Вживание неправильного попаданца
Шрифт:
Отдать должное нашему капитану: ситуацию он оценил мгновенно и, что самое главное, правильно. Я прямо почувствовал ускорение.
Вторым стрелял сам Тарек. Он выбрал тактически самую выгодную цель: гребца где-то в середине. Расчет его полностью оправдался: весла по правому борту смешались в кучу, и вражеский корабль мгновенно начал циркуляцию направо.
– Сарат, бей «Воздушным кулаком» по ватерлинии… там, где борт касается воды.
Недолет. Водяной столб возник метрах в десяти от «змея». Может быть, комок магии задел за гребень волны.
Я уже хотел было крикнуть «Бей очередью»,
Первый «кулак» лег не более, чем в паре метров от борта («практически накрытие», успел подумать я), второй ударил точненько в борт, третий разорвался среди гребцов. Двое контуженных, не меньше.
Даже с трехсот метров было видно, что «змей» имеет крен. Мелькнула мысль, что можно попытаться заткнуть пробоину магией. На таком расстоянии мне не удалось разглядеть, было ли это сделано. Но тут одновременно открыли огонь мои стрелки.
По моим прикидкам, не менее трети боеприпасов ушли в «молоко». Но остальные пули все же попали. Однако перебиты были не все. Двое успело перевалиться через неподбойный борт и скрыться за ним. Еще один прыгнул с кормы и тоже на время оказался лишенным внимания стрелков. И еще сколько-то могло просто залечь. Но стрелки продолжали выцеливать оставшихся в живых.
К моему удивлению, «змей» все еще держался на воде. А вот это непорядок.
– Сарат, сделай еще дыру!
– гаркнул я в переговорную трубу и тут же сообразил, что он меня наверняка не слушает и, вероятнее всего, не слышит. Расстояние было уже совсем небольшое, меньше ста метров. Допускаю, что мой маг и сам догадался, что надо делать. Очередной «Воздушный кулак» взорвался аккурат на ватерлинии - точнее, там, где она в этот момент была. Вот это был смертельный удар. Будь «змей» гружен чем-то легковесным, у него были шансы остаться на поверхности. Но он был в балласте, и тот тянул на дно.
Видимо, Дофет отдал соответствующий приказ: к тем вражеским морякам, что все еще держались на поверхности, полетели местные аналоги спасательных кругов на линях. Спасено было четверо, но одному (это был один из гребцов) долгая жизнь точно не светила: пуля попала в живот, а оба моих мага сами были близки к истощению. Все же его перевязали, а Сарат даже дал болеутоляющего из нашей аптечки.
Второй гребец, будучи втащен на палубу, неожиданно для меня (но, похоже, только для меня) повел себя неадекватно. Видимо, он прятал нож в рукаве. И ему почти удалось прыгнуть на Тугура, но кто-то из моих разведчиков умело подсек ноги горячему парню, а подоспевший боцман от всей широты души жахнул кулаком по темечку.
– Командир, у него шейные позвонки, похоже, сломаны, - мне показалось, что в голосе у Сарата промелькнула нотка удовлетворения.
Лечить его уж точно возможности никакой. Моаны рядом нет. А довезти его живым до поместья задача совершенно нереальная. Поэтому я не колебался:
– За борт.
А вот оставшаяся парочка интерес представляла немалый. Один был при богатом поясе, украшенным если не золотом, то уж верно позолотой. Оружие, разумеется, отобрали. Это был, как я понял, капитан, он же командир отряда десантников. Второй, весьма татарского вида, был магом. Ранение
– Сарат, капитана ко мне, под конвоем.
Не прошло и минуты, как пленник, надлежащим образом связанный, явился пред мои очи. Пленник был довольно высоким (с меня) молодым человеком. На Земле я бы ему дал не более двадцати двух лет. Тело тренированное, сразу видно. Блондин. Намозоленные ладони (весло и оружие). Куртка и сапоги из тонко выделанной кожи. Пояс с золотыми и серебряными бляшками. Штаны из чего-то вроде брезента. На лице написана привычка повелевать.
И тут меня ждал полный облом. Пленник едва-едва мог сказать с десяток фраз на языке Маэры. Напрягшись, я понял, может быть, десятую долю того, что говорил он на родном языке. Тут же припомнился случай, когда я впервые услышал чешскую речь. Тогда я понял примерно столько же.
Пришлось спросить, не возьмется ли кто переводить. Вражеского мага в качестве переводчика я, понятно, исключил. Нашелся матрос, который провел чуть более года у Повелителей в качестве раба и поднаторел в языке. Пришлось его позвать.
Допрос протекал так.
– Назовите себя.
– Я Тхрон, сын Великого вождя Тхрара, Повелителя моря и острова Стархат, командую боевым кораблем. Мой отец даст за меня выкуп. Кто ты такой? Сказано было с отчетливой надменностью.
– Деньги вашего отца мне ни к чему. Выкуп заплатите вы сами. А мое имя вам знать не нужно.
Пленник несколько смешался, услышав перевод, но довольно быстро взял себя в руки.
– Чего же ты хочешь получить?
– Ваш выкуп будет из двух частей. Первая часть состоит в том, что вы меня научите своему языку…
На этот раз Тхрон, как ни старался, не мог скрыть изумления.
– …вторая часть будет включать сведения о Повелителях моря. Когда я сочту, что знаю достаточно, вы получите свободу. Учтите, что о Повелителях я почти ничего не знаю.
Пауза. Потом:
– Я хочу, чтобы мне вернули мой меч…
Видимо, опасаясь, что эти слова будут сочтены за неслыханную наглость (а именно это я и подумал), пленник торопливо добавил:
– …взамен я дам слово не пытаться бежать, а также не пытаться напасть или иным способом повредить моим стражам, равно всем твоим людям.
Хоть наизнанку вывернись - не верю я, что ты, парень, полный дурак. Так что в эти слова я тоже не поверю.
– Я уже сказал вам: я почти ничего не знаю о Повелителях. В частности, я не знаю, насколько им можно доверять.
Весьма вероятно, это было оскорблением. Но все же (с большими усилиями) пленный сдержал гнев.
– Ты собираешься год держать меня в плену?
– Думаю, что через неделю или даже раньше вы будете свободны.
Снова плохо скрытое удивление. Но на сей раз юный капитан все же удержался от ненужных вопросов.
– Итак, начнем обучение…
И всю дорогу до порта Хатегат мой пленник обучал меня языку. Правда, дело шло куда лучше, чем с Саратом в свое время. Все же язык Повелителей сохранил немало староимперских корней. Само собой разумеется, я даже не подумал уделять серьезное внимание отработке произношения. В результате мой русский акцент так и остался неистребимым.