Взлет и падение Третьего рейха

Ширер Уильям Лоуренс

Принц: Слушаюсь, мой фюрер.

Гитлер: Я никогда не забуду этого, что бы ни случилось! Если ему понадобится моя помощь, если он попадет в беду, он может быть уверен, что я буду рядом с ним, что бы ни случилось! Даже если весь мир ополчится против него. Принц: Слушаюсь, мой фюрер.

Какие же шаги предприняли Англия, Франция и Лига Наций в этот критический момент, чтобы остановить агрессию Германии против мирной соседней страны? Да никаких. Франция в тот момент опять осталась без правительства. В четверг 10 марта Шотан и его кабинет подали в отставку. В пятницу 11 марта, когда Геринг диктовал Вене свои ультиматумы, в Париже не оказалось силы, способной предпринять какие-либо шаги. Французское правительство во главе с Леоном Блюмом было сформировано уже после объявления об аншлюсе.

А что же Англия? 20 февраля, через неделю после того, как Шушниг капитулировал в Берхтесгадене, министр иностранных дел Великобритании Антони Иден подал в отставку в основном из-за того, что выступал против политики умиротворения Муссолини, проводимой премьером Чемберленом. Его место занял лорд Галифакс. Эту смену приветствовали в

Берлине. Чемберлен заявил об этом в палате общин после берхтесгаденского ультиматума. Посольство Германии в Лондоне обстоятельно доложило об этом 4 марта. В докладе сообщалось, что Чемберлен заявил: "… То, что случилось (в Берхтесгадене), было только встречей двух государственных деятелей, которые договорились об определенных мерах, направленных на улучшение отношений между их странами. … Вряд ли можно утверждать, что только потому, что два государственных деятеля договорились об изменениях в одной из стран, — изменениях, проводимых в интересах улучшения отношений между ними, — эта страна лишилась своей независимости. Напротив, речь федерального канцлера, произнесенная 24 февраля, не содержит ничего, что могло бы навести на мысль, будто сам федеральный канцлер Шушниг верит в потерю его страной независимости".

Ввиду того что британская миссия в Вене, как стало известно, сообщила Чемберлену подробности берхтесгаденского ультиматума, предъявленного Гитлером Шушнигу, его речь в палате общин 2 марта может показаться просто поразительной {Давая показания в Нюрнберге, Гвидо Шмидт клялся, что как он, так и Шушниг известили послов великих держав об ультиматуме Гитлера "во всех деталях". Более того, венские корреспонденты газет "Таймc" и "Дейли телеграф", насколько мне известно, также передали в свои газеты подробные отчеты. — Прим. авт. }. Но Гитлеру это было на руку. Теперь он знал, что может вступить в Австрию и это не приведет к осложнениям с Англией. 9 марта в Лондон прибыл Риббентроп — новый министр иностранных дел Германии, чтобы передать дела в посольстве, где он был прежде послом. Он имел продолжительные беседы с Чемберленом, Галифаксом, королем и архиепископом Кентерберийским. В Берлин он докладывал, что впечатления о премьер-министре и министре иностранных дел у него складываются очень хорошие. 10 марта, после продолжительной беседы с лордом Галифаксом, Риббентроп доложил в Берлин непосредственно Гитлеру о том, что предпримет Англия, "если австрийский вопрос не удастся решить мирным путем". По завершении встреч в Лондоне он был твердо убежден, что "Англия останется безучастной в отношении Австрии".

11 марта Риббентроп обедал на Даунинг-стрит с премьер-министром и членами его кабинета, когда посыльный министерства иностранных дел доставил Чемберлену срочные депеши о событиях в Вене. За несколько минут перед этим Чемберлен просил Риббентропа довести до Гитлера его "искреннее желание и твердое намерение улучшить германо-британские отношения". После получения тревожных новостей из Вены премьер удалился в свой кабинет, где прочитал германскому министру иностранных дел две телеграммы от британской миссии в Вене, в которых сообщалось об ультиматуме Гитлера. "Обсуждение, — докладывал Риббентроп Гитлеру, — проходило в напряженной атмосфере. Обычно спокойный лорд Галифакс был взволнован сильнее, чем Чемберлен, который внешне остался хладнокровным". Риббентроп выразил сомнение "в правдивости доклада". Это, казалось, вполне устроило английских хозяев, потому что "прощание было совершенно дружеским, даже Галифакс успокоился" {Черчилль забавно описал этот обед в своей книге "Надвигающаяся буря". — Прим. авт. }.

