Взрывоопасные сестрички
Шрифт:
Во вторник вечером, осмотрев маму, доктор сообщил, что намерен сделать небольшой перерыв в обходе и перекусить в больничном кафетерии. И спросил нас с Шэрон, не хотим ли мы составить ему компанию. Ах, какая неожиданность – мы согласились! В процессе поглощения сандвича с тунцом и ледяного чая доктор Гиршон поведал нам душещипательную историю о том, как решил стать кардиологом. А закончив повествование, предложил нам с Шэрон звать его Джеффри.
В среду утром он объявил, что мы можем забирать маму домой. Пока она собирала вещи, Гиршон выписал ей рецепты – на тенормин, липидор и нитроглицерин, – а также проинструктировал нас, что ей нужно ежедневно принимать по таблетке детского аспирина и витамин Е в капсулах.
– Аспирин вы можете купить где угодно, но вот витамины – только у меня в кабинете, – пояснил он. – Они изготовлены для меня по специальной формуле под брэндом «Хартли Гиршон».
– «Хартли Гиршон»? – повторила я.
– Название дурацкое, согласен, – усмехнулся он. – Но сами витамины весьма неплохие – это моя попытка выступить в роли врача-бизнесмена. Я создал с партнером небольшую компанию после того, как пациенты засыпали меня жалобами на то, что им приходится покупать кучу всяких витаминов в аптеках. Я хотел обеспечить их чистым витамином Е, без синтетических наполнителей и прочей ерунды.
– Очень мудро с вашей стороны, Джеффри, – восхитилась Шэрон. – Но почему именно витамин Е, а не какой-нибудь другой?
– Витамин Е – активный антиокислитель, то есть он предупреждает образование тромбов и способствует их рассасыванию, снижает артериальное давление и поддерживает сердечнососудистую систему в целом. А также замедляет старение, хотя вам, дамы, не стоит беспокоиться об этом.
Доктор Гиршон нацарапал на рецепте что-то еще.
– Это напомнило мне кое-что: думаю, давно пора вам обеим обзавестись моим домашним номером телефона. Звоните в любое время, если возникнет необходимость.
– Но, по вашим словам, вы предпочитаете, чтобы вас официально вызывали из больницы, – напомнила я.
– Я передумал, – улыбнулся он. Доктор протянул бумажку. Мы с Шэрон бросились за ней, но сестра опередила меня, сложила рецепт в крошечный квадратик и спрятала в сумочку.
Возвращение мамы домой создало новые проблемы. Мы с Шэрон полагали, что, оказавшись дома, в родной обстановке, она передохнет пару дней и снова станет прежней, независимой, не терпящей опеки мамой и даже снова вернется к работе мирового судьи. Но мама, безропотно принимая лекарства, придерживаясь обезжиренной диеты без холестерина и соли, предписанной доктором Гиршоном, послушно вышагивая по купленной нами для нее беговой дорожке, прежней не стала. Она превратилась в испуганное дитя, семидесятипятилетнюю бабульку, и вела себя так, словно ей вынесли смертный приговор, а не выдали отличный сертификат здоровья.
– Не позвонить ли доктору Гиршону? – предложила Шэрон в первые выходные, когда мама пожаловалась на боль в груди.
Так мы и сделали. Точнее, сделала Шэрон. Она набрала его домашний номер и, когда он взял трубку, обрисовала ему ситуацию. Доктор ответил, что, скорее всего, волноваться не о чем, но ей следует привести маму в реанимацию и он там встретит их. Я бы тоже поехала с ними, но у меня уже были определенные планы: я условилась встретиться с Мелиндой и обсудить сроки переезда в коттедж смотрителя. Кроме того, мы с Шэрон договорились, что будем возить маму в больницу, к врачу и в бакалею по очереди. А вернувшись в Бока, Шэрон будет приезжать в Стюарт дважды в неделю (в выходные она устраивала свадьбы). Я буду помогать маме в отсутствие Шэрон. Взвесив все, мы разумно разделили обязанности по уходу за мамой. Или мы делили что-то еще? Или кого-то?
