Взятие Казани и другие войны Ивана Грозного
Шрифт:
Казанская война имеет важное значение и в истории казачества. Казаки отлично проявили себя в осаде, первыми ворвались в город, и за это Иван Грозный пожаловал им в вечное владение Тихий Дон со всеми притоками. Увы, царская грамота не сохранилась. Но казаки о ней всегда помнили. И именно в связи с Казанским взятием Покров Пресвятой Богородицы стал почитаться у казаков особенным праздником. Общим — ведь в этой войне впервые выступили вместе донские, терские, волжские, яицкие казаки. Выступили в составе русской армии. А значит, эту дату, 2 октября 1552 г., наверное, правомочно рассматривать как дату рождения российского казачества.
Глава 4.
Взятие Казани чрезвычайно повысило авторитет России, хотя сказалось это двояким образом. Одни соседи теперь собирали силы против нашей страны — другие потянулись к ней. На сторону царя перешла часть ногайцев князя Исмаила. В конце 1552 г. прибыло посольство с Кавказа. Крымский хан Девлет-Гирей вовсю теснил черкесов и кабардинцев, и князья Машук, Иван Езболоков и Танашук попросили взять их землю под «государеву руку». В посольстве участвовали и гребенские казаки.
Грузии приходилось еще хуже. Она распалась на несколько государств, самостоятельной силы не представляла и стала полем боя между турками и персами — ее разоряли и те и другие. И грузины тоже прислали делегатов к Ивану Васильевичу, просились под его власть. В Москве появились послы Бухары, Хорезма. После того как заглох Великий шелковый путь, для них была жизненно важной торговля по Волге. Прежде они сбывали товары в Казани, сейчас стали договариваться с русскими. Что ж, Россия тоже была заинтересована в торговле. Средняя Азия производила парчу, хлопчатобумажные ткани, лучшую в мире бумагу, через нее шли индийские драгоценности, пряности.
Еще одно посольство стало для русских куда более экзотическим, чем ногайцы или бухарцы, — оно прибыло из Англии. При Эдуарде VI предпринимательство там весьма оживилось. Государством теперь верховодили «деловые» люди. Но если они круто грабили собственный народ, то за пределами страны не могли бороться с конкурентами. Ганза не пускала их в Балтийское море, итальянцы и турки — в Средиземное, Испания и Португалия монополизировали пути в богатые заокеанские страны. А русские поморы давно уже бывали в Англии. Известно, что они посещали эту страну при Генрихе VIII, в 1530-х гг. От них англичане знали о северных морях, и возникла идея найти собственную, новую дорогу в Китай.
Под эгидой короля была организована экспедиция Уиллоби из трех кораблей. Она отчалила весной 1553 г. Но условия навигации на Севере оказались для англичан непривычными. Одно судно погибло в буре, два других разнесло друг от друга. Уиллоби выбросило на пустынном берегу Лапландии. Русские рыбаки обнаружили его слишком поздно, командор и его экипаж погибли от цинги и холода. Капитану Ченслеру повезло гораздо больше. Его занесло в Белое море, в район оживленного судоходства, поморские моряки заметили терпящий бедствие корабль и привели к устью Двины.
Холмогорский наместник помог англичанам, выделил продукты и отправил их к царю. Британцы были поражены изобилием земли, по которой их везли. Отмечали «много богатых деревень», оживленные пути сообщения — каждый день насчитывали 700–800 саней с хлебом, рыбой и другими товарами. А уж Москва вообще ошеломила гостей. Писали, что она «больше, чем Лондон с предместьями», в ней «много прекрасных каменных церквей», восторгались «беспримерным» великолепием царского двора, роскошными приемами, блестящей обстановкой. По сравнению с серенькой Англией это и впрямь впечатляло. Иван IV радушно принял мореходов. Ему вручили грамоту Эдуарда VI, адресованную «всем северным и восточным государям» с просьбой оказать содействие экспедиции. Царь согласился установить дипломатические связи с Англией, разрешил торговлю. По его приказу британцам помогли починить корабль, снарядиться в обратный путь, и они отплыли на родину.
Ченслер не забыл отметить и могущество нашей страны. Указывал: «Если бы русские знали свою силу, никто бы не мог соперничать с ними, а их соседи не имели бы покоя от них». Уж наверное, русские знали свою силу получше, чем заморские гости. Но, в отличие от западных держав, применяли ее только тогда, когда без этого нельзя было обойтись. Однако и мир сохранить удавалось далеко не всегда…
Новый виток борьбы за Казань принял крайне ожесточенный характер. Весной 1553 г. усмирение мятежных племен было сорвано болезнью царя и боярским бунтом. А летом поступили известия, что Девлет-Гирей собирает орды крымцев, царь вывел полки на Оку. Но хан в прошлом году получил основательную трепку и, когда узнал, что его снова готовы встретить, набег отменил. Вместо этого направил посольство договариваться о «дружбе». Уже и о претензиях на Казань не упоминал, требовал лишь «богатых даров». Иван Васильевич отверг и эти поползновения, ответил без обиняков: «Мы дружбы не покупаем».
Тем не менее, даже несостоявшийся набег нанес России огромный вред. Главным силам армии пришлось до осени стоять на Оке, в Казань послали только подкрепления. Мятежники получили в свое распоряжение целый год! Они уверялись в безнаказанности, укреплялись строительством городков, вторгались на правый берег Волги. В бунт втягивались новые племена, соблазняясь возможностью пограбить и не платить подати. Царские рати смогли выступить на восток лишь в конце 1553 г., по зимнему пути. Полки Микулинского, Курбского, Шереметева, Данилы Адашева (брата царского приближенного) обрушились на враждебные племена на Каме, войско Мстиславского и Глинского — на луговую черемису.
Война шла в суровые морозы, одерживались победы, брались укрепления, горели мятежные селения. Но привести край к повиновению не получалось. Противники рассеивались по лесам, а затем собирались снова. Арская земля и луговая черемиса несколько раз приносили присягу, а когда полки уходили, резали оставленных у них воинов и чиновников, провозглашали новых «царей». Усугубляли положение сами воеводы. Методы Ивана Васильевича — сочетания грозы и ласки, переманивания неприятелей на свою сторону — были отброшены. Громили всех подряд, казнили пленных, грабили подчистую (впрочем, зимой без грабежей нельзя было прокормить ратников). А это вызывало ответное озлобление.
Но главной причиной, мешавшей погасить бунт, была внешняя поддержка. Турецкие и крымские эмиссары привозили деньги, вели агитацию. Прибывали отряды воинов и становились центрами кристаллизации новых банд. Открытыми «воротами», через которые подпитывалась война на казанских землях, была Астрахань. Становилось ясно: чтобы достичь мира в Поволжье, надо взять под контроль и это царство. Астраханский хан Ямгурчей двурушничал и лгал. Объявлял себя союзником России, даже признавал себя вассалом царя, на самом же деле укреплял связи с Бахчисараем и Стамбулом, а когда султан пообещал ему покровительство, Ямгурчей осмелел и вообще отбросил маску дружелюбия, заточил в тюрьму русского посла.