Взрыв. Приговор приведен в исполнение. Чужое оружие

Самбук Ростислав Феодосьевич

А жизнь в зале ожидания шла своим чередом — молодой человек в джинсах ухаживал за официанткой Надей, двое в буфете закусывали, мужчина в дымчатых очках довольно улыбался, терзая шершавую бумагу ученической тетради золотым пером паркеровской ручки, седая женщина листала «Огонек», — видно, никто, кроме старушки, и не услышал тревожного воя сирены, последовавшего за взрывом.

2

Хаблаку изрядно надоели не очень вкусные борщи и стандартные бифштексы в управленческой столовой, и он решил перекусить в кафе, помещавшемся в подвале одного из соседних домов. Ему

нравилось, что к сосискам тут всегда была свежая и; крепкая горчица, а кофе буфетчица Клава — полная, неповоротливая, с грустными и добрыми глазами — варила по- настоящему ароматный. Зная вкус Хаблака, она, не спрашивая, сделала двойной, положила на тарелку сдобную булочку и кекс, улыбнулась ласково, пожелав приятного аппетита. Хаблак подумал, что, вероятно, успех многих дел, изобретений, расчетов зависит и от благожелательного слова, и от улыбки какой-нибудь тети Клавы.

Покончив с сосисками и потянувшись за кофе, он увидел на крутых подвальных ступеньках Леню Кобыша. Лейтенант явно разыскивал его, а увидев, счастливо улыбнулся, но Хаблак сделал вид, что не заметил Кобыша, глотнул кофе и откусил сразу чуть ли не половину кекса, лишь потом поднял глаза на лейтенанта, подвинулся, освобождая место у высокого столика. Но Кобыш энергично махнул рукой и выдохнул ему в самое ухо:

— Сергей, к полковнику. Аллюр — три креста!

Хаблак догадался: случилось что-то серьезное и неотложное. Он допил кофе, аккуратно вытер губы бумажной салфеткой и только тогда направился к выходу, не забыв посоветовать лейтенанту:

— Бери, Леня, две порции сосисок. Чудо: свежие, вкусные…

Вышел степенно, и лейтенант проводил Хаблака затяжным взглядом — он, услышав, что сам полковник Каштанов разыскивает его во время обеденного перерыва, конечно, помчался бы стремглав, а майор Хаблак (майор в тридцать два года, много ли таких?), видно, знал себе цену. И лейтенант с уважением смотрел ему вслед…

Каштанов взглянул на часы, покачал головой и сказал:

— Немедленно в Бориспольский аэропорт…

Хаблак догадывался, что его нашли в кафе не для душеспасительной беседы с полковником, однако попробовал разыграть недоумение:

— Неужели, кроме Хаблака, во всем управлении…

Каштанов предостерегающе поднял руку:

— Нет времени, Сергей. Дробаха уже выехал. Там произошел взрыв. Вероятно, кто-то подложил взрывчатку в багаж, а рейс задержался, вот служба контроля и замешкалась с проверкой багажа. Какой-то мерзавец хотел уничтожить самолет в воздухе, наверно, подсунул в чемодан мину с часовым механизмом. Конечно, — добавил полковник, — эту мину обнаружили бы перед взлетом, если бы не отложили контроль багажа. Короче, кроме Дробахи в Борисполь уже выехал прокурор города. Просил подключить с расследованию именно тебя. Машина внизу.

Собственно, полковник сказал все, и Хаблак понял: нет ни минуты, чтобы позвонить жене и отменить запланированный на вечер поход в кино.

Дробаха уже ожидал его возле выхода из аэровокзала. Увидев майора, он замахал руками, даже поднялся на цыпочки. Это имело бы смысл в толпе, подумал Хаблак, а возле турникетов стояли лишь двое пассажиров, один из них насмешливо посмотрел на Дробаху и сказал, вероятно, что-то колкое. Конечно же, этот тип в черном кожаном пиджаке не знал, что возле него суетится следователь по особо важным делам, да и мог ли он догадаться, что низенький толстяк в поношенном костюме тянет по условной иерархии не ниже, чем на полковника, а может, и выше. Правда, уже через минуту Хаблак понял, что попал впросак, так как, поздоровавшись, Дробаха представил ему мужчину в черном пиджаке:

— Павел Сергеевич Деркач. Вижу, вы незнакомы. Павел Сергеевич из научно-исследовательского института криминалистики. Он — наш эксперт.

Честно говоря, Хаблаку не очень нравились мужи, подвизающиеся в криминалистике, особенно если от них так и веяло самоуверенностью, однако ничем не выказал своего отношения к Деркачу, справедливо рассудив, что внешность и первое впечатление бывают обманчивы.

— Кого ждем? — спросил Хаблак.

— Прокурора, — ответил Дробаха.

Прокурор появился в сопровождении высокого пожилого человека в форме — как выяснилось, начальника аэропорта, — и все направились к площадке, где складывали багаж для контроля перед загрузкой в самолет.

— Сколько пассажиров должно было лететь этим рейсом? — спросил Хаблак у Дробахи.

— Сорок четыре. И учтите, мину подложили в чемодан кому-то из пассажиров. Одному из сорока четырех.

— Конечно, — согласился Хаблак, — какой же дурак сам возьмет ее с собой? Для самоубийства — слишком шикарно. А о том, что контролируется не только ручная кладь, а и весь багаж, преступник не знал.

— Несомненно.

— А значит, был замысел уничтожить кого-то из сорока четырех, — задумчиво произнес Хаблак.

— Да, — кивнул Дробаха.

— Пассажиров задержали?

— Все ждут нас.

Хаблак представил себе нетерпеливых и раздраженных пассажиров в аэропорту; в центре большого пустого зала собрались совсем разные люди и смотрели на них с Дробахой — одни с надеждой, другие подозрительно и да гневно, просительно, заискивающе, угодливо, иронически, — что ни человек, то свое, особое выражение лица и особое настроение, но за всем этим угадывалась уверенность, будто они с Дробахой виноваты в чем-то и достаточно одного их слова, чтобы все волнения и переживания закончились, чтобы наконец подали самолет и доставили всех в столь желанную Одессу.

На площадке, где произошел взрыв, прибывших встретили начальник службы контроля и высокий сутуловатый человек в милицейской форме. Хаблак немного знал его — подполковник Устименко, встречались на каком-то республиканском совещании, запомнил не так самого Устименко, как копну его жестких волос, казалось, дотронься — и оцарапаешься.

За годы, что они не виделись, Устименко поседел, стал как-то солиднее, но волосы, как и раньше, беспорядочно торчали из-под фуражки.

От чемоданов, сложенных на площадке, мало что уцелело. Эксперт стал фотографировать место происшествия, Хаблак с Дробахой начали внимательно осматривать остатки вещей.

Устименко подошел к Хаблаку и констатировал, сокрушенно покачав головой:

— Тут все разнесло в клочья. И никто не скажет, какой именно чемодан взорвался.

Начальник аэропорта, услышав эти слова, развел руками и произнес возмущенно:

— Мы-то знаем, что мину все равно нашли бы и обезвредили. Но каковы мерзавцы: задумали свести счеты с кем-то из пассажиров и сознательно шли на то, чтобы уничтожить десятки людей!

— Где пассажиры? — хмуро спросил Хаблак.

— Мы пригласили всех в гостиницу. Попросили подождать два-три часа. Все согласились, ведь пришлось рассказать, из-за чего произошла задержка.