Взыскание погибших
Шрифт:
Был один искуситель — особенно коварный, особенно опасный.
Звали его Яков Корецкий, он долго мучил ее. Она и о его идеях долго думала. И запомнился он.
Длинноволосый, лицо — как будто опаленное огнем. Когда говорил о чем-то главном, глаза так и сверкали. Острые скулы, прямой нос, грудь впалая — в ссылке заболел. Но чахотки все же избежал, выжил. Евфросиния не хотела говорить с ним, но он настаивал с редким упорством:
— Я говорил со многими священниками, это все не то. Мне надо понять именно вашу веру. Вы такая чистая, возвышенная. И голос у вас такой же. Если кто-то может спасти меня, то это только вы.
В это время сестра Евфросиния ходила ухаживать за больными и увечными в больницу доктора Постникова. Она находилась прямо за городом, на берегу Волги. Там был овраг, который по имени доктора в Самаре стали называть Постниковым оврагом.
В больнице сестра Евфросиния и познакомилась с Корецким. Однажды она шла по коридору, уже собираясь уезжать в монастырь, как Яков остановил ее.
— Сестра, подождите! Вот здесь есть свободная палата, только завтра привезут раненых. Я договорился, мне необходимо высказаться.
— Простите, но меня извозчик ждет!
— Да что такое извозчик? Речь идет о моей жизни.
— Хорошо.
Они зашли в пустую палату, сели на табуретки друг напротив друга.
— Я давно хотел поговорить, вы знаете. Однажды я слышал, как вы поете, — один знакомый специально водил меня в ваш монастырь. Я хочу поверить, а как вас увидел — особенно. Но я не могу приступить — все что-то мешает! — он раздраженно махнул рукой и испытующе, даже злобно, как показалось Евфросинии, посмотрел на нее.
— Почему же не можете? Это так просто. Вы крещеный?
— Ну если вы начнете про Евангелие, про посещение храма, так это все напрасно. Неужели вы думаете, что я такой дурак, что даже основ Закона Божьего не знаю? Да я с любым вашим богословом могу спорить сколько угодно на равных!
— Тогда в чем же дело? Если вы про веру Христову знаете, зачем я вам нужна? И что же вам мешает верить?
— А вот что. Мне надобно знать, какой Он на самом деле, наш Бог Вседержитель. На кого Он похож, скажите мне? Почему Сына Своего Возлюбленного посылает на чудовищные страдания? И, обратите внимание, Сын молит Его: «Пусть минует Меня чаша сия»! Молит! Тут же, впрочем, и говорит: «Но да будет воля Твоя». А на Кресте? Не возопил ли Христос: «Почему Ты оставил Меня?» А вот еще, очень даже интересно, послушайте…
Он взял тетрадку и раскрыл ее.
И к беседе приготовился, все для этого подготовил… И то, что сидели одни, и что говорила она с незнакомым человеком без благословения матушки-игуменьи, — все было нехорошо, смущало. Но деваться уже было некуда, и ей пришлось слушать, что читал ей Яков: Отчего же одеяние Твое красно, и ризы у Тебя, как у топтавшего в точиле? «Я топтал точило один, и из народов никого не было со Мною; и Я топтал их во гневе Моем и попирал их в ярости Моей; кровь их брызгала на ризы Мои, и Я запятнал все одеяние Свое…»
Корецкий закрыл тетрадь и ядовито усмехнулся, наблюдая, как прореагирует сестра Евфросиния на эти слова.
— Исаия, глава 63, стихи 2 и 3, — сказал он. — Как вам это нравится? Что же это за Бог, Который топтал целые народы и весь в крови? Да и не жалко Ему собственного Сына, раз Он целые народы топтал.
— Я вам говорила, — ответила Евфросиния, чувствуя непривычное волнение, — я не сильна в богословии… Вам надо обратиться не ко мне…
— Нет, именно к вам! — чуть не крикнул Корецкий. — А может, вы не веруете в Бога? Может, только Христом прикрываетесь?
— Я вам скажу все, что вы и без меня знаете. В Евангелии от Иоанна сказано: блаженны невидевшие и уверовавшие. Вот и все, что могу сказать. Веровать надо, не мудрствуя лукаво. Вы же с детства знаете слова молитвы: «…но избави нас от лукаваго». Так зачем себя истязать попусту? Бог есть Любовь. Но есть и наказание Господне за тяжкие грехи наши. Что же здесь непонятного?
— Выходит, Он сейчас топчет Россию за грехи?
— Да.
— И надо быть безмозгло покорным, как Иов: «Господь дал — Господь взял»?
— Да. Но никакой безмозглости здесь нет. Просто есть вера, в которой у меня нет сомнений.
— Но как вы этого достигли? — в голосе Корецкого чувствовались раздражение, обида, злость. — Как вы этого достигли, объясните мне! Ничего не читали? А я слишком много читал? Вот всего лишь несколько строк еще прочту, выслушайте: поклонятся ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира. Кто имеет ухо, да слышит. Это у вашего Иоанна, глава 13. То есть он пишет, что перед концом мира появится чудовище, зверь. Не это ли ваш Бог Отец?
Сестра Евфросиния резко встала.
— Вы говорите ужасные слова… Вы ненормальный. Прощайте, мне надо идти!
Он схватил ее за руку.
— А как же любовь к ближнему? В гнойных ранах копаетесь, а мою душу бросаете?
Глаза его блестели, на щеках выступил нездоровый румянец.
— Вы прочли много ненужных книг, и оттого мозг ваш горит. Читайте Евангелие, больше ничего не нужно.
— А Ветхий Завет? — спросил он, ядовито улыбаясь. — С пророками как быть?
— Приходите к нам в монастырь, к нашему духовнику… Он многое вам разъяснит, что мне не под силу, я сразу сказала.
Она с трудом вырвала свою ладонь — так крепко он ее держал.
— Убегаете… Я так и знал. И ничего мне ваш поп не разъяснит! — крикнул он, когда она открывала дверь.
Сестра Евфросиния рассказала о Корецком и духовнику, и матушке-игуменье.
— Поступила правильно, — одобрила игуменья. — Больше с ним не разговаривай, много сатанистов развелось ныне. Пусть отец Мартирий его вразумит.
Корецкий не пошел к отцу Мартирию, а сестру Евфросинию подкараулил в монастырском саду, когда она шла к себе в келью.