Взрыв
Шрифт:
— Это ваши проблемы.
Купер встал и начал быстро ходить по кабинету, от стены к стене. Поездка в Вену его беспокоила. И даже не сам договор, который, конечно, будет подписан, — русским этот договор совершенно необходим. Нет, Купера волновала его репутация. На последней встрече с Разиным три месяца назад он однозначно заверил российского президента в том, что у НАТО нет в Европе запасов стратегического оружия, — имелись в виду запасы списанного, но не уничтоженного, вооружения. Разин не преминет использовать в Вене
Развить свою мысль Купер не успел. В кабинет вошла миссис Скрэнтон, его личный секретарь, женщина неопределенного возраста, навсегда застывшая, по мнению Купера, на отметке «сорок».
— Звонок из Лэнгли, — сказала миссис Скрэнтон. — Просят, если можно, мистера Сьюарда. Очень срочно.
Сьюард вопросительно посмотрел на Купера. Тот пожал плечами, сел в кресло и взял с подноса рюмку с коньяком. Повертел, посмотрел на свет, сказал:
— Миссис Скрэнтон, попросите, пожалуйста, чтобы нам принесли кофе.
Хэйлуорд и Вард с любопытством следили за Сьюардом. Временный шеф Управления бросал в трубку короткие «да, да», паузы между которыми удлинялись. Наконец он сказал:
— Держите меня в курсе, — и положил трубку. На лице его ясно читалось: «Только этого мне не хватало».
— Только этого не хватало, — пробормотал Сьюард. — Два часа назад из клиники Рокфеллеровского университета в Нью-Йорке исчез Ричард Кирман.
— Кирман? — президент не знал этого имени. Ничего не говорило оно и Варду, но Хэйлуорд сразу напрягся.
— Что значит исчез? — резко спросил он.
— Сбежал или похищен…
— Черт возьми, Джон, вы же говорили, что он вот-вот умрет, как он мог сбежать? И зачем?
— Господа, — вмешался Вард, — что произошло? Кто это?
— Ричард Кирман, — объяснил Сьюард, — известный генетик, занимался проблемами рака. Лет десять назад предложил так называемую генно-транспортную теорию. Тогда им заинтересовалась армия. Впоследствии Кирман вовсе отошел от преподавания и работы в университете штата Нью-Йорк. Это когда выяснилось, что есть возможность влиять на распространение раковых заболеваний.
— Распространение, вы говорите?
Президент наконец вспомнил. Дело это перешло к нему от прежней администрации, он не очень вникал в суть, подробностями занималась комиссия по контролю над вооружением. Речь, в общих чертах, шла о создании варианта так называемой «генетической бомбы» — медленного поражения противника путем влияния исподволь на генетический фонд. Да, и руководил проектом этот самый Кирман.
— В последнее время, — продолжал Сьюард, — Кирману удалось многого добиться. Генетическая бомба стала реальностью. Готовился доклад по этому вопросу. Но… вы понимаете, что никто не застрахован… У Кирмана рак. Конечно, это выглядит зловеще. Человек, занимавшийся распространением рака, сам…
— Без сантиментов, Джон, — поморщился Хэйлуорд.
— Да… Итак, Кирман сначала лежал в лазарете на базе Шеррард, было сделано все возможное, но время упущено. Метастазы и все такое. Перевели в клинику Рокфеллеровского университета в Нью-Йорке. Собственно, на Кирмане поставили крест. Жить ему от силы несколько дней.
— И он исчез, — резюмировал Купер. — Не представляю, ведь это ужасные боли, верно?
— Потому-то у моих сотрудников и возникло предположение о том, что он похищен.
— Кирман еще способен что-то выдать?
— Он был в сознании. А проблема чрезвычайно важная. Генетическая бомба, принципиально новое оружие.
— Это ваше упущение, Джон, — сказал президент, помолчав. — Надеюсь, Кирмана найдут. Хотя бы для того, чтобы похоронить.
— Уверен, — бодро сказал Сьюард.
Настроение у него было паршивое. Операция может занять часы и дни, а их у Кирмана немного. И если не удастся обнаружить хотя бы тело, скандал грозит оказаться значительно большим, чем думает президент. Сьюард знал об одном обстоятельстве — завтра Нобелевский комитет объявит фамилии лауреатов 2001 года, первого года XXI века. Премию по биологии и медицине присудят Ричарду Кирману.
После укола, полулежа в глубоком кресле, Кирман почувствовал себя человеком. Уолтон сидел напротив. Он уже изрядно выпил и, кажется, пил в одиночку еще до того, как позвонил Кирман.
Сам Кирман не пил ничего — ни спиртного, ни кофе, хотя жажда казалась ему сейчас страшнее боли. А на еду и смотреть не мог — знал, что желудок не в состоянии принимать пищу. Он сидел молча, собираясь с силами и мыслями.
— Да что с тобой, Дик? — не выдержал молчания Уолтон.
— Скажи, каким ты меня видишь?
— Ты серьезно болен или…
— Рак, Джо. Эта болезнь не красит, верно?
— Тебе нужен не репортер, а врач, Дик, — медленно сказал Уолтон. — Сейчас я…
— Не нужен мне врач. Репортер мне тоже не нужен. Сейчас мне нужен только друг.
— Но ты же совсем…
Кирман сделал резкий отстраняющий жест. Уолтон замолчал. Он не торопил, не спрашивал, только смотрел, в глазах у него была жалость.
— Лиз передает тебе привет, — с усилием сказал Кирман. Джо не знал, что они развелись.
— Она славная. Детей у вас по-прежнему нет?
— Нет… И уже не будет.
— Я не совсем понимаю, — Уолтон совершенно протрезвел. — Ты болен, и тебе нужен друг. Ты не держишься на ногах, и тебе не нужен врач. Ты оставляешь Лиз в Нью-Йорке и летишь через континент в таком состоянии…
— В Карсон-Сити у меня дело. Я не могу тебе всего сказать…
— Ну, это я могу понять. Ты связан с военными, верно? Иначе как объяснить твое пятилетнее молчание? Чем я могу тебе помочь?
— С этого надо было начинать, Джо, — пробормотал Кирман.