Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку

Киселёв Валерий Павлович

Минут десять, и все затихло. Пришла машина с комбатом и врачами, ребят погрузили.

Колонна свернула в поле. Мы, наверное, единственные, кто окопы выкопал. Ребят раненых – на «вертушку». Не довезли…

Этот же бой – глазами другого его участника…

«Парни! Делайте что-нибудь!..»

Глеб Н., командир взвода разведроты полка, старший сержант:

– Тринадцатого сентября мы проводили колонну полка связи до Ханкалы.

Я был с первой машиной. Впереди – саперы. Сашка Амбросьев был грамотный сапер, остальные трое, со щупами – незнакомые. Спрашиваю одного из них: «Вы где раньше служили?» – «В стройбате». – «Понятно… Давайте аккуратней». Иду за ними, меня прикрывают мои ребята с двух сторон. На броне Пейджер и Бандит. Сапер меня

зовет, подхожу: лежит конец фугаса и провода торчат. Я его за шкибон и в канаву столкнул. Только успели прыгнуть – фугас сработал. Духи, выходит, на нас смотрели… Никто из наших от взрыва не пострадал, только у меня в рации осколки. Бандит падает с брони «бэхи», начинается беспорядочная стрельба. Понял, что духи выцеливали нас по дуге очень грамотно. Сначала взрыв рванул справа, все наши из колонны сначала стрелять вправо, а духи стали стрелять слева и били по центральной БМП в колонне. Моя рация от попавших в нее осколков фугаса вышла из строя, и я побежал по колонне, надо было найти связь, чтобы брать засаду духов клещами. По звукам выстрелов понял, что работали их снайпер и автоматчики, всего три человека. Бегу вдоль колонны, а старший лейтенант, командир взвода какой-то роты – в перчатках и очках, до этого чморивший пехоту, залез под «бэху» и кричит: «Парни! Делайте что-нибудь!» Я успел ему врезать, чтобы привести в чувство, он испугался. Нахожу радиостанцию, а эти связисты, которых мы вели в колонне, никогда, наверное, не стреляли – колбасят куда попало. Хорошо, что у них патроны быстро кончились, а то бы и моим ребятам досталось. Я по рации связался со своими в хвосте колонны, и двумя группами – восемь и двенадцать человек – зашли на русло реки. На берегу были нарыты лежаночки, и хотя там нас ждали, всех троих, эту засаду прикончили сразу. Все трое на вид были лет тридцати, подготовлены, чувствовалось, хорошо.

Телевидению захотелось сделать репортаж, как шло нападение на эту колонну. Но где взять пленного боевика? Сидим, думаем… Идет мимо палатки солдат-аварец, такой черный – мабута мабутой, весь в машинном масле. Начальник разведки Бизон говорит нам: «Тащите его сюда!» Полковник Юдин солдата спрашивает: «В отпуск хочешь?» – «Да». Дали ему прочитать текст, что он заложил фугас на дорогу и бандиты ему заплатили за это тысячу долларов. Тогда были не только наши телеканалы, но и Би-би-си. Мы с «вертушки» вдвоем с Вовой Якубой тащим к телевизионщикам этого поваренка, я ему еще свою духовскую куртку отдал. Начал он говорить в микрофоны, слова забыл, я его прикладом в бок. «Тыщу долларов, да…» А телевизионщики все снимают, микрофонов торчало минимум с десяток. Журналисты думали, что это реальный дух. Мы потом между собой говорили: как же он поедет в свое родное село после того, как его таким показали?

Одно время к нам часто приезжало телевидение. К 5 ноября Первый канал снимал выход разведчиков на задание, как мы растяжки снимали. Приезжали и из НТВ, много нас снимали. А вот ролик тогда на ТВ вышел кошмарный… Как наша разведрота якобы ставит запрещенные Женевской конвенцией мины. Едет свадьба чеченцев и – взрыв. После выхода в эфир этого репортажа мы были в охранении полковника Юдина, и я слышал, как ему кто-то из командования по рации говорит: «Что у вас творится в полку? Начальника разведки – в яму…» – «Так точно… Сам сяду…» Этот «репортаж» НТВ был подстава, чтобы с помощью телевидения убрать неугодного боевикам нашего командира… Полковник Юдин был настоящий командир и никого никуда не посадил.

Из Журнала боевых действий

24 сентября

При проведении операции ВВ МВД было обнаружено и изъято: патронов – 420, бронежилетов – 3, охотничьих ружей – 7, охотничьих патронов – 16, «АК-74» – 1, порох – 800 граммов, выстрелов к «РПГ» – 22. Уничтожено в результате специальных действий в военной комендатуре Урус-Мартана. В 3.30 задержан бывший полевой командир, бывший полковник Советской Армии, бригадный генерал Саидаев Мумази. В настоящее время дает показания.

