Взять свой камень
Шрифт:
– Русские! Прекратите огонь!
Что еще задумала вражья сила, почему они просят не стрелять? И тут, уже не слушая, что говорит дальше немец, Кулик впился глазами в тормозную площадку последнего вагона длинного состава. Там появился Гнат Цыбух, а у него в руках… Нет, нет!
В руках у Гната провисло маленькое тельце в грязном платьице, торчит светлая косичка с неумело вплетенным бантиком. Настенка?!
– …Если вы не сдадитесь, то через пять минут девочку застрелят, – ударили Алексея слова немца.
Кулик застонал и ткнулся лбом в горячий
– Девочка моя! – неожиданно тонко всхлипнул Кулик. – Доченька! Прости нас всех, прости!..
С лихорадочной торопливостью, не глядя больше, что делают солдаты внизу, он расправил пулеметную ленту, поведя стволом, тщательно прицелился.
– Я сам! Сам… – шептал он побелевшими губами. – Им не отдам… Сам!
Поймав на мушку ребенка и державшего его Гната, Алексей на несколько секунд прикрыл глаза, чтобы не промахнуться…
Макар буквально обрушился вниз с ящиков. Глядя на Волкова расширенными от ужаса глазами, он прошептал:
– Что делать будем? А, командиры?
– Выносите меня! – поднял голову Денисов. – Надо спасти ребенка!
– Спасибо, Александр Иванович, – Антон неловко поцеловал его, ткнувшись губами в щетину. – Спасибо, и прощай! Прикрой нас, вернее, меня. Помогай, Макар, живо!
Шире открыв дверь вагона, они быстро вытащили пограничника на пути, бегом отнесли его в сторону, уложили под платформой.
– Когда добегу до конца, – торопливо наставлял Волков Макара, – дай очередь по цистернам и брось туда бутылку, а сам – на соседний путь и жди меня… Надо еще вывести людей. Поджигай вагон! Прощай, Денисов!
И Волков побежал, боясь, что проклятый Шель не выдержит, отдаст приказ убить ребенка раньше, чем истечет назначенное им время, а он, Антон, не успеет ничего сделать. Сзади затрещало, сильно пахнуло дымом, потом загудело пламя – Макар поджег вагон с архивом. Что ж, часть задания можно считать выполненной, теперь бы еще выбраться отсюда живым и вынести заветную папку…
Подбегая к хвосту состава, Волков понял, что Шель специально тянет время – ему нужно психологически подавить противников и отвлечь их внимание от солдат, вынужденных лежать носами в гравий.
Пока Гнат трясет в своих лапах обезумевшего от страха ребенка, немцы подберутся ближе к разрушенной водокачке, проникнут в пролом стены и уничтожат засевшего там с пулеметом Кулика! А у выходного семафора попытаются сделать обходной маневр, чтобы зажать ребят, сидящих за горой шпал, между двух огней. Соображает эсэсовец, ничего не скажешь!
Добравшись до последнего вагона, Антон осторожно выглянул – Гнат стоял на тормозной площадке, подняв Настю в дрожащих
Закинув за плечо автомат, Волков глубоко вздохнул несколько раз, с нетерпением ожидая, когда же раздастся долгожданная автоматная очередь. Сейчас внимание немцев немного отвлечено пожаром, разгорающимся в другом вагоне, но они пока не чувствуют для себя особой опасности, а вот когда заполыхают цистерны! Тогда сгорит и все остальное, врагу не останется ничего, и потушить вагон с архивом они никак не смогут. Ну!
Сзади треснула очередь автомата, и тут же к небу взметнулся столб пламени. Загудел, набирая силу, новый пожар!
Пора! Легко взметнув тело на тормозную площадку, Антон выхватил из рук Гната ребенка, оттолкнув Цыбуха в сторону. Цокнула о металлический поручень тормозной площадки пуля, но выстрела разведчик не услышал – он уже соскочил на землю и, почувствовав, как дрожит в его руках девочка, шепнул ей:
– Не бойся!
Побежал обратно, прижав ее к груди, запаленно хватая ртом пахнущий гарью горячий воздух. Успеть, надо успеть!
Гельмут увидел только мелькнувшую на тормозной площадке тень и, почти не целясь, выстрелил в нее несколько раз. Неловко согнувшийся Цыбух конвульсивно дернулся – в него угодила пуля из парабеллума штурмбанфюрера. Изумленно открыв рот, быстро наполняющийся темной кровью, Гнат тяжело осел на дощатый пол. Он уже не видел, как хлестнула с водокачки по пытавшимся броситься следом за Волковым солдатам пулеметная очередь, как вжался в стену, спасаясь от пуль, Шель. Для Гната Цыбуха уже кончились война и его жизнь…
Солдаты полезли под вагоны, но, выскочив на соседний путь, напоролись на встречный огонь автомата Денисова. Оставив на гравии несколько трупов, они попрятались за стоявшие рядом платформы, с тревогой глядя на бушующий огонь. Чадно коптил мазут, синеватыми огненными шарами рвался вверх горящий керосин, грозили взорваться и заполонить все вокруг морем пламени цистерны с бензином, а с водокачки, не переставая, бил и бил пулемет, словно захлебываясь от нетерпения забрать новые и новые жизни, вколотить пулями в землю пришедших сюда завоевателей и выстроить над ними шеренги кладбищенских березовых крестов с уныло сидящими на их верхушках стальными шлемами.
Языки огня, как протуберанцы, тянулись к стоявшим на соседних путях вагонам, лизали их, обугливая доски, заставляя дерево сжиматься от нестерпимого жара и тлеть, чтобы потом вспыхнуть, уступая неистовому натиску пламени.
«Они выжгут нас, – мелькнула у Гельмута паническая мысль, – заставляя отходить под пулями перед стеной огня!»
– За мной! – закричал он прижавшимся к стене станционного здания солдатам.
Главное сейчас – подавить пулемет на водокачке, подавить любой ценой, не дать ему контролировать всю станцию, насквозь прошивая ее страшным, смертельным ветром очередей.