Взлёт и падение. Книга первая. На высоте
Шрифт:
Бек так и сделал. Вернувшись в эскадрилью, бросил взгляд на допотопные настенные часы. Они стояли. Он подтянул гирю, несколько раз раскачивал маятник – всё бесполезно.
– Когда ты этот хлам выбросишь? – раздражённо спросил своего начальника штаба, сидевшего за столом и сосредоточенно чего-то писавшего. – Когда?
– Не получится выбросить, – отвлёкся помощник от писанины, – они, командир, на тебе числятся.
– Ну и что? Они же времён гражданской войны.
– А хоть времён Куликовской битвы.
– Тогда спиши их, как и вот этот трёхногий стол, чёрт его возьми!
– Тоже не получится.
–
– Потому что списание производится один раз в год, в конце отчётного периода.
– Что за порядок такой? – ещё больше раздражаясь, воскликнул Бек – Тогда хоть со стены сними. Что он глаза мозолит. Обедать пойдём?
– Я попозже. Вот только график доделаю.
– И у тебя графики!
Начштаба поднял голову и уставился на своего командира. Он достаточно хорошо его знал, чтобы не понять, что, тот не в настроении.
– Э-е, Нурислам Хамзиевич, да ты забыл за месяц отдыха, что графики – основная наша работа. Вон же, все стены ими увешаны, потолок только свободный.
– Половину бы выбросить, – проворчал Бек. – Не нужны они, как и твои многочисленные журналы. В них логики нет.
– Логика, она, конечно, сильна, но проверяющие ещё сильнее.
– Не нужна нам половина бумаг, – упрямо возразил командир. – Мы должны, как чистильщики, их фильтровать, отсоединять, как говориться, злаки от плевел.
– А лучше бы вообще плевел не рассеивать, – согласился начальник штаба. – А ненужными бумагами мы проверяющим очки втираем. Потому что они и сами их не знают. Так легче и спокойней, – засмеялся помощник.
По пути в столовую Бек заглянул в пожарную службу аэропорта, где работал его друг, бывший лётчик. У него несколько лет назад загорелся двигатель на земле во время запуска. Экипаж сделал всё, что положено в таких случаях, но комиссия пришла к выводу, что виноват в возгорании всё-таки командир. Хотя бы потому, что сидел в кабине. Изрядно потрепав нервы, их отстранили от полётов и удержали какую-то сумму в счёт погашения ущерба. Восстанавливаться на лётной работе после этого он не захотел и ушёл на пенсию. Чего же испытывать судьбу дважды.
Друг сидел за столом и читал какую-то бумагу. Бек поздоровался и сел рядом. Из-за перегородки вышел откормленный заспанный кот и, понюхав ботинок Бека, презрительно фыркнул.
– Что, своего не признал? – спросил его Бек. – Обоспались все тут… пожарники. Ну, как дела? – повернулся к другу. – Пожары тушишь?
– Тушу, – скривился тот. – Сутки тушу, двое – дома.
– Так можно работать.
– Можно. Работа не пыльная, да бумаги вот заели.
– Да у вас-то какие бумаги? Нет огня – спи, есть огонь – туши. Всё предельно ясно и логично.
– Ясно, говоришь? Тогда вот, прочитай. Из управления прислали. Вот этот пункт пятый.
Бек придвинул к себе документ. Пункт пятый гласил: «Пожарному расчёту прибывать к месту возгорания не позднее, чем за три минуты до начала возгорания».
– Это как же так? – не понял он.
– А как хочешь, но за три минуты до начала пожара будь на месте. Вот и ломаю голову, как это делать?
– Ну и ну! – покачал головой командир. – Похоже, что из вас хотят сделать ясновидящих.
– Ты дальше читай. Вот: «С пустыми руками подходить к огню запрещается». А вот это в самом конце: «После того, как пожар ликвидирован, привести себя в исходное состояние».
Поговорив ещё минут пять, Бек направился дальше.
В столовой, вяло пережёвывая имеющей вид старой подошвы шницель, он ни на минуту не переставал думать о работе. Впереди было лето – самый напряжённый период в деятельности авиации. Все виды выполняемых работ многократно увеличивались. Они были на грани возможного, не хватало самолётов, не хватало лётчиков. Отменялись все отпуска и отгулы.
Вернувшись обратно, Бек ещё раз проштудировал отложенные документы, кое-что записал себе в огромную, словно амбарная книга, рабочую тетрадь. Потом сам «родил» несколько бумаг. Командир отряда Байкалов с утра ещё требовал сдать ему анализ состояния полётов и дисциплины в эскадрилье за истекший месяц. С ним он провозился минут сорок. Достав копию за позапрошлый месяц, переписал, поставив другие цифры и фамилии. Потом взялся за составление плана на месяц будущий. Так же прилежно переписав план месяца прошлого, поставил тоже другие цифры и фамилии. Он прекрасно знал, что все эти бумаги с планами соберут со всех эскадрилий ОАО, сделают сводный план, который ляжет на стол заместителя Боброва по организации лётной работы Заболотного. Тот подпишет его, и он благополучно отправится в архив, пока его не потребуют проверяющие. А в эскадрильях он тем более не нужен. У каждого командира есть специальный и нужный план – график лётной деятельности подразделения. По нему и идёт всё планирование.
После этого он подписал принесённые секретаршей полётные задания своим лётчикам на завтрашний день и утвердил, не глядя, несколько графиков, услужливо подсунутых ему начальником штаба. Затем принялся за составление конспекта для занятий ко второму туру АХР, самому сложному виду работ. Да этот период самый напряжённый и беспокойный. Полёты выполняются на пяти метрах. Тут глаз да глаз нужен. Секунду замешкался – и происшествие неминуемо. Он поднял голову на помощника:
– Ты график тренировок экипажей ко второму туру АХР когда мне сделаешь?
– Ты же его только что подписал. Да вон же он, под стеклом у тебя.
Бек чертыхнулся. В эскадрилью несколько раз заходили лётчики, вернувшиеся с утренних рейсов, что-то просили, что-то докладывали. Он сходу решал их вопросы, особо не вникая в суть, и делал отмашку рукой: не мешайте – занят. Кто-то отходил довольный, кто-то озадаченный. Кому-то он, поглощённый своими мыслями, отвечал невпопад, и человек тихо отходил, не решаясь настаивать, ибо знал: в гневе командир бывает крут. Правда, быстро отходит и не злопамятен. Ничего, они подождут. Это недолго.
И действительно минут через 10 из-за двери послышался звук, похожий на рычание тигра. Двери открылись и со словами «не лётчик, а писарь» в проеме материализовался взъерошенный командир эскадрильи. Грузная фигура его нависла над маленьким и худым вторым пилотом Кочетовым.
– Ты чего тут стоишь, Кочетов? Тебе нечего делать?
– Товарищ командир, – заныл тот, – я на завтра выходной просил, а вы меня на полёты…
– Не может быть? Зачем тебе выходной?
– Родители проездом будут. Просили встретить их на вокзале, увидеться хотят. А вы…