Взрослые игры
Шрифт:
– Марк! Мне уже тянуть рычаг?
– пискнула стюардесса.
– Да погоди ты, мать твою!
– Все ясно, - сказал мальчик, выравнивая шаттл после рискованного маневра, когда мимо смотровых окон пролетела смертельная цепочка светящихся огоньков, и следом за трассером громадной безмолвной птицей скользнул пират.
– Мы имеем дело с психом.
– Это мы и без тебя знаем, - огрызнулся бортинж.
– Судя потому, что он все время заходит слева, он принимает нас за центаврианский крейсер. В силу конструктивных особенностей, у них левый борт плохо защищен. Это ахиллесова пята центаврианских крейсеров времен Второй центаврианской войны.
– Причем тут Вторая центаврианская?..
– вскипел Марк.
– Это когда было!
– Не знаю, но это факт. Возможно, мы имеем дело с ветераном этой войны.
– Проклятый свихнувшийся старикашка!
– чуть не плача, вскричала Миранда.
– А ты опытный пацан, - миролюбиво сказал бортинж.
– Я тебя недооценил, извини, вундеркинд, как твое имя?
– Малколм. Можно Малк.
– А меня - Марк. Наши имена похожи. И вообще в чем-то мы схожи. Я в детстве таким же шустрый был и самонадеянным.
– Мы похожи тем, что оба хотим выжить, - по-взрослому рассудительно ответил мальчик и, взглянув на девушку, добавил: - Как, впрочем, и все остальные...
– А меня зовут Миранда.
– Держитесь, Миранда! Он делает новый заход!
Эдгар Тальбот усмехнулся в усы.
– Глядите-ка, ребята, этот центаврианин еще брыкается, - сказал пилот в микрофончик шлемофона, обращаясь к ведомым, двум призрачным истребителям прикрытия, летевшим рядом - справа и слева. Старые боевые друзья отвечали замогильными голосами.
"Да, Эд. Ты прав. Нам попался живучий стервец!" - сказал ведомый слева по борту, молоденький лейтенант Даниэл Фальтер, погибший в космической битве при Ганимеде двадцать пять лет назад; в первом же своем сражении, только что окончив летное училище.
"Тем интересней будет развлечение. Эдгар, ты ведь знаешь, до чего я люблю эти игры в кошки-мышки!" - ответил ведомый с правого борта, блиц-капитан Мак-Фатум, геройски погибший при таране взлетной палубы вражеского корабля-матки, истребителяносца, когда кончился боезапас и загорелся правый двигатель.
– Я знаю, Фат, - сказал Тальбот, откинув шиток шлема и высмаркиваясь в угол кабины.
– Я отомщу за вас, парни!
"Давай,
– Марк, - обратился мальчик к бортинженеру, - если не возражаете, вы станете еще и бортстрелком.
– Каким стрелком, малыш?! У нас даже захудалого пулемета нет. Это пассажирское судно, а не боевой крейсер.
– Я не требую, чтобы вы стреляли. Но кое-чем пощекотать мы его можем. Знаете, как муха донимает буйвола. Я видел это в Африке.
– В чем суть, юный африканец?
– Вам придется с Мирандой поменяться местами. Отключите автоматику противоракетной системы...
– А если он нас шарахнет ракетой?!
– Не шарахнет. Даю голову на отсечение, у него их уже нет.
– Откуда ты знаешь?
– Он теперь постоянно делает маневры на тесное сближение. Уверен, кроме простейших пушек ему нечего нам предъявить. И плазменных орудий у него нет, это ведь не штурмовик.
– Ладно, эксперт, говори, что делать?
Марк прогнал стюардессу, отправил ее за штурвал. Она со страхом коснулась мизинцем ходившего туда-сюда вертикального рычага, который торчал меж ее широко раздвинутых колен. Величина этого рычага управления и скрытая в нем мощь вызывала в девушке не только страх, но некое благоговение, которое, впрочем, легко бы объяснил древний венский мудрец.
– Сфокусируйте лучи и через систему визуальной калибровки, направьте их на восемь часов... Теперь уже на семь часов... Он снова приближается, заходит в хвост! Быстрей! Шесть часов! Он атакует! Сейчас даст очередь! Ослепляйте его! Хорошо, вот так! Ага, не нравится... Он задергался... Держитесь, делаю маневр.
Шаттл содрогнулся от скользящего попадания. Малк ушел в тугую спираль с переворотом вокруг оси насколько позволяла резвость неповоротливого челнока.
– Леди, отпустите штурвал! Вы мне мешаете!
– Миранда! Руки оборву!
– кричал бортинженер, - Держись за подлокотники!
– Марк, я боюсь! О-о-о!
– верещала девушка, хватаясь то за приборные скобы, то за подлокотники, то за ходивший ходуном штурвал.
26
<