Взятка Харону
Шрифт:
Плеснуло весло - Адам встрепенулся.
"Почему я ничего не предпринимаю? Противоположный берег все ближе, а этот старец и не думает мне помочь! Неужто все напрасно?! Все мои ухищрения, энергия, жизнелюбие... Неужто они не нужны этому миру? И зачем тогда душе иллюзия жизни? Чтобы погаснуть в лучах? Сначала стать бесплотной, затем равнодушной и беспамятной, то есть абстрактно мыслящей субстанцией, деталькой всемирной ЭВМ... Нет! Тысячу раз нет! Мерзкий старик, забывший вкус, цвет и запах
– Ну, что же ты молчишь, истукан?!
– вскричал Адам. Ярость и ужас овладели им. Берег, истоптанный миллионами ног и потому похожий цветом на старую кость, был уже совсем рядом.
– Опять ты молчишь... Придумай что-нибудь! Мне страшно. Я не хочу туда, к теням, на асфоделевый луг... Там молчание и полное забвение... Перестань грести, старик!
– Чудак, - проскрипел Харон.
– Ты просишь невозможного. Не в моих силах вернуть тебе жизнь, человек. Ты умер и погребен. Еще никто из людей не восстал из гроба.
– Придумай что-нибудь!
– Адам сполз с лавки, умоляя, протянул к старику руки. Колени его уткнулись на дне лодки в подстилку из мусора. Очевидно, там были отдельные волоски, упавшие с одежд странников в царство мертвых, пыль с их обуви, превратившиеся в прах случайные вещи.
– Я могу тебе кое-что предложить, - задумчиво сказал Харон, и подобие улыбки искривило его рассеченную губу.
– Но вряд ли ты согласишься. Это не жизнь - та, твоя... Однако ты мог бы жить воспоминаниями...
– Согласен, на все согласен!
– возопил Адам и стал рвать с груди мешочек с бриллиантами.
– Уговорил-таки! Купил старика!
– Он смеялся, как безумный, и не мог впопыхах ни снять мешочек, ни разорвать шнурок. Только не к теням!
– Не радуйся прежде времени.
– Харон перестал грести.
– И спрячь свои камни. Я уже говорил тебе: здесь они ничего не стоят.
– Что я должен сделать?
– Адам замер, боясь разгневить всемогущего старца.
– Я устал грести без передышки. У меня болят руки. Кроме того, мне скучно. Все мои пассажиры или каменно молчат, или вопят и стенают. Садись рядом со мной - вот тебе весло!
– и рассказывай мне о той жизни. Ты хорошо рассказываешь...
"Рядом с ним?.. Он что - издевается? Годами терзать себе душу воспоминаниями о радостях бытия, которые я так любил, и грести, грести, грести?! Сгорать в бесплодных мечтаниях о Невозвратном?! Только горячечным воображением рисовать себе дружеские пирушки и объятия Евы?! Забыть, что ты был обласкан миром, богат, знаменит?! И все это - там. А здесь - вечное кружение между жизнью и смертью... Теперь мне ясно, почему давным-давно линия моей руки напугала гадалку... Самому добровольно обречь себя на вечную пытку?! Нет, ни за что!
– Так я и знал, - вздохнул Харон и пошевелил веслом. Челн опять двинулся к берегу.
– Нет, нет!
– Адам вскочил на ноги. Челн качнулся, и это новое движение показалось непривычным и странным в мире тысячелетнего порядка.
– Я буду грести. И рассказывать буду...
Старец молча пожал плечами, подвинулся. Лицо его опять стало бесстрастно-отчужденным.
Споткнувшись сначала о лавку, а затем о черпак, Адам поспешно ступил вперед, не сел, а буквально упал рядом с перевозчиком.
Харон двумя взмахами весла повернул челн к тому берегу, откуда они только что приплыли. Там по-прежнему стояла толпа, которую привел Гермес. Души ждали своего череда, чтобы, преодолев воды Стикса, превратиться в тени.
"Пусть будут муки, - подумал Адам.
– Любые... Адские! Пусть сжигает меня огонь памяти... Зато останется душа. Больная, кровоточащая - живая душа!"
– Что же ты?
– спросил Харон и показал глазами на весло.
Адам ухватился за деревянную, отполированную до блеска рукоять. Тяжелое весло показалось ему необычайно легким. Небо над Аидом немного просветлело, и он подумал, что тут, оказывается, тоже возможны перемены, а значит, и движение жизни. Пусть малюсенькое, едва заметное, как дыхание спящего ребенка, но достаточное, чтобы противостоять тлену и вечности. Живой душе нужен, конечно, весь мир, но она умеет довольствоваться и крохой. А если не умеет, то научится...
Впервые за время пребывания в подземном царстве Адам улыбнулся. Он глянул на старика с рассеченной губой и как бы невзначай сказал:
– Вы знаете, дружище Харон, прошлым летом я попал в Испанию. Совершенно случайно, без гроша в кармане, без документов. Забавнее ситуацию трудно даже придумать. Так вот... Выхожу я из самолета...
Перевозчик наклонил голову, чтобы лучше слышать. Весло его стало вздыматься реже, а затем старец и вовсе бросил рукоять. Он опустил натруженную руку в воду - остудить горящие мозоли, а другой погрозил роптавшей на берегу толпе.
Адам тоже глянул на бывших попутчиков в царство Аида.
На берегу происходило нечто невообразимое.
Люди оживленно жестикулировали, что-то кричали - он не мог еще разобрать слов, а одна женщина даже зашла по колени в черные воды Стикса и размахивала то ли шалью, то ли белым платком.
У Адама защемило там, где при жизни было сердце. Он не знал, что разволновало людей на берегу. Радуются ли они, что хоть один из них откупился у грозного старца, или завидуют и проклинают. Теперь уже не только Харона, но и его.