Взрослые
Шрифт:
Патрик расплылся в улыбке. Друга.
— Да, мир тесен, — протянул Мэтт, и Патрик вспомнил, что тот еще здесь.
Николь повернулась к Мэтту:
— Ты знаешь, что он играл главную роль в «Гамлете»?
Патрик по-детски улыбнулся. Николь кое-что о нем помнила. (Хотя надо признать, что помнила она не так уж много: на самом деле Патрик играл придворного, у которого даже слов не было. Но она помнила, что он выступал на сцене, и только
— А волосы-то у него росли? — спросил Мэтт у Николь. — Или так и ходил луковкой?
Николь улыбнулась:
— Росли. И довольно густые.
Мэтт кивнул:
— Заходи к нам в гости с детьми, Николь. Расскажешь пару баек о вашем детстве. Думаю, Патрик выкроит свободную клеточку в своем графике, если ты заглянешь к нам завтра вечерком.
Патрик напрягся. Сколько поводов для беспокойства!
Николь кивнула:
— Было бы замечательно.
Мэтт улыбнулся во весь рот:
— Класс. Приготовим эгг-ног или что-нибудь в этом роде. Расскажешь, каким ботаником был Патрик в школе. Готов поспорить, заворачивал учебники в бумагу и домашку сдавал вовремя.
Николь рассмеялась.
На лице Патрика застыла улыбка.
Мэтт кивнул в сторону фазана.
— Думаю, надо его убрать, — он посмотрел на Николь. — Хотя, может быть, ты его заберешь? Помыть, ощипать — и будет вкуснотища.
— Нет, фазан нам ни к чему. Но спасибо.
— Не трогай фазана, Мэтт. Я сам разберусь, — резко сказал Патрик.
Николь помахала на прощанье. Патрик увидел знакомые морщинки на носу, когда она улыбнулась. Она возвращалась обратно в свой домик.
Патрик поглядел ей вслед.
— Николь Гарсия, прямо по соседству с нами! — сказал он и повернулся к Мэтту: — Она была очень популярна в школе. Одна из самых классных девочек. Носила огромные серьги-кольца.
Мэтт ухмыльнулся:
— Классное воспоминаньице, можно петушка потискать.
Патрик что-то проворчал в ответ.
— Что-что?
— Не надо пошлостей.
— Пат, — Мэтт положил ему руку на плечо, — я же просто дурака валяю.
— Мы давно не дети, моей дочери уже четырнадцать лет, Мэтт.
Мэтт развел руками:
— Я же сказал: извини. Не имел в виду ничего дурного, тебе показалось.
Патрик наклонился и поднял фазана.
Вместе они дошли до мусорных контейнеров, что стояли сбоку от домика. Мэтт поднял крышку серого бака:
— Давай, бросай.
— Не тот бак. Открой зеленый.
— Фазаны отправляются в переработку?
— Они же съедобны, — ответил Патрик. — Считаются за садовые отходы.
Мэтт склонил голову набок.
— Утилизация фазанов. Кто бы мог подумать?
Он поднял зеленую крышку, и Патрик засунул мертвую птицу внутрь.
Когда Патрику было четырнадцать, он наблюдал за Николь молча и со
Патрик обращал внимание не только на Николь. Он приглядывался сразу ко всем девочкам, которые носили сережки, а это было нетрудно, ведь они всегда ходили вместе: весьма угрожающе толпились на спортплощадке или в столовой.
Но Николь привлекала его больше других. Она была не такая высокая, как остальные, и низкий центр тяжести позволял ей ходить уверенным и пружинистым шагом. Ее губы все время были ярко-алыми от леденцов — она сосала их на каждой перемене.
Вот почему Патрик записался в театральный кружок: чтобы познакомиться с такими девочками, как она. Впрочем, тактика оказалась неэффективной. «Всем разбиться на пары», — говорила миссис Хантер в начале каждого урока. И как Патрик ни старался протолкнуться к одной из девочек с сережками, каким-то странным образом он все равно оказывался в паре с худым мальчиком-готом, который что-то мурлыкал себе под нос.
Патрик говорил с Николь лишь однажды, на вечеринке у Стивена Эндрюса.
Стивен Эндрюс перевелся в школу Святого Свитина всего месяц тому назад. Его исключили из какой-то другой школы (за что — неизвестно, но об этом ходили слухи), и это придавало ему некоторую ауру.
Однажды на уроке географии Стивен сел рядом с Патриком, и Патрик одолжил ему ручку. Если быть точным, в тот день Патрик одолжил ему три ручки — по одной в начале каждого урока. Патрик не возражал, у него всегда имелись письменные принадлежности про запас.
В тот день, когда они уже складывали тетрадки, Стивен сказал Патрику:
— У меня в воскресенье дома будет тусовка. Хочешь — приходи. И друзей прихвати. Шнурки уехали на дачу.
Патрик не знал, что такое «шнурки», но какое это имело значение?
Патрик надеялся, что Стивен не понял, с каким волнением забилось его сердце. Это была первая вечеринка, на которую его пригласили, — если не учитывать праздника в компьютерном клубе. А даже Патрик понимал, что компьютерный клуб не считается.
Перед вечеринкой Патрик надел свою лучшую футболку — с группой Iron Maiden — и отправился к Стивену, покачивая упаковкой с четырьмя банками сидра, которую папа безо всякой просьбы сунул ему в руки. Теперь, спустя годы, Патрик понимал, что его отец, вероятно, был счастлив, что сын идет на настоящую, не компьютерную, вечеринку.
Подойдя к дому Стивена, Патрик спрятал пару банок с сидром в гараже, в барабане стиральной машины. Две другие взял с собой в дом.
Он пил сидр, с нарочитой беспечностью облокотившись на пианино, и наблюдал за всеобщей болтовней и весельем. Блуждал взглядом по комнате и прислушивался к разговорам.