25 сентября

В зоне ответственности батальонной тактической группы полка действуют бандформирования Р. Ахмадова, более 200 человек, урус-мартановских ваххабитов более 200 человек, в горной части Чечни действуют в основном наемники из числа арабов. Боевики расположены в населенных пунктах и частично легализовались. Зоны деятельности бандформирований: Урус-Мартановский, Ачхой-Мартановский районы, Шалинский, Курчалоевский районы, г. Грозный. Противник ведет постоянное наблюдение за перемещением федеральных сил, организует диверсии против частей МО, органов МВД, представителей местных властей. Анализ действий противника позволяет сделать вывод, что диверсии в зоне ответственности батальонной тактической группы полка будут продолжаться, по обстрелу, минированию дорог, есть угроза нападения.

«Ни дня, ни ночи покоя…»

Олег Шатохин, начальник штаба полка, гвардии подполковник:

– Я приехал в полк осенью, в конце сентября 2000-го, штатным начальником штаба полка, только что окончив академию. Начштаба полка – это не означает, что одни бумаги. Командир принимает решения, махнул шашкой и уехал, а выполнять их должен НШ, организовывать все, отправку людей, проверку связи, отрабатывать решения. Командир полка указал направление работы и срок выполнения, и пошел получать задачи от вышестоящих органов и нагоняи, если что-то не выполнено. В академии Фрунзе система подготовки офицерских кадров десятилетиями отработана так, что даже если ни хрена не делать, то все равно ты выходишь из академии нормальным начальником штаба или командиром полка. Знаний дают – море. Ты за каждую службу проходишь в его роли, на всех должностях, и замполитом тоже, и начальником артиллерии, тыла, ты все должен знать. Когда приходишь в полк после академии, то служить гораздо легче, потому что знаний получил много.

Сначала приехал в полк на место постоянной дислокации, в Мулино. Был готов ко всему. С движением личного состава в это время был жуткий бардак. Огромное количество контрактников уезжают каждый день, им нужно отдавать документы, рассчитывать, они получают большие деньги, «боевые». Вся мафия, которая тогда была в области, вся крутилась вокруг полка. Первое, что я сделал, разведротой перекрыл доступ в штаб, ввел специальные пропуска, причем только для военнослужащих, чтобы больше никто не ходил. Только контрактники выходят за КПП – их обманывают и спаивают. Очень многие оказывались в ситуации, что даже не на что уехать домой, все забирали. Начал с этим делом бороться.

Потом приказ от полковника Юдина из Чечни: «Штатный начальник штаба мне нужен здесь!» Приехал. Один батальон полка был под Харсеноем, второй охранял базовый центр под Урус-Мартаном. Артиллерия стояла на месте, выполняла свои задачи. Боевая работа с утра до вечера, ни дня, ни ночи покоя. В месяц реально воюем дней 20–22. Когда на боевые уходит ВМГ, мне шагу из палатки ступить невозможно, еду приносили сюда, хотя идти до столовой было всего десять метров.

Обстановка в Чечне продолжала оставаться сложной. Из Грозного банды выбили, но они спокойно легализовались, каждый день обстреливали наши подразделения. В горах они серьезно встали. Не было, как в Грозном, чтобы шли стенка на стенку, когда приходилось квартал за кварталом брать. Партизанская война изматывает. Наш полк занимался поимкой Бараева, это была одна из самых одиозных фигур, нелюдь абсолютная. Постоянно проводили операции по блокированию, прочесыванию. Мы блокируем, внутренние войска начинают зачищать. Зона ответственности – круг диаметром километров сорок. До Старых промыслов и до Харсеноя, куда артиллерия доставала, вся равнинная Чечня южней Грозного: Урус-Мартан, Гойты, Алханкала, Валерик, Гехи-Чу, Танги контролировались, и духи там, как у себя дома не ходили. Но нападения на наших были постоянно. Например, в Гойтах два офицера пришли в какую-то забегаловку посидеть. Посидели 10 минут, кто-то зашел и из пистолета их застрелил.

Каждое утро мы ставили подвижные посты, по 5–6 боевых машин высылали. Сопровождения колонн два раза в неделю, в Ханкалу надо везти топливо, продовольствие, дрова, а это боевая операция. Утром посылаю инженерную разведку – она до Алханюртовского поворота идет 18 километров пешком, с собакой, проверяет дорогу, к 10 часам докладывает, что участок дороги готов, можно ехать.

Каждый день такая рутинная работа, как заготовка дров. Лес рядом, но пилить хреново, да сначала от мин надо было этот лес очистить. То и дело сообщения: где-то кто-то куда-то пошел… Кто-то пописать пошел, и ему ноги оторвало, кто-то в кого-то выстрелил. «Вертушку» – туда пошли, авиацию – сюда наводи, артиллерию вызываешь то и дело. К вечеру высылаю засады на опасные участки. Наконец забиваю боевое донесение, отправляю его часов в 12 в штаб группировки. Все устаканилось, все проверил, все мне доложили…