Взор Талимана
Шрифт:
Илая вышла в прохладную ночь и глубоко вдохнула, пытаясь выровнять дыхание и усмирить сердце. Но этому не суждено было случиться. На ступеньках, бок о бок, почти вплотную, сидели Киран и Элиопа. Они тихо о чем-то говорили, и выглядело это настолько естественно, что Илае стало не по себе. Эти двое явно были близки и мысль о том, что их отношения не ограничиваются многолетней дружбой, вдруг, больно сдавила сердце. С детства Илае вбивали в голову, что отношения между кланами запрещены. Точнее сказать, магам запрещалось создавать семьи с представителями других кланов. Другие союзы не поощрялись, но и не были под запретом.
Ранним утром, когда первые лучи солнца коснулись лица Илаи и легкий ветерок проник сквозь открытые окна, все казалось не таким печальным и безрадостным. Девушка на миг забыла о том, где находится и, перевернувшись на бок, посмотрела на едва колышущиеся шторы. Движение справа от окна, заставило Илаю повернуться. Элиопа, с которой она делила комнату, уже стояла на ногах, полностью одетая. Сегодня ее наряд был ослепительно белым, включая волосы. Никаких рисунков, узоров или даже самых маленьких вкраплений какого-либо другого цвета. Это было так не похоже на представителей клана куннов. Элиопа, похоже, распознала в выражении лица Илаи недоумение, потому как посчитала нужным объяснить:
– Сегодня день скорби. Два человека погибли вчера и еще семеро тяжело ранены. Мой народ надевает белые одежды, когда в нашем городе горе. Мы должны остаться на церемонию прощания, а потом отправимся в земли тавров.
Элиопа казалась спокойной, но Илая видела ее боль в поджатых губах и едва уловимой дрожи в голосе. Ее вчерашние мысли показались глупостью и невежеством, она хотела разделить горе этого народа. Девушка тут же встала с постели и сообщила о своем желании куннке.
– От имени моей семьи, я благодарю тебя. – Сказала Элиопа, слегка кивнув. – И если не возражаешь, я подыщу тебе наряд нужного цвета.
– Я не возражаю, хочу сделать все как положено, – ответила Илая.
Элиопа снова кивнула и вышла из покоев. Только сейчас Илая заметила, что комната, которая вчера выглядела, как небесный свод, сегодня смотрелась, как чистый лист. Девушка задумалась над тем, каким именно образом здесь все так ловко меняет цвета. Илая воспользовалась отсутствием куннки, чтобы умыться и расчесать, спутанные за ночь волосы. Медленными движениями она расчесывала длинные локоны и думала о том, насколько кардинально изменилась ее жизнь всего за несколько последних месяцев. Элиопа вернулась где-то через час, и принесла с собой длинное белое платье из нежнейшего шелка, а так же целый ворох прекрасных цветов того же цвета.
– Какие чудесные цветы! – восхитилась Илая, рассматривая небольшие, но очень милые соцветия. Их красота была заключена в простоте и скромности. – В наших землях таких нет.
– Согласна, они очень нежные, хотя и не по случаю, – ответила Элиопа. – Ты не можешь поменять цвет волос, как все мы, поэтому я вплету тебе их в прическу. Проблема в том, что это свадебные цветы. Они так и называются «жених и невеста», потому что на одном стебле могут быть цветы белого и голубого цвета. Сама понимаешь, что это не совсем уместно, но на сегодняшний день, это единственные белые цветы, которые уцелели после большой волны. Сегодня ты будешь выглядеть, как невеста, но не волнуйся, мой народ поймет и не осудит ту, которая решила скорбеть вместе с нами.
Илая смущенно приняла платье и переоделась. Наряд оказался необычайно легким и изумительно воздушным. Длинное, невероятно нежное и приятное на ощупь, оно ласкало кожу и сидело точно по фигуре. Платье было расшито узорами и завитками, но все они были того же девственно белого цвета. Илаю мучил вопрос, кому принадлежит этот великолепный, если не сказать величественный наряд, ведь Элиопа в силу своего телосложения не могла быть его хозяйкой.
– Это свадебное платье моей матери, – ответила Элиопа на невысказанный вопрос Илаи. – Она умерла три года назад.
Во время этого откровения, Илая стояла лицом к зеркалу. Элиопа вплетала цветы в, замысловато заплетенную, широкую косу, которая усилиями куннки стала значительно короче, благодаря плетению. Лицо Элиопы ничего не выражало, но глаза заволокло тоскливой дымкой.
– Я соболезную тебе, – тихо сказала Илая.
– Благодарю.
Через несколько минут Илая была полностью готова, и даже ей самой понравилось увиденное в зеркале. Она даже на мгновение позволила себе подумать о том, что это идеальное платье могло бы стать и ее свадебным. Девушка редко разрешала себе мечтать о замужестве, ибо эти мечты причиняли боль.
– Не бойся мечтать, Илая. Ты не можешь знать, что ждет тебя впереди.
– Ты что читаешь мои мысли? – раздраженно спросила Илая.
– Мне не нужно их читать, все они отражены на твоем лице. – Элиопа придирчиво осмотрела свое творение и тоже осталась довольна. – Нам пора, церемония вот-вот начнется.
Выйдя на крыльцо, Илая удивилась тому, как сильно изменилась погода. Она была подстать событию, хмурая и пасмурная. От солнечного утра не осталось и следа. На фоне серого, тяжелого неба, скорбная процессия выглядела ошеломительно. Все жители города облачились в белое и сменили цвета своих волос.
Церемония проходила на верхнем ярусе, прямо у входа в жилище главы клана. Всего в нескольких шагах от лестницы стояли два помоста, на которые были уложены тела. Илая, с замирающим сердцем, посмотрела на двух погибших женщин. Они были разного возраста, но по ужасному стечению обстоятельств, умерли в один день. Ближе всех к помостам стояли родственники погибших, насколько могла судить Илая.
Луанос, вместе со своими сыновьями, вышел на широкую лестницу и остановился. Среди них был и Киран, который тоже выглядел подобающе. Илая непроизвольно сделала шаг назад и поравнялась с Элиопой, чтобы хоть как-то скрыть свой наряд, который, вдруг, начал ее смущать.
Девушки тоже остались на лестнице, держась чуть позади Луаноса, вместе с остальными. Словно по команде, все кунны до единого склонили головы и, в то же мгновение, послышался бархатистый мужской голос. Это была пронзительно тоскливая песня на незнакомом языке, похожем на тот, которым Элиопа зачаровывала ее сны. Насколько Илая могла понять, голос принадлежал Луаносу. Он пел не громко, но в этой печальной тишине, его слова были слышны в любом уголке мерцающего города. Эта песня заполняла собой сердца живых и дарила покой мертвым. После первого куплета, глава клана медленно двинулся к помостам, а его дети зашагали следом. Луанос остановился у изголовий и положил руки на деревянный помост. Элиопа встала у ног погибших женщин, а остальные по бокам.