Воскресная экскурсия в реанимационное отделение прошла, слава Богу, без происшествий, во всяком случае, в отношении маминой сердечной деятельности. Что же до сердечных дел моей сестрицы, то это другая история.
– Он пригласил меня! – сообщила Шэрон, когда мама ушла подремать.
– Кто? – с невинным видом поинтересовалась я.
– Да Джеффри, конечно! Я сидела в зале ожидания больницы, когда он пришел, уселся рядом и объяснил, что мама сейчас проходит следующую фазу, психологическую. Кстати, выглядел он чудесно. Никакого врачебного халата, брюки хаки и ярко-зеленая рубашка-поло. Эдакий небрежный выходной наряд, знаешь?
Я кивнула, почувствовав весьма специфические ощущения в животе.
– Короче, – прочирикала Шэрон, – Джеффри сказал, что у него есть два билета на оперу в драматический театр Стюарта, и спросил, не хочу ли я составить ему компанию.
– И что ты ответила? – Я изо всех сил старалась выглядеть любопытной, а не алчущей.
– Сказала, что не могу, – с сожалением вздохнула Шэрон. – Во-первых, спектакль состоится вечером в следующую субботу, а у меня в семь тридцать свадьба в Делрей-Бич. Во-вторых, ты не забыла: я отхожу в сторону и предоставляю Джеффри тебе?
– Шэрон, ты говоришь так, будто он тебе проходу не дает. Я вовсе не желаю стоять на пути…
– Я делаю это ради мамы, – оборвала она меня, – чтобы не расстраивать ее. Если между ее «девочками» не вклинится мужчина, будет меньше поводов для ссор, верно?
Я уставилась на сестру. На сей раз она действительно проявила благородство. Интересно, удалось бы мне повести себя так благородно, если бы я имела счастье получить приглашение от Джеффри Гиршона?
В понедельник днем, через пару часов после того, как Шэрон собрала свои чемоданы от Луи Вюиттона и отбыла в Бока, мама снова решила, что у нее второй инфаркт. Я не знала, что предпринять. С одной стороны, мне не хотелось надоедать доктору, поскольку он осматривал маму вчера, но при этом я опасалась совершить ошибку, которая повредила бы ее здоровью. И я позвонила доктору в кабинет. Секретарь попросила меня подождать. Ожидание показалось мне вечностью. Наконец взяла трубку дама, представившаяся как медсестра доктора Гиршона, спросила, в чем дело, и велела привести маму к ним. Мы с мамой загрузились в «Дельту 88» и отправились к врачу. Я поняла, что мама изменилась, когда она позволила мне сесть за руль.
Кабинет доктора Гиршона располагайся на Оцеола-стрит, уютной милой зеленой улице в нижней части Стюарта, неподалеку от госпиталя. К сожалению, сам кабинет не был ни уютным, ни милым, а огромным и безликим, потому что доктор Гиршон, как большинство врачей, пытающихся выжить в век глобализации, не имел отдельной практики. Он входил в группу из шестидесяти докторов различных специальностей – урологов, дерматологов, гастроэнтерологов, и так далее. Когда мы вошли, мне показалось, что мы попали на Склад Ипохондриков.
Пока доктор Гиршон осматривал маму, я болтала с его медсестрой, той самой, с которой говорила по телефону. Джоан, дама лет пятидесяти, с волосами мышиного цвета, зачесанными назад, и довольно солидным седалищем, поведала мне, что работает с доктором уже десять лет.
– Значит, вы знали его жену, – закинула я удочку в процессе беседы, догадавшись, что медсестра любит посплетничать. – Его бывшую жену, я имею в виду.
– Франсину? – Она закатила глаза. – Я отлично знала ее. Бедняжка. Она наркоманка.