Чемберлен прореагировал на сообщение из Вены: он поручил послу в Берлине Гендерсону направить исполняющему обязанности министра иностранных дел Нейрату ноту, предупреждающую, что если сообщения о германском ультиматуме правдивы, то "правительство его величества будет считать вправе выразить протест в самой резкой форме". Но формальный дипломатический протест, сделанный с таким опозданием, меньше всего беспокоил Гитлера. На следующий день, 12 марта, в то время, когда германские войска входили в Австрию, Нейрат послал высокомерный ответ, в котором заявлял, что австро-германские отношения касаются исключительно немецкого народа, а не британского правительства, и повторил ложь о том, что никакого ультиматума Австрии не предъявлялось, а войска были посланы в ответ на просьбу вновь сформированного австрийского правительства о "неотложной" помощи. Он обратил внимание британского посла на телеграмму, "которая уже опубликована в германской прессе" {Эта ложь была повторена в циркулярной телеграмме, разосланной 12 марта из министерства иностранных дел бароном фон Вайцзекером германским послам в зарубежных странах "для сведения и ориентации в разговорах". Вайцзекер утверждал, что заявление Шушнига о немецком ультиматуме "обыкновенная фальшивка", и информировал своих дипломатов: "Правда заключается в том, что вопрос о посылке немецких вооруженных сил… впервые был затронут в хорошо известной телеграмме нового австрийского правительства. Ввиду опасности гражданской войны, которая постоянно нарастала, правительство Германии решило выполнить эту просьбу". Таким образом, министерство иностранных дел Германии обманывало не только иностранных, но и своих дипломатов. В длинной и скучной книге, которую Вайцзекер написал после войны, он, как и многие другие, служившие Гитлеру, уверяет, что всегда был противником нацизма. — Прим. авт. }.

По-настоящему вечером 11 марта Гитлера волновало одно — реакция Муссолини {В своих показаниях в Нюрнберге 9 августа 1946 года фельдмаршал Манштейн утверждал: "… Когда Гитлер давал нам приказы относительно Австрии, больше всего его беспокоило не то, что могут вмешаться западные державы. Основным предметом его беспокойства было поведение Италии, потому что она всегда выступала заодно с Австрией и Габсбургами". —

Прим. авт. }. Некоторое беспокойство вызывали также возможные шаги Чехословакии. Однако неутомимый Геринг быстро выяснил этот вопрос. Несмотря на то что он был очень занят, руководя по телефону переворотом в Вене, он нашел время съездить в "Хаус дер флигер" {Дом авиаторов. — Прим. ред. }, где около тысячи высокопоставленных официальных лиц и дипломатов приятно проводили время, слушая оркестр и солистов государственной оперы, созерцая выступление балета. Когда прибыл чешский министр доктор Войтех Мастны, фельдмаршал немедленно отвел его в сторону и дал честное слово, что Чехословакии нечего опасаться Германии и что вступление войск рейха в Австрию — "не более чем семейное дело". Он сообщил также, что Гитлер намерен добиваться улучшения отношений с Прагой. В обмен на эти новости он просил гарантий, что чехи не проведут мобилизации. Доктор Мастны покинул прием, связался по телефону с министром иностранных дел, находившимся в Праге, после чего вернулся и объявил Герингу, что его страна не прибегнет к мобилизации, что она не намерена вмешиваться в события в Австрии. Герингу вздохнул с облегчением и повторил свои обещания, подкрепив их честным словом фюрера.

