Взгляни на дом свой, путник!

Штемлер Илья Петрович

И вновь – пустыня до следующего кибуца.

Загадки страны меня утомили. Сквозь дрему в сознание проник голос водителя: «Элат! Элат!»

Отбросив плед, я поднялся, перекинул через плечо сумку и двинулся опустевшим проходом к выходу, досадуя, что проспал руины древнего Авдата, где некогда проживали наватийцы, потомки пророка Исмаила, сына Авраама и черной служанки Агари, праотца всех мусульман.

В дверном проеме на меня пахнуло жаром и резким светом, точно я вдруг оказался у плавильной печи.

«Господи, пронеси!» – взмолился я и ступил на землю Элата.

У автобуса переминалась женщина средних лет в шляпе с широкими

полями. Водитель что-то ей сказал на иврите. Женщина ухватила меня за рукав, остановила, наклонилась к своей сумке и среди картонных плакатов на английском и французском отыскала планшет на русском языке. «Сдаю комнату. 25 шекелей в сутки. С холодной водой».

Для курортного города цена, предлагаемая женщиной за ночлег, была весьма скромной – гостиничный номер в сутки стоил полтораста шекелей и выше.

Но поторговаться все равно необходимо, так принято. Я трижды вскинул растопыренные пальцы – пятнадцать шекелей. Женщина повернулась спиной, выразив свое презрение. Однако надеяться на «улов» ей не приходилось – мой автобус сегодня был последним. К тому же в стороне топталось еще несколько квартирных маклеров. Точно, как в былые времена в Кисловодске или Ялте…

Едва я сделал несколько шагов, как женщина вновь ухватила мой рукав: двадцать шекелей – ни вашим ни нашим! Я упрямо повторил: пятнадцать. На одну ночь!

На одну ночь ее устраивало, даст бог, завтра появится более великодушный клиент. И я поплелся следом за «шляпой с полями». Узкая комната едва вмещала кровать, тем не менее с раздвижной дверью комната мне показалась симпатичной. А главное – был кондиционер.

Я оставил свою сумку и поспешил к морю.

Кому доводилось бывать в сауне с бассейном, тот поймет блаженство, когда я, стягивая на ходу рубашку и шорты, сдрыгивая кроссовки, бросился в прозрачную воду Акабского залива, что венчает с севера Красное море. Почему «красное», оно же голубое и не только издали, но и вблизи, когда поднимаешь из воды руку и стекают прозрачно-голубоватые капли, – почему оно «красное»? Или по цвету крови, пролитой в тысячелетних распрях народов, что стремились заполучить выход к Индийскому и Тихому океанам? Именно здесь, по приказу царя Соломона, его вассал Хирам, владыка Финикии, построил первый государственный флот, приписанный к древнему порту Эцион-Гебер, на месте которого и раскинулся ныне красавец Элат.

Насытившись купанием, я выбрался на пляж. Подобрал разбросанные на ходу вещи и направился к навесам из длинных и узких пальмовых листьев, под одним из которых сидели две женщины в ярких купальных костюмах. Может быть, поэтому они были похожи между собой. Зная, что женщины мне не по карману, я не особенно гарцевал. Сидят себе и сидят, я им не помешаю, если присяду под тем же навесом. Приблизившись, я увидел, что женщины в возрасте, если не сказать больше, что меня окончательно успокоило.

Такое блаженство – бездумно сидеть на берегу моря в жаркую погоду с мыслью, что в любой момент можно вновь войти в благословенную воду. Соленую той приятной степенью солености, что делает плавание наслаждением, когда свободно можно открыть глаза в воде. Это тебе не купель Средиземноморья… К тому же забавно – позади меня Израиль, слева берег Иордании, справа – Египет. Кстати, от Элата в Египет шныряет автобус. Имея лишние деньги, я мог бы смотаться в Каир. Просто так, взять билет и поехать…

Но я никуда больше не хочу ехать. Я оглядываю удивительные

по архитектурной выдумке громады отелей, я вижу доброжелательных смуглых людей на берегу. Мальчишку – продавца мороженого. Детей, играющих в пинг-понг. Я вижу корабли у пирса под какими-то незнакомыми мне флагами. Я вижу, как по морю несется катер, буксирный трос которого устремлен вверх к желтому воздушному шару, что на высоте не менее ста метров несет в «уздечке» человека. Отстегнув трос, шар парит, подчиняясь воздушному потоку. Интересно, если воздушная волна отгонит этого смельчака на иорданский берег? А ведь запросто может… Увлеченно наблюдая за шаром, я увидел, как над ним появился самолет. И, снижаясь, шпарит прямо на меня. Я ошалело вскочил на ноги, оглянулся. Дети продолжали свой пинг-понг, пожилые дамы продолжали беседу… Самолет с ревом приближался. Я видел лицо летчика в носовой кабине… Вот самолет очутился над моей головой; казалось, стоит подпрыгнуть, и я коснусь протектора его колес.

Едва не задевая крышу, самолет скрылся за отелем «Шератон». Оказывается, аэропорт находится в самом центре города, и посадочная полоса начинается у пляжа. Как вам это понравится?! Самолеты прибывали с интервалом в двадцать—тридцать минут. Через несколько прилетов я воспринимал подобное положение вещей как своеобразную экзотику. И уже не обращал внимания. О мастерстве летчиков можно было догадываться по царящей на пляже безмятежности…

Слух мой все настойчивее привлекала беседа соседок. Странная какая-то беседа. Одна из них говорила по-русски:

– Знаешь, Лена, я очень люблю маринованные грибы с перцем и уксусом. А у вас здесь вообще никаких нет грибов.

Вторая женщина отвечала по-английски. И что-то о пенсионном законе штата Нью-Джерси.

«Какие-то психи», – подумал я и косо, по-птичьи, бросил любопытный взгляд на солидных женщин в ярких купальниках. Та, что говорила по-русски, ласково поглаживала колено той, что отвечала по-английски.

«Лесбиянки, что ли? – мелькнуло у меня в голове. – Хорошенькие новости: тетушки-лесбиянки. И нашли друг друга. Ну и страна, можно встретить кого угодно. Может, они еще и травкой балуются? От таких дамочек надо держаться подальше».

Тем не менее нестыкованность фраз, произносимых на разных языках, при полном, казалось, согласии их произносивших мне чудилась каким-то диалогом в театре абсурда. Распаляемый любопытством, я уже открыто глазел на женщин. Уловив, что я прислушиваюсь, одна из них посмотрела на меня синими счастливыми глазами.

– Это моя сестра Лена, – сообщила женщина по-русски. Вторая согласно закивала и добавила по-английски:

– А это… Кэт… Катарина. Моя русская сестра.

Все понятно, тетки уже «побратались», так удобно для легализации отношений. В Израиле тоже есть полиция нравов.

– Да, вы очень похожи, – согласился я и повторил то же самое по-английски, подумав при этом: будь у меня подобный «братик», я вряд ли афишировал бы наши отношения. Что ж, каждый по-своему относится к проблемам «сексуальных меньшинств».

Русская протянула мне руку и проговорила:

– Вот, видите? Номер, – продолжала она, улыбаясь. – У меня – сто пятьдесят тысяч сорок четыре. А у Кати… Катя, покажи молодому человеку свой номер, – и приподняла сухонькую смуглую кисть соседки. – У нее – сто пятьдесят тысяч сорок пять. Я по номеру ее и нашла. Через Красный Крест. Столько лет искала и нашла. По номеру.