Взрыв. Приговор приведен в исполнение. Чужое оружие
Шрифт:
Но неужели он не сможет никогда позволить себе такое же свинство?
Как раз на этот период и выпало его знакомство с Манжулой. Уже с первой встречи Манжула заинтересовал Леонида Павловича: рядовой снабженец из Одессы позволяет себе одеваться лучше, чем он, ответственный работник столичного главка. Да еще и единолично оплачивать весьма солидный ресторанный счет. Потому и встретил на следующий день Манжулу в главке хотя и не враждебно, но и без симпатии, невзирая на то что вчера просидели целый вечер за одним столом.
Однако Манжула сделал вид, что не заметил начальнической неприязни, предложил
Гудзий представил свою Зину в парижском платье, и его неприязнь к одесскому пижону почему-то сильно смягчилась, более того, он не без удовольствия принял приглашение поужинать в летнем ресторане «Кукушка» не в большой компании, как вчера, а вдвоем — ему, Манжуле, будет приятно провести вечер в обществе такого высокого начальства. Он так и сказал: «высокого начальства», и эти слова приятно пощекотали самолюбие Леонида Павловича. Оказывается, этот снабженец» умный и симпатичный человек, а он почему-то предвзято относился к нему.
Вечер выдался теплый и светлый, засиделись в «Кукушке» — уж небо потемнело, и замерцали первые звезды. То ли они так повлияли на Леонида Павловича, что потянуло его на откровенность, то ли выпитое сухое вино и шампанское (водку и коньяк решили проигнорировать в связи со вчерашним перебором), но пожаловался он на трудности столичной жизни и на безденежье.
Думал, Манжула посочувствует ему, но то, что услышал, буквально ошеломило его. Одесский пройдоха тут же заявил, что положение такое не безвыходно и легко поправимо, пусть он, Гудзий, благодарит бога за их знакомство, так как уже сейчас можно предложить Леониду Павловичу одно небольшое дельце, которое и устроит все его проблемы.
Вслед за этим весьма неопределенным заявлением Манжула спросил: сможет ли Гудзий посодействовать, чтобы главк выделил одному из их предприятий дополнительно для нужд производства вагон алюминиевого листа?
Леонид Павлович подумал: несомненно могут возникнуть различные нежелательные вопросы, но, в конце концов, он всегда оправдается интересами производства. Очевидно, он организовал бы Манжуле этот вагон «за ужин в ресторане, но тот вдруг сказал такое, что у Гудзия застучало в висках — и он мгновенно как бы отрезвел. Даже переспросил, не ослышался ли, однако Манжула подтвердил: да, за этот вагон ему, Гудзию, заплатят пять тысяч.
Немного придя в себя, Леонид Павлович хотел спросить, какой дурак и за что выкинет такие деньги, но вовремя сдержался. Какое ему до этого дело, и чем меньше он будет знать, тем лучше.
Через три дня Гудзий «пробил» алюминиевый лист заводу, который, как выяснилось, должен изготовлять из него различную бытовую дребедень, что-то вроде садовых леек или детских игрушек, — и получил пачку денег, вожделенные пять тысяч. Положил их в дипломат, все еще боясь поверить в происшедшее, не шел домой, а летел на крыльях. Знал: Зина обалдеет, узрев.
Зина и в самом деле была поражена: пять тысяч — целое богатство. Она лишь мечтала о дубленке, с завистью поглядывая на женщин, которым пофартило, а теперь можно позволить себе еще и норковую шапочку, а Леониду — кожаное пальто.
Правда, Зина быстро подсчитала, сколько останется. Оказалось, учитывая ее неудовлетворенные потребности, не так уж и много. Досадливо покачала головой и только потом спросила:
«Откуда?»
Леонид Павлович объяснил все чистосердечно, не привык таиться от жены, тем более что иногда она укоряла его: дескать, некоторые мужья умеют жить и как-то используют свое положение, и лишь мы…
«А это опасно?» — поинтересовалась Зина. Леонид Павлович беспечно махнул рукой:
«В крайнем случае выговоряка за недосмотр. А принимая во внимание, что руководитель я молодой и ошибаюсь впервые, может и вообще обойтись».
«Пять тысяч за выговор — ерунда! — решительно отрубила Зина. — Если бы мне платили в десять раз меньше, и то…»
На том и столковались,
Когда Леонид Павлович где-то через полгода принес еще пять тысяч, Зина восприняла это как должное. Даже поинтересовалась, на что можно рассчитывать в будущем?
Но супруг не мог дать определенного ответа. Его заинтересованность делами весьма мелкого предприятия заметил заместитель начальника главка Гаврила Климентиевич Татаров — сухарь и ортодокс, с ним ни выпить, ни поговорить по душам, знает только работу и семью, старый кадр, как-то случайно очутившийся в главке и дотягивающий тут последние годы до пенсии.
Кстати, Гудзий уже сообщил об этом Манжуле: мол, рад бы в рай, да грехи не пускают — все, на алюминиевом листе надо ставить точку. Если он еще хоть раз сотворит такое, возникнет скандал, начнется расследование, комиссии, а кому это нужно?
Да, расследование, конечно, ни к чему, согласился Манжула, но следует учесть: сам Геннадий Зиновьевич требует найти какой-то выход, ведь дело с алюминиевым листом оказалось весьма перспективным.
Тогда Гудзий впервые услышал это имя — Геннадий Зиновьевич. А через день Манжула пригласил его на встречу с ним — шефом, как сообщил не без почтения.
Потом они встречались еще несколько раз, нечасто, лишь по необходимости, как и сегодня.
…Геннадий Зиновьевич потягивал холодное шампанское и смотрел на Гудзия холодно и внимательно. Думал: если этот слизняк сумеет организовать полиэтилен, стоит его поощрить, без вознаграждения не останется. Да, на полиэтилене можно неплохо заработать. Весной он ездил по пригородным селам, так сказать, выезжал на натуру, изучал спрос населения — полиэтиленовой пленки катастрофически не хватает, барышники, снабжающие город ранними огурцами и помидорами и занявшие теплицами едва ли не все свои приусадебные участки, готовы платить за полиэтиленовую пленку чуть ли не золотом.
И пусть платят, рассуждал Президент.
Поднял фужер и изрек:
— Твое здоровье, Леня! Пью за твой острый ум, за умение все видеть и понимать, за твою жизненную хватку. И за наши общие с тобой позиции.
И они выпили, приветливо поглядывая друг на друга, как удачливые компаньоны; коньяк и шампанское разогрели им кровь, и все вокруг казалось им значительно лучше, чем было в действительности.
13
— Надо ехать в Карпаты.
— Да, без этого не обойтись, — согласился Хаблак и посмотрел на Дробаха вопрошающе, хотя и так было ясно: ехать ему.