Взгляд висельника
Шрифт:
– Потрогай меня, ну пожалуйста!
Жирдяй говорил уже во весь голос.
– Заткнись, – едва слышно произнес Саша.
– Меня бросил парень, дядя, пожалей меня…
Истомин начал понимать. Мужчина говорил от лица Нади. И возможно, самому себе.
– Потрогай меня. Так меня трогал мой парень. А ты можешь меня потрогать?
– Заткнись, сука! – крикнул Саша и бросил в извращенца «Преступление и наказание».
Книга попала в голову. Толстяк качнулся, как ванька-встанька, и вернулся в исходное положение.
– Ты же не скажешь родителям? И я не скажу. Потрогай меня!
– Заткни свою жирную пасть!
Саша бросился на психа и начал избивать его. Мужчина завалился на спину и даже не пытался закрыться руками. Извращенец продолжал дрочить, даже когда его били. Истомин схватил толстяка за свободную руку и стянул на пол. Он начал бить ногами ублюдка, и только когда тот завизжал, Саша остановился. Визг был настолько громкий и режущий слух, что вряд ли мог принадлежать человеку. Нормальному человеку. Его явно что-то пугало, и это что-то сейчас было за спиной Истомина. Холодок пробежал между лопаток и проник внутрь, чтобы сжать сердце ледяными пальцами. Визг психа сводил с ума, но и неизвестность – возможно, даже опасная неизвестность, сводила с ума не меньше. Он медленно начал поворачиваться, мысленно успокаивая себя, что ничего там нет, там всего лишь мертвая девочка. Всего лишь?..
Саша повернулся. Тоненький шнур врезался в шею Нади так сильно, что след от него выглядел как глубокий порез. Лицо посинело, губы… Черт! Губы растянулись в улыбке, будто покойницу веселило происходящее. Они продолжали растягиваться. Рот уже был похож на рану, оставленную от шнура. Саша невольно попятился и, споткнувшись о хнычущего мужчину, завалился на кровать. В этот момент висельница открыла глаза.
– Это не наш метод, старичок, – произнес лягушачий рот.
– Саша?! – раздался из коридора голос Светы.
Тело Нади качнулось. Рот вернулся в исходное положение, а глаза закрылись. На секунду Истомину показалось, что от трупа отделилась какая-то черная дымка и вылетела в зал. Когда Александр снова посмотрел на дверь, там стояла Света, закрыв руками рот. В ее глазах читался ужас.
Они сели в машину. Света все еще не могла произнести ни слова. Саша достал сотовый и собирался набрать 112, но тут же передумал. У него не было времени на это. Если соседи слышали визг психа-извращенца, то уже наверняка вызвали полицию. А если нет? Наде уже не поможешь, а этот упырь сам с собой весело проводит время. Так что сбежать не сбежит.
– Что там произошло? – наконец спросила Света.
Саша молчал, все еще размышляя, позвонить ему со своего сотового или…
– Истомин! Ты можешь мне сказать, что происходит?!
Александр сбросил вызов и посмотрел на Светлану. Ее большие глаза наполнили слезы.
– Девочка, которая видела Дока, повесилась.
– Это я видела. А кто этот мужик и почему они голые?
«Потому что этот мудак – педофил и извращенец!» – хотел крикнуть Истомин, но передумал и сказал:
– Он просто больной человек, сумасшедший.
– Что происходит с детьми?
Саша впервые видел, что женщина плачет молча. Вернее, он вообще впервые видел, как плачет женщина. Лида до этого только устраивала истерики.
– Дети ни в чем не виноваты, – сказал Саша и еще раз посмотрел на мобильник. – Вся вина лежит на взрослых. Мы слишком много стали уделять внимания личной жизни, позабыв о жизни детей.
Вдали раздался вой сирен. Соседи бывают иногда полезны. Истомин убрал телефон. Света достала салфетки и вытерла слезы.
– Знаешь, когда мне было девять, – начала Света. – Я завела блокнотик и писала туда о своих отношениях с родителями. В основном мрачные мысли. Наверняка было все хорошо. Сейчас, кстати, у меня только хорошие воспоминания. Ну а тогда… В блокнотике были нарисованы кресты и могилы. А самое главное – там была такая фраза: «Я не нужна им. Папа любит маму, а мама – папу. Меня никто не любит». И в конце этого опуса я нарисовала могилу с крестом. Я, наверное, просто любила их рисовать.
– Ты помнишь дословно?
– Вбили, – улыбнулась Света. – Когда мама нашла блокнотик и показала отцу. Они решили, что я что-то задумала. Ну, самоубийство там, – Света посерьезнела, – и все дела. Что там началось! Мама в слезы, отец за ремень, а потом в слезы. В общем, выбили они в тот день из меня эту дурь. Если я потом и рисовала холмики, с первого взгляда похожие на могильные, то они все были в цветах. Даже в игре крестики-нолики я всегда выбирала только нолики.
– Мы были другими, – противореча себе, произнес Саша.
– Может быть, – пожала плечами Света.
– А сейчас мы как все – безразличны к окружающим в угоду себе.
К подъезду подъехали «Скорая» и полицейский «Форд».
– Света, нам надо еще съездить по одному адресу. Надеюсь, там еще не случилось страшного.
«Акцент» выехал в промзону. Света посмотрела по сторонам.
– Что, здесь живут люди?
– Я здесь не был ни разу, но думаю, что да. Вон там дальше, видишь? Пятиэтажные дома. Нам в один из них.
– Ужас. – Света скривилась.
Когда раздался телефонный звонок, Света вспомнила о звонке Антона. Но решила рассказать Саше только после разговора по телефону. Она припарковалась возле старой тепломагистрали, достала телефон и нажала зеленую трубку.
– Да.
Она молча выслушала собеседника, кивнула, будто тот мог ее увидеть, и отключила телефон. Света сидела молча и смотрела на заброшенную водонапорную башню.
– Что-то случилось?
– Похоже, мы нашли твоего Доктора Вэбера.
Александр не знал, как реагировать. Внутри него была буря, а снаружи он все так же был спокоен.
– Ты слышал меня?
– Где? – только и смог спросить Истомин.
Света рассказала все, что узнала от Антона.
– Он тебе назвал его адрес? – спросил Саша, как только она закончила.
– Да.
– Тогда поехали.
Дорога заняла не больше двадцати минут. Андрей Михайлович Долгов жил на Быковской улице в новенькой шестнадцатиэтажке. Света припарковалась у единственного подъезда и вышла из машины.