Welcome to Трансильвания
Шрифт:
— Ничего себе! Это так просто?
— Совсем не просто. Но я же сказал: не привыкать. Экскурсии — мое хобби. И дополнительный заработок. Потому необходимые контакты налажены.
— Это радует.
Через сорок минут они добрались до маленького военного аэродрома на окраине Бухареста и, беспрепятственно миновав неприступный с виду контрольно-пропускной пункт, оказались на летном поле.
Прошло еще несколько минут — и тяжелый, оглушительно ревущий вертолет, медленно набрав высоту, взял курс на Поенари.
Говорить
Полет обещал быть не слишком комфортным.
Однако и это обстоятельство нимало не испортило настроения.
Разглядывая в иллюминатор проплывающие внизу окрестности Бухареста, Полина что-то напевала себе под нос.
Ей было невдомек, что в то же самое время в небе Румынии парит еще одна механическая стрекоза.
Правда, значительно легче, миниатюрнее и удобнее той, что несла теперь их в прозрачной небесной сини.
На том борту к развалинам Поенарского замка направлялись еще два человека, в надежде отыскать ответ на вопрос, одинаково вроде бы волнующий всех четверых.
Но — Боже правый! — какими разными были волнения каждого!
Какими непохожими!
Тайные размышления
"…Силы небесные, как?!
Как это могло случиться?!
Нет, невозможно.
Невозможно по определению.
Этого не должно было произойти.
Этого не может быть.
Однако — произошло. Однако — это есть. И никуда от этого не деться.
Чертов самовлюбленный выродок. Я, я, я!!! Не кто-то, а именно я.
Идиот, уверовавший в собственную исключительность. Возомнивший себя гением. Полагавший, что обманул всех.
Обманул, запугал и может теперь водить за нос сколь угодно долго. До той поры, пока…
А кстати, пока — что?
На что ты, собственно, рассчитывал, маленький ублюдок?
То есть как — на что?
Нужно было просто выиграть время. Найти немного денег. Но главное — отвадить всех от того места.
Боже правый, если бы только чертовы развалины не были рядом! Они же, как мухи на кучу навоза, слетались на эту груду камней.
Искали. Рыли. Пророчили.
Что, спрашивается, пытались доказать? Зачем?!
«Во имя исторической справедливости…»
«Защищая честь героя…»
Кретины!
Какое ему теперь до всего этого дело? Шесть сотен лет прошло, кости и те почти истлели.
Что ему, кто бы он ни был на самом деле, мирская возня?
Жарится на сковородке у сатаны, или пьет нектар с ангелами — все едино.
Будь он проклят! Дважды предавший. Когда-то — ее, а нынче — меня.
Будь ты проклят! Слышишь, Пронзатель? Каково тебе теперь? Это ведь не только меня, это и тебя раскусили сегодня. А? Молчишь. Корчишься
А откуда, собственно, я это знаю? Не дано мне этого знать.
Зато другое — очевидно. Это не он вовсе, это я корчусь теперь в судорогах. В бессильной злобе, как пишут в плохих романах.
Но почему же бессильной?
И он… Кстати, он тоже наверняка корчился так же, когда отступал под ударами турок, юлил и пресмыкался перед султаном, в бешенстве разрывал свежую могилу родного брата, убитого своими же вассалами, венчался с нелюбимой, чах в золоченой клетке короля Матьяша, отрекался от веры отцов…
Корчился наверняка. И еще как!
А потом? Что — потом? Потом приходил в себя и…
Что — и?..
Начинал все сