а на смерть. Японцы ничуть не уступают своим противникам в смелости идут на верную гибель и один за другим находят ее в кипящих от разрывов водах. И все же их слишком много. Хотя добрая половина вражеских судов гибнет на подходе к цели, остальные рвутся вперед и достигают ее. Вот один из них застывает, наткнувшись на специально затопленный русскими пароход, но прочие обходят его и, добравшись, наконец, до фарватера открывают кингстоны. Их расстреливают в упор с «Кинжальной батареи», но дело сделано и избиваемые снарядами пароходы, вздрагивая при каждом попадании, опускаются на дно, закрывая своими телами вожделенный проход.

Сражение было описано Ножиным достаточно точно, если конечно не считать того, что катера все же дежурили на рейде, а не подошли после начала боя. Рощаковский в ту ночь был вахтенным начальником на «Ослябе» и потому никак не мог находится на катере, а описанный им абордаж и вовсе был не возможен.

Наступившее утро, словно в насмешку осветило рейд ласковыми лучами восходящего солнца. Море как никогда спокойное, поглотило в себе и брандеры и ведущих их моряков и теперь безмятежно плещет волнами, как и сто и тысячу лет до этого. Лишь кое-где у прибрежных скал виднеются остовы неудачников не смогших добраться до цели своего последнего путешествия. На них еще есть живые японцы и подходящие к останкам их кораблей русские моряки попытались спасти их. Те, впрочем, совершенно не желали спасения и при приближении своих врагов открывали огонь, если было из чего, а если нет — бросались камнями или кусками железа, а то и кидались драться врукопашную. Не решившиеся драться, прыгали в воду стараясь отплыть как можно дальше, только бы не попасть в руки своих врагов. Однако и русские, после ночной бойни оказались не слишком миролюбивы и убедившись, что противник продолжает сопротивление открывали по ним безжалостный огонь. Кое-где офицеры попытались остановить бойню, не слишком, впрочем, настойчиво. Наконец, в проход вошел «Силач» и начал промеры глубины. Даже издали видно, что результаты не слишком утешительны и в сердца моряков постепенно заползло глухое беспокойство. Через некоторое время буксир возвращается, и Балк виртуозно пришвартовал его к борту флагманского «Осляби». Вахтенный начальник немедленно попросил поднявшегося по трапу лейтенанта, пройти для доклада в адмиральский салон. Через некоторое время, тот вышел и буквально наткнулся на только что прибывшего с берега великого князя.

— Как дела Сережа, — обеспокоенно спросил его тот.

— Хреново, Леша! — пробасил в ответ старый приятель. — Закупорил нас Того, проспали сволочи!

— Что ты такое говоришь?

— Что есть, то и говорю! Расслабились, победителями себя почуяли, вот нас нашим же салом, да и по сусалам! А то взяли моду, службой не занимаются, ночуют на берегу…. Эх!

Махнув рукой, сгорбившийся Балк пошел к выходу на верхнюю палубу. Алеша, почувствовавший, что упрек командира «Силача» относится и к нему не решился остановить друга и лишь виновато посмотрел ему в след.

— Ваше императорское высочество, — обратился к нему подошедший флаг-офицер. — Его превосходительство просит вас зайти к нему.

Весть о том, что японцам удалась диверсия и флот надежно заперт в ловушке Порт-Артура, вихрем облетела сначала эскадру, а затем и весь гарнизон. После удачных для русского оружия сражений в Восточно-Китайском море и Эллиотах, в сердцах и головах порт-артурцев появилась твердая уверенность, что как только ремонт поврежденных кораблей будет закончен, победоносный русский флот выйдет в море и непременно разгромит коварного противника. И вот, пожалуйста! Из-за случайного стечения обстоятельств все усилия пошли прахом и все что могут сделать могучие броненосцы и крейсера, это бессильно дымить в луже внутреннего бассейна. Даже у самых смелых и предприимчивых от этого известия опустились руки.

Японцы, несомненно, своевременно получившие от шпионов известия о своей неслыханной удаче, далеко не сразу поверили в нее. Однако ставшие каждый день появляться у Порт-Артура японские корабли не вызвали у русских ни малейшей реакции. Только канонерки и миноносцы, да еще «Новик» с «Боярином» рисковали выходить в море, но и они ни под каким видом не приближались к противнику, лишь изредка обмениваясь с ним залпами с предельных дистанций. Обрадованные японцы немедленно высадили в уже захваченном Дагушане свою третью армию, которая начала наступление на Далиньский перевал.

В это время в Порт-Артуре происходило очередное совещание. На этот раз его собрал начальник Квантунского укрепленного района генерал-лейтенант Стессель. От флота на него прибыли Иессен, Витгефт, Лощинский и флаг-капитан начальника эскадры великий князь Алексей Михайлович. От крепости, сам Стессель, недавно назначенный комендантом генерал Смирнов, начальники дивизий Фок и Кондратенко и начальник крепостной артиллерии Белый. Немного в стороне, от генералов сидел со скучающей физиономией великий князь Борис Владимирович. Докладчиком выступал начальник штаба крепости полковник Рейс.

— Последние прискорбные события поставили русскую армию в крайне сложное положение. Высадившаяся в Дагушане японская армия угрожает перерезать железную дорогу связывающую Порт-Артур с остальной Россией. Кроме того, вне всякого сомнения, японцы скоро высадят еще войска и возьмут крепость в осаду. Причем, возможно, они сделают это прямо в Дальнем!

— Скажу прямо, — счел возможным усилить впечатление Стессель, — я просто не вижу причин, почему бы японцам не сделать это, а так же и возможности им в этом помешать!