Взятие Берлина. Победа! 1945
Шрифт:
– Ну что ж, – сказал Конев, – раз уничтожена охрана фюрера, значит, дело теперь за самим фюрером.
Пустое место
Быстро наступают наши войска. Битва идет на земле и в небе. Герхард Кюттель, летчик фашистского истребительного
Кюттель в авиационном деле не новичок. Десятки воздушных боев за плечами у Кюттеля. Две фашистские награды – два Железных креста украшают грудь. Старшим летит он в группе. Прижались к командиру другие самолеты.
Одного лишь боятся фашисты – встречи с советскими истребителями.
Чего боялись, то и случилось.
Перехватили фашистов советские истребители.
Завязался короткий, но жаркий бой. Разбиты в бою фашисты. Целым лишь Кюттель один остался.
Возвращается летчик на аэродром. Вот знакомый лесок. Знакомое поле. Быстро идет на посадку. Коснулись колеса бетонной дорожки. Закончил пробег самолет. Развернулся Кюттель. Рулит на стоянку.
Рулит. Смотрит: то и не то – непривычное что-то на аэродроме. Увидел людей он в советской военной форме. Быстро наступали наши. Пока находились фашистские летчики в небе, пока сражались с советскими истребителями, заняли фашистский аэродром советские части.
Не растерялся Кюттель. Быстро нажал на газ. Благополучно поднялся в небо. Пришел в себя. Соображает. Решил он лететь к соседям. Вот и знакомый изгиб шоссе. Вот и знакомый овражек у аэродромного поля. Вот и взлетная полоса. Зашел на посадку Кюттель. Убрал газ. Планирует. Коснулись колеса бетонной дорожки. Сбавляет машина скорость.
Смотрит Кюттель: то и не то. И верно – не то. Открыли с аэродрома стрельбу по Кюттелю. Понимает Кюттель: и здесь уже русские части.
Снова поднялся в воздух. К более дальним летит соседям. Но и эти соседи уже не соседи. И здесь обстреляли Кюттеля. Летал к четвертым, летал и к пятым – всюду один прием. Наступают советские войска. На родной, на немецкой земле нет для Кюттеля больше места.
Что же дальше случилось с Кюттелем?
Неизвестна его судьба. Возможно, зенитные части все же его подбили. Возможно, сдался он нашим в плен. А может, и так: израсходовав весь бензин, где-то на поле бедняга рухнул. Потерялась, короче, его дорога. Был такой летчик – и больше нет. Была эскадрилья – и тоже нет. Нет эскадрильи – пустое место.
Да что эскадрилья, да что там Кюттель! Плачевны дела у фашистов. Полыхает кругом земля. К Берлину идет война.
На Берлин идут машины
Он стоял на перекрестке – русский труженик-солдат. На Берлин идут машины. У бойца в руках флажок. Взмах флажком:
– Сюда машины!
На Берлин идут машины, танки справа, пушки слева, пушки справа, танки слева. Час идут, второй и третий. Не предвидится конца.
Он стоял на перекрестке. Он смотрел на эту силу. И былое шло на память. Год за годом. Шаг за шагом.
Вот он первый – сорок первый. Год-страдалец. Год-герой. Сколько
Смотрит он, солдат Перфильев. Верит в это и не верит. Под Берлином! Под Берлином! Мощь идет. Гудят машины. Сотрясается земля.
Год за годом. Шаг за шагом. Сколько горя позади. Гнули, гнули нас фашисты. Всё, казалось, шаг – и всё. Но в минуты те крутые у Москвы, у Сталинграда не терял солдат надежды. Верил он тогда в победу – быть победе над фашизмом!
А сейчас стоит и смотрит. Неужели под Берлином?! Смотрит он, солдат Перфильев. Верит в это и не верит. Под Берлином! Под Берлином! Шаг один – и ты в Берлине!
Год за годом. Шаг за шагом. Устояли наши в битвах. Вся страна ковала силу. Фронтом был и фронт и тыл. Вся страна ковала силу, и настал момент счастливый – дрогнул враг. И перед силой затрещала, сникла сила.
Отшагало время сроки, отсчитало рубежи. И Перфильев под Берлином.
Вот стоит на перекрестке русский труженик-солдат. Взмах флажком:
– Сюда машины!
На Берлин идут машины. Пушки слева, танки справа. Слева танки, пушки справа. День и ночь шагает сила. Мощь идет. Под весом этим содрогается планета. Мощь идет. Под весом этим прогибается земля.
Хофакер
Городок их стоял на восток от Берлина. Был он маленький-маленький. Словно игрушечный. Городок с ноготок. Городок-горошина.
Прожил старик Хофакер здесь семьдесят лет. Песчинку любую знает.
Наступают с востока русские. Понимает старик Хофакер: не устоит перед русскими город. Если дунуть на этот город – кажется, он развалится.
И вдруг прибегают к Хофакеру внуки:
– Крепость! Крепость!
– Что такое? – не понял Хофакер.
– Наш город – крепость! – кричат мальчишки. Пришли соседи и тоже про крепость ему сказали. Пришел бургомистр, то есть старший над городом, и тоже сказал про крепость.
– Какая же крепость? – моргает старик глазами. Прожил здесь Хофакер семьдесят лет. Любую песчинку знает.
Развел бургомистр руками:
– Крепость, Хофакер, крепость! – Крикнул: – Хайль Гитлер! Фюреру лучше знать.
Да, таков был приказ фашистов. Все города, которые находились на восток от Берлина, объявили они крепостями. Был строгий приказ: советским войскам не сдаваться. Сражаться всем до последнего, и старикам, и детям.
Приказ есть приказ. Стали готовиться жители к защите родного города. Пришли к Хофакеру. Забирают в солдаты внуков.
И вдруг Хофакер:
– Не дам я внуков.
– Да что ты, старый! Приказ же фюрера!
– Не дам! – уперся старик Хофакер.
Погибли все на войне у Хофакера. Было три сына. Было три зятя. Было – теперь не стало. Весь род как метлой смело. Остались одни лишь внуки.
– Не дам! – прокричал Хофакер.
Оказался старик упрямым. Рядом с городом – русские. Вывесил белый флаг. Посмотрели другие. Прав Хофакер. Зачем же всем погибать напрасно?! Появились белые флаги и на других домах.