Взорвать «Москву»
Шрифт:
– Не найдут.
– Найдут! – уверенно возразил Корявый. – Все тебе вспомнится, в том числе и снайперская стрельба по известным людям, и алмазные дела, и еще кое-что…
– Ты вроде мое личное дело читал – так и чешешь!
– А может, и взаправду читал? – спросил вор. – Ладно, не напрягай мозги лишними мыслями. Лучше скажи мне: пойдешь ко мне в положенцы?
– Нет, – быстро ответил Артем.
Вор помолчал, изредка постреливая в гостя внимательным взглядом.
– Зачем тогда ко мне приехать согласился? – вдруг спросил Корявый. – Зачем приехал, если заранее знал, о чем говорить буду?
– Ствол к спине приставили – вот и приехал, – ответил Тарасов.
–
– На электричке лень было катить, – поднимаясь, буркнул Артем. – Пора мне, Корявый. Будь здоров!
Вор, сгорбившись, сидел в кресле, и казалось, что сидит он не на кожаном сиденье, а на дощатых нарах. Лицо Корявого прорезали морщины, оно словно потемнело и заострилось. Дымилась сигарета в узловатых пальцах.
– Иди, – бросил вор. – Надумаешь вернуться, позвони. Все.
Когда дверь за Артемом захлопнулась, Корявый поспешно набрал на мобильном номер и сказал:
– Пристукните этого умника. Только не здесь – увезите куда-нибудь. И больно не делайте… Оплата по факту.
Провиднык Кульчицкий поскреб стертой ложкой по тарелке. Перловую кашу он съел до крошки. Неделю назад бандеровец брезговал даже подойти к окошку камеры, из-за которого контролер подавал пайку. Попостившись два дня, съел два кусочка тюремного хлеба и выпил кружку бледного спитого чая. А сегодня каша показалась ему пищей богов.
Искусно построенное дознание высосало все силы провидныка. По временам он чувствовал, как мозг заволакивает серая муть, а голос следователя звучит откуда-то издалека. «Нет, – бормотал Кульчицкий. – Нет…» И вместе с резким светом лампы прорывался голос следователя: «Год рождения? В каком году вы родились?»
На второй, помнится, день провиднык потребовал переводчика. Следователь пожал плечами и вызвал молодого человека в оранжевом галстуке, весьма бойко говорившего на языке Шевченко и Франко. Допросы катастрофически затягивались – Кульчицкий «тянул волынку» и «раскидывал чернуху», но скоро устал и предпочел общаться на «великом и могучем».
Была очная ставка с пенсионером – бывшим следователем КГБ, в свое время бравшим с Кульчицкого подписку о согласии на сотрудничество. Пенсионер устало подтвердил, что гражданин Кульчицкий очень помог следствию, благодаря чему были задержаны четверо граждан СССР и один гражданин Польши, занимавшиеся подрывной деятельностью в пользу зарубежных разведок; также был раскрыт подпольный копировальный центр, где изготавливалась религиозная антисоветская литература… Через час на столе перед провидныком были разложены фотодокументы, добытые российскими разведчиками в Вене. На фото Кульчицкий с улыбкой рубахи-парня обнимал за плечи двух американистых парней – резидента германской разведки и шеф-редактора радиостанции «Свободная Европа», потом с суровым лицом говорил что-то в микрофон, коротко рубя воздух украшенной бриллиантовым перстнем ладонью…
– Завтрашний разговор будет долгим, – в завершение сообщил следователь. – Подумайте, а завтра ответьте: кто конкретно выступил заказчиком диверсии в Севастополе?
– Я не знаю ни о какой диверсии! – промычал провиднык.
– Знаете, – следователь защелкнул замочек папки. – Вы не могли сами додуматься до серьезной террористической акции – поймите правильно эту мою фразу! – а значит, вами руководила чужая вражеская воля…
Кульчицкий хмурился, уставившись в крышку стола, вид которой уже начинал вызывать у него ужас и отвращение.
– За что вы так ненавидите Россию? – нажимая кнопку вызова, вдруг поинтересовался следователь. – Вы ведь рождены в Советском Союзе, как и я. Еще двадцать лет назад вы могли бы запросто приехать ко мне в гости – без виз и границ. Нас – вас! – словно подменили. Вы, Кульчицкий, будто мундир натянули в девяносто первом: был человек как человек – правда, с завихрениями, – а стал убежденный бандеровец.
Следователь сделал паузу, ожидая реплики заключенного, но тот молчал.
– Поймите, это далекий позавчерашний день! – горячо сказал следователь. – Чужая, в муссолиниевской Италии позаимствованная идеология, стремление утвердить свою власть через террор, нелепые десять лет партизанской войны после окончания Великой Отечественной… Вы понимаете всю глупость того, что стремитесь делать – причем чужими руками?! Вы отдаете себе отчет в том, что новые поколения украинцев осудят вас, а пожалуй, и высмеют? Отделить Украину от России возможно, но наши народы никогда не станут чужими. Германия, которую вы хорошо знаете, и Австрия – это ведь почти один народ, но это два самостоятельных европейских государства… Понимаете, о чем я? Границы – пусть границы! – но я никогда не поверю, что мой ровесник из Львова мне чужой! Никогда не поверю, друже провиднык!
Вошел конвойный.
– В тридцать пятую отведите, – проговорил следователь. – Отпечатки пальцев заново нужно снять – те, что есть, сильно смазанные…
…Его не били – доконала перловая каша. Уже на следующий день, прилежно съев скудный завтрак, провиднык Кульчицкий потребовал немедленной встречи со следователем.
– Я согласен сотрудничать с ФСБ, – забарабанил он, как по заученному, пялясь в крышку стола. – Я подпишу соответствующий документ. Мы обговорим все условия. Но я должен быть доставлен в Украину и продолжать выполнять свои обязанности функционера ОУН(б). Я гарантирую передачу ценнейшей агентурной информации. Вы будете иметь полную картину работы организации… нашей организации… Вы даже сможете контролировать финансовые потоки, которые направляются на счета ОУН зарубежными меценатами… Но для этого я должен попасть в Украину…
– Одну минуту! – Следователь жестом остановил излияния провидныка. – Есть небольшое уточнение: наши внедренные агенты успешно передают нам всю эту информацию. Поэтому ваша помощь нам просто не нужна.
Кульчицкий слушал, открыв рот и наморщив лоб. Недели, проведенные на Лубянке, дурно сказались на его прославленных аналитических способностях.
– Что же… тогда? – прохрипел провиднык. – Я буду… расстрелян?
– Ну зачем же так сразу! – усмехнулся следователь. – Во-первых, смертной казни в России нет, во-вторых… А во-вторых, вы нужны нам именно как человек, раскаивающийся в содеянном. Понимаете? Как человек, публично раскаивающийся…
– А если я… откажусь? – вздернул подбородок провиднык.
– Мы обнародуем результаты следствия с прибавлением старых материалов на вас, которых в Москве, как видите, предостаточно… Предвижу ваши возражения и сразу скажу: объявить представленные документы фальшивкой не сможет уже никто…
Кульчицкий поморщился.
– Вряд ли вы захотите возвращаться на родину после такого разоблачения, – добавил следователь.
– Уеду в Германию, – отозвался провиднык. – У меня там дочь.