Взлет черного лебедя
Шрифт:
Но кто я такая, Гарет Джеймс, чтобы сражаться с самыми мрачными демонами вселенной? Я постоянно задавала себе этот вопрос еще несколько часов назад. А теперь ответ стал ясен. И меня он устраивал. Я являлась Сторожевой Башней. Вполне достойной. Несмотря на то, что я пока пребывала в хрупком теле.
— Я с тобой, — крикнула я вслед Оберону, который размашисто шагал вниз по винтовой лестнице.
Я поспешила нагнать его.
Поначалу он не обращал на меня внимания. Мы вошли в шлюз, и ступать нужно было осторожно, чтобы не поскользнуться на крутом скате… Потом мы оказались на мосту, и все
— Мне лучше убраться отсюда побыстрей.
И я очнулась посреди деревьев в парке Ван-Кортландт. Я лежала на газоне неподалеку от домика, представлявшего собой вход к дамбе. На горизонте всходило солнце. Моя мокрая и рваная одежда была перепачкана грязью. Правая рука сильно ныла, и я обнаружила, что ладонь распухла и покрылась волдырями. Я вспомнила, что обожгла ее, когда схватилась за раму портрета мадам Дюфе. Где же картина? Я присела, но у меня так закружилась голова, что я вновь улеглась на землю. Я решила, что поищу картину позже. Провела рукой по карману джинсов, чтобы проверить, на месте ли брошь «Око возлюбленной», и нащупала бугорок, но обожженными пальцами залезть в карман не решилась. «Ну, ладно, — подумала я. — Немного отдохну и доберусь до таунхауса». Торопиться некуда. Ди побежден. Уилл сбежал. Дома меня никто не ждал.
Я отключилась, а очнулась от звука женского голоса.
— Мэм, с вами все в порядке? Вы ранены?
— Похоже, у нее ожоги, — произнес какой-то мужчина. — Не та ли это психопатка, которая поджигала бомжей?
Кто? Я? Я хотела им возразить, но когда разжала губы, с них сорвался слабый хрии. В глотке будто поработали паяльной лампой. Открыв глаза, я увидела парочку в форме защитного цвета — городских парковых рейнджеров.
— Она наглоталась дыма, — заключил мужчина и по рации вызвал неотложку.
Я попыталась сказать, что это ни к чему, но вновь потеряла сознание. Затем в голове все перемешалось. Меня везли в машине «Скорой помощи», рядом находился раненый Роман. Конечно, ведь в него стреляли грабители. Я валялась на больничной койке и поглядывала в окно, а улицу заволокло туманом. Серые клубы принимали форму драконов и женщин со змеиными хвостами. Отец склонился надо мной, и на его лице отразилось волнение и горе.
— Не бойся, — прошептала я. — Я разобралась с Джоном Ди. Мы выстояли.
Но отец почему-то расстроился еще больше, поэтому я решила помолчать.
Пришел детектив Кирнан и заявил следующее. Он, дескать, сожалеет о том, что подозревал Романа в имитации ограбления.
— Те мужчины, которые были наняты для проникновения в вашу галерею, признали свою вину. Однако они не помнят, кто именно их нанял. Мы сличили холст, который нашли в магазинчике Ди, с вашим полотном Писсарро. Мужчина, схожий по описанию с Ди, разыскивается Интерполом по обвинению в краже произведений искусства в Париже.
Меня испугали его слова, но, конечно, я не могла объяснить Джо Кирнану, что Джон Ди исчез из своего логова.
В конце концов, я попросила принести мне прессу. На первой же странице свежего номера «New York Times» сообщалось, что Хайбриджская башня будет полностью восстановлена после пожара, происшедшего в «Ночь поджога». Корреспондент сравнивал ее с «обугленным дымящимся зиккуратом». Общая стоимость работ оценивалась в триста миллионов долларов. Это было малой частью тех средств (пять миллиардов), которые Конгресс США и власти штата выделили на ремонт и восстановление города. Лишь пожар в Чикаго в девятнадцатом веке превзошел по масштабу нынешнюю катастрофу. [86]
86
Великий чикагский пожар (8–10 октября 1871 г.) уничтожил большую часть города и привел к гибели сотен людей.
Каким-то чудом в разных районах Нью-Йорка погибло всего четырнадцать человек (включая пятерых пожарных), но ущерб имуществу составил несколько миллиардов долларов. Более двух тысяч жителей остались без крова. Еще девять погибло и двадцать четыре серьезно пострадали в ту же ночь в крупнейшем ДТП на Вестсайд-Хайвей. Это ДТП стало рекордным в истории Нью-Йорка по числу машин.
«Ничего себе, — подумала я. Дрожь охватила меня, и я отложила газету. — Если бы мы не вмешались, выжил ли бы хоть кто-нибудь?»
Тем временем меня навестила Бекки в рубашке с длинными рукавами, закрывавшими повязки на запястьях.
— Если бы ты получше себя чувствовала, я бы тебя отшлепала, Джеймс, — произнесла она, усевшись на край койки. — Как тебе в голову взбрело гулять по парку после полуночи? Бедняжка! — Бекки сбавила обороты и бережно взяла меня за перевязанную руку. — Ты на два-три месяца вышла из строя!
Я получила ожоги руки второй степени и заболела двусторонней пневмонией, всю ночь пролежав на холодной земле.
— Джо… то есть детектив Кирнан говорит, что, по его мнению, ты нашла зацепку, связанную с ограблением галереи.
Я просто кивнула и сделала вид, что не могу говорить. Когда ко мне в очередной раз заглянул Кирнан (а он приходил почти каждый день, хотя мой отец уже не числился подозреваемым), я сообщила ему, что заметила Ди в метро. Затем я последовала за ним на север, а в парке ждала засада. Ди нанял бандитов. История звучала ужасно глупо, но она была логичнее правды. Кирнан покачал головой и посоветовал мне перестать играть в сыщика. Я пообещала ему, что не буду.
Я не могла пожаловаться на недостаток посетителей (включая Джея и Зака), но тот единственный, кого мне сейчас хотелось видеть, так и не появился. Я понимала: нельзя надеяться, что Уилл раскается и вернется, но каждый вечер после заката глядела в больничное окно. Я упрашивала дежурную медсестру, чтобы она хоть немножко его приоткрывала. А она лишь ворчала, что холодный ночной воздух не полезен для моих легких. Порой я доставала «Око возлюбленной» (брошка, к счастью, не потерялась) и смотрела сквозь него. Вдруг в воспоминаниях мадам Дюфе мелькнет Уилл? Увы, теперь передо мной блестело донышко серебряной оправы. Наверное, Оберон уничтожил портрет — а может, из-за дыма «Око» потеряло магические свойства.