Вероятно, даже проницательному чешскому президенту Эдуарду Бенешу не хватило в тот вечер времени осознать, что конец Австрии означает и конец Чехословакии. Были в ту роковую субботу в Европе люди, которые полагали, что чешскому правительству не хватает дальновидности. Они отстаивали свою точку зрения: стратегическое положение Чехословакии ухудшится после оккупации нацистами Австрии — она окажется окруженной с трех сторон германскими войсками. Они считали также, что действия Чехословакии, предусматривающие оказание помощи Австрии, могут вовлечь в события Россию, Францию, Англию и Лигу Наций, а противостоять им Германия не в состоянии. Из этого следовало, что Чехословакии вечером 11 марта надо было действовать. Дальнейшие события, к описанию которых мы вскоре перейдем, полностью развенчивают эту точку зрения. Немного позднее двум крупным странам, являвшимся оплотом западной демократии, и Лиге Наций представилась лучшая возможность остановить Гитлера, но они ею не воспользовались. Как бы то ни было, в тот вечер Шушниг без промедления направил воззвание в Лондон, Париж, Прагу и Женеву. В своих мемуарах он пишет, что считал это пустой тратой времени. Президент Миклас в свою очередь полагал, как он рассказывал позднее, что австрийское правительство, которое незамедлительно информировало Париж и Лондон о германском ультиматуме, в течение всего вечера "вело разговоры" с французским и британским правительствами с целью выяснить их настроение.

Когда ближе к полуночи выяснилось, что они "не настроены" что-либо предпринимать, кроме как направлять пустые протесты, президент сдался. Он назначил Зейсс-Инкварта канцлером и принял представленный им список министров. "Меня предали и дома и за границей", — с горечью комментировал он.

В полдень 12 марта Геббельс прочитал по Германскому и Австрийскому радио напыщенное воззвание Гитлера. В нем фюрер оправдывал агрессию, как всегда, не говоря ни слова правды, и обещал, что народ Австрии выберет свое будущее путем "настоящего плебисцита". После этого Гитлер отправился на родину. Встречали его всюду торжественно. В каждой деревне, наспех украшенной по случаю его приезда, его ждали ликующие толпы. После полудня фюрер достиг первой цели своего путешествия — Линца, где он провел школьные годы. Здесь ему устроили восторженный прием, и Гитлер был глубоко тронут. На следующий день, после того как он послал Муссолини телеграмму со словами: "Я никогда этого не забуду!", он возложил венок на могилу своих родителей в Леондинге и вернулся в Линц, чтобы произнести речь:

"Когда много лет назад я покидал этот город, у меня была одна мечта, которая и сейчас в моем сердце. Вы можете представить, что я чувствую, если эта мечта по истечении многих лет осуществилась. И если однажды судьба принудила меня покинуть этот город, чтобы стать вождем рейха, то она же возложила на меня миссию. Этой миссией могло быть только присоединение моей любимой родины к германскому рейху. Я верил в это, я жил и боролся ради этого, и я считаю, что теперь эту миссию выполнил".

Вечером 12 марта Зейсс-Инкварт вместе с Гиммлером прилетел в Линц на встречу с Гитлером. На встрече Зейсс-Инкварт гордо заявил, что статья 88 Сен-Жерменского договора, закрепляющая независимость Австрии и делающая Лигу Наций гарантом этой независимости, отменена. Но Гитлеру, упивавшемуся восторгами толпы, этого казалось мало. Он срочно вызвал в Линц доктора Вильгельма Штукарта, заместителя министра внутренних дел Германии, в задачу которого, по словам его начальника — министра Фрика, входило составить проект закона о назначении Гитлера президентом Австрии. К удивлению искушенного юриста, Гитлер поручил ему, как он позднее показывал в Нюрнберге, "составить проект закона о полном аншлюсе".

Этот проект Штукарт представил новому австрийскому правительству в воскресенье 13 марта, когда должен был состояться плебисцит, назначенный Шушнигом. Президент Миклас, как мы знаем, отказался подписать его, но Зейсс-Инкварт, взявший на себя президентские полномочия, поставил свою подпись и поздно вечером вылетел в Линц, чтобы показать проект фюреру. Закон провозглашал конец Австрии. "Австрия — так начинался этот документ, — есть провинция германского рейха". Как вспоминал впоследствии Зейсс-Инкварт, Гитлер лил слезы умиления. В тот же день так называемый закон об аншлюсе был опубликован и подписан от имени германского правительства Гитлером, Герингом, Риббентропом, Фриком и Гессом. В соответствии с законом 10 апреля предстояло провести "свободный плебисцит с тайным голосованием", во время которого австрийцам предлагалось решить вопрос о "воссоединении Австрии с германским рейхом". Немцам рейха Гитлер 18 марта тоже объявил о плебисците по вопросу аншлюса. Он должен был пройти параллельно с новыми выборами в рейхстаг.