Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2
Шрифт:
Внезапно она взвизгнула, и он резко отскочил в сторону, решив, что та ожила.
— Он мертвый?
Она замерла, уставившись на тушу. По-видимому, она заметила ее только сейчас.
Он взял прутик и, подойдя к твари, потыкал ее. Тварь не шевелилась, мертвее не бывает. На то, чтобы притворяться, она попросту не имела ума.
— Что случилось?
Наверное, ударившись о землю, она перестала соображать. Она не помнила, как чудовище вышибло ее из седла, а самого боя и вовсе не видела.
Немного побарахтавшись в грязи, она
Он отвернулся, глотнул свежего воздуха, уперся ногами в грудь зверя и потянул снова.
— Что ты делаешь? — спросила она, подойдя совсем близко.
Клинок слегка сдвинулся. Он потянул еще раз. Затем почувствовал, как две руки ухватили его за пояс и стали тянуть; он тоже потянул, сильнее, сильнее, и вот нож начал потихоньку выходить. Внезапно он полностью высвободился, и они оба повалились назад.
Ему удалось удержать равновесие и устоять, а вот она снова грохнулась в грязь. Не обращая на это внимания, он рассматривал кинжал.
Кажется, с тем все было в порядке. Он еще ни разу не применял его в серьезных целях. До сих пор он только играл в войну, нападая с ножом на поленья и кусты. Правда, он никогда им ничего не резал, даже веток, чтобы не затупить лезвие.
Снова взглянув на поверженную тварь, он внезапно испытал чувство гордости. Он дрался с противником, значительно превосходившим его размерами, и победил. Он тщательно вытер клинок о темный мех. Удостоверившись, что тот абсолютно чист, он заткнул кинжал за пояс.
Затем пнул ногой меч. Ржавый и зазубренный. Нет, такое оружие ему ни к чему.
Он повернулся и посмотрел на девочку. Ей около двенадцати — примерно столько же, сколько и ему.
У нее короткие иссиня-черные волосы, темные глаза и очень светлая кожа — там, где она не заляпана грязью.
На этот раз он протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Когда она уцепилась за него, он поморщился — она схватилась там, где его рука была покрыта глубокими ссадинами и ожогами.
— О! — воскликнула она, заметив их.
Он хотел убрать руку, но она ее не отпускала, стараясь при этом заглянуть ему в глаза. Он отвернулся.
— Ты парень с постоялого двора, верно? Говорят, что ты не умеешь говорить, но только что ты кричал. Ты хотел меня предупредить, да?
Он не ответил, пытаясь освободиться, но она крепко сжимала его запястье.
— Да? — не унималась она.
Он кивнул.
— Я буду тебе благодарна всю жизнь, — сказала она. — Ты спас меня от смерти.
Он высвободил руку. Нужно уходить. Ему нужно набрать хвороста. Он не должен находиться рядом с ней.
Если хозяин это увидит, то отколотит так, что не скоро забудешь.
— Дай мне руки!
Это был приказ, а приказы он исполнял всегда. Он протянул ей руки.
Стянув зубами мягкие кожаные
Она поднесла его руку к губам и стала на нее дуть. Ему показалось, что ее ладони сделались еще теплее — его руку как будто опалил огонь.
Она что-то тихо сказала, он не расслышал, что именно. Через несколько секунд она открыла глаза и отпустила его руку. От ее тепла боль в руке, обожженной ядовитой кровью твари, утихла. Взяв его левую руку, она проделала с ней то же самое.
И тогда, взглянув на свои руки, он охнул от удивления. Раны закрылись, вместо них остались только шрамы.
Он попятился — эта девочка испугала его не меньше, чем лесная тварь. Она была столь же необычной: она была волшебницей…
— Только никому не говори, — предупредила она, приложив к губам палец. Потом улыбнулась. — Если, конечно, ты умеешь говорить. Ты мне что-то кричал, но что это было? Слова? Или ты просто кричал, как животное? Ты умеешь говорить, мальчик?
— Я… умею, — прошептал он.
— Что?
— Я умею говорить, — громче и с вызовом произнес он.
Обычно он разговаривал только сам с собой, но в этот раз впервые показал другому человеку, что умеет говорить.
До сих пор единственными звуками, которые срывались с его губ, были крики, когда его хлестали кнутом. Вообще-то, наказания уже перестали на него действовать; он к ним привык.
— Мой отец наградит тебя, — сказала девочка.
— Нет! Никому об этом не рассказывай!
— Почему?
Он затряс головой, не зная, как ей это объяснить, да вообще-то и не желая этого делать. Никто не должен знать о его поступке. Хозяин не должен знать, что у него есть нож и что он умеет говорить. Он бросил взгляд на мертвую тварь.
— Зверочеловек, — сказала девочка.
Зверочеловек?! Теперь он вспомнил. Так их называли солдаты, которые прочесывали лес после той истории с дровосеками.
— Получеловек-полузверь, — продолжала девочка. — Мне говорили, их полно в Лесу Теней. — Она оглянулась на темные деревья. — Надеюсь, других поблизости нет.
— Нет, — ответил он.
— Откуда ты знаешь? — спросила она, снова посмотрев на лес.
— Я его видел.
Он видел — а она нет. Вот потому тварь и подобралась к ней так близко.
И вот почему погибли дровосеки. Они не услышали, что к ним подкрадываются зверолюди.
Девочка следила за ним, внимательно вглядываясь в его лицо, а он упорно смотрел в сторону.
— А где моя лошадь? — спросила она.
— У реки, — ответил он, махнув рукой.
— Хорошо, — сказала она. — А то если она пропадет, мне мало не будет. — Она осмотрела свои испачканные грязью меха. — Мне ведь тоже нельзя здесь находиться, так что будет лучше, если мы оба станем держать язык за зубами. А с этим что делать? — спросила она, показывая на труп зверочеловека.