Вживленный «Чип контроля» [Марш-бросок]
Шрифт:
– Что вам от меня нужно? – разлепив губы, спросила Маша. – Чего вы добиваетесь?
– Слишком широко и обще ты ставишь вопрос, девочка моя. – Николай Дмитриевич улыбнулся краешком губ. – Не по чину тебе все это знать… да и молода еще! Впрочем… По первому заданному тобой вопросу могу конкретно сказать следующее. Мне тут кое-кто предлагал осуществить радикальный вариант: грохнуть и тебя, и этого рыжего опера из спецотдела МВД. Чтоб не совали, значит, любопытный нос, куда не надо… Ну и в качестве предупреждения тем, кто за вами стоит. Хороший вариант, кто бы спорил. Но я не люблю таких вот простых решений, потому что часто они оказываются
Сжав кулаки, Абросимов продемонстрировал ей, как будут бодаться две уважаемые, мощные конторы из-за пропавших человечков.
– Вот, собственно, и все, – сказал он, улыбнувшись каким-то своим мыслям. – Ах да… Зачем вы здесь? Тебя ведь это интересует? И твоего рыжего приятеля?
– Он мне не приятель.
– Знаешь, меня посетила одна забавная мысль. Хотите вы того или нет, но вам придется поучаствовать в одном нашем проекте. Шоу «За стеклом»… слыхала о таком? Что-то вроде этого, но только с участием «масок» и всяких-разных спецэффектов.
– Я не хочу участвовать в ваших шоу.
– Придется! – жестко сказал Абросимов-старший. – Жить хочешь? Значит, будешь участвовать! Инструктажа не будет. Выкарабкивайтесь сами, раз вы такие профи, что лезете в наши дела! Рыжий меня особо не интересует. А вот ты, Мария, если сдашь этот экзамен, сможешь со временем влиться – почему бы и нет? – в наши дружные ряды…
Разговор со Швецом оказался и вовсе коротким. Какое то время Валера валялся, как бревно, на летней терраске. Затем он услышал громкий людской говор. И наконец кто-то поднял его с земли и, встряхнув, поставил на ноги.
– Снимите с него мешок! – услышал он чей-то властный голос.
Боец, придерживавший Валеру за здоровую руку, тут же выполнил этот приказ.
Проморгавшись, Валера уставился на двух мужиков в камуфляже, кепи и солнцезащитных очках. Вернее, на одного из них: рослого гиганта… И сразу же ощутил, как его мороз по коже продрал…
Если бы не чьи-то стальные руки, что удерживали его под локоток, Валера, не исключено, грохнулся бы сейчас в обморок… Такое сильное, шоковое впечатление произвела на него эта встреча с «альбиносом», виденным им в кошмарных сновидениях. И хотя куратор показывал ему фото Дмитрия Абросимова, эффект живой картинки, сложившейся из подслушанных им когда-то бредней отставного гэбиста Леонтьича и воздействия на подкорку каких-то наркотиков или психотропных веществ, оказался покруче, нежели от мертвой фотобумаги.
Дмитрий Абросимов, сняв очки, уставился на него своими черными как угли глазами, резко контрастировавшими с почти белоснежными бровями и ресницами.
От этого взгляда, пронизывающего, казалось, насквозь, у Валеры заныла височная кость.
А услышал он следующее:
– На все про все даем вам двое суток! Может, даже и менее… это уж насколько топлива хватит. Так что пошевеливайтесь оба, если не хотите сдохнуть здесь, как падаль!
– Послушайте, – отведя глаза в сторону, сказал Валера. – Ошибочка какая-то вышла. Я ж не просекаю в ваших играх! Верните меня… да хоть в ментовскую общагу, где у меня в холодильнике – как сейчас помню! – приныкана упаковка «Баварии» и пельмешки в морозилке!
– Тебе лучше не злить меня, рыжий! – Твердый палец Абросимова-младшего больно ткнул Валеру в грудь. – Шевели мозгами, пока тебе их из черепушки не вышибли.
Еще через пару минут все камуфлированные дружно расселись по своим внедорожникам. И укатили куда-то по своим делам, предварительно освободив Швеца и Машу от наручников…
Глава 26
НЕУГОМОННЫЙ НЕ ДРЕМЛЕТ ВРАГ
Время в крытой тянется мучительно долго… Тем не менее, пошли уже шестые сутки, как на пороге камеры появился дед Федор, он же литерный зэк «В-5». За это время они с Анохиным не то что сдружились – этого, пожалуй, не было, – но как-то попритерлись друг к другу. Пять суток вообще-то мизерный срок, особенно если соотносить его с восьмилетним приговором Анохина. Но и этого времени иногда бывает достаточно, чтобы понять, кто из какого сделан материала.
Федор Уваров, как показалось Анохину, принадлежит к простой, где-то немудреной и малость корявой, но крепкой, надежной породе людей.
Спустя четверть часа после посещения медблока Десятому наконец сняли наручную повязку. Анохин перебрался в угол камеры, с тем чтобы вдумчиво, не торопясь, посидеть на толчке.
Кормили их по-прежнему на убой, пищеварительный тракт у Сергея работал отлично, но на горшок он засел лишь для видимости: лепило передал ему сегодня уже четвертую по счету маляву. И теперь следует, обманув вооруженную телекамерами слежения охрану, как-то исхитриться незаметно ее прочесть.
Держа записку перед собой в полураскрытой ладони, Анохин ознакомился с ее содержимым. Пробежал глазами буковки еще раз, чтобы накрепко все запомнить. Из этого последнего послания Сергей узнал, что лепилу зовут Игорем Глебовым, что его семья, проживающая в Германии, ничего не знает о его судьбе и что он сам несвободен, мало чем отличаясь в этом смысле от зэков.
В записке содержалась также просьба, о которой еще ранее ему намекал Глебов. Если Анохину удастся вырваться на свободу, он должен при первой возможности отправить по интернет-почте – «мэйл» тоже прописан – краткое сообщение для немцев и его семьи…
Глебов предупреждал, что выдернуть их, литерных зэков, из этого особого лагпункта, могут уже в ближайшие часы. Заканчивалось же послание пожеланием удачи…
Убедившись, что адрес электронной почты надежно отложился в его памяти, Анохин превратил маляву в катышек и безбоязненно спустил вместе с водой в толчок.
Немногое ему смог сообщить Глебов… Не все из происходящего здесь, наверное, он сам понимает до конца. Опять же, в крохотной маляве, рискуя засветиться перед местной охраной, многого не сообщишь. Ну что ж, Игорь Глебов… И на том, как говорится, спасибо.
Анохин принялся привычно мерить камеру шагами. Дед Федор относился совершенно спокойно к этому его мерному, смахивающему на ход маятника брожению туда-сюда по их двухместной камере. В промежутках между приемами пищи, прогулками трусцой и визитами в больничку он либо сидел на краю нижней шконки, подперев кулаком подбородок, либо ложился сверху на одеяло, уставившись куда-то своим еще зорким, но каким-то растерянным, а порой и рассеянным взглядом и продолжая думать свои нелегкие думы.
В принципе Анохин хорошо представлял, о чем сейчас так напряженно и мучительно размышляет дед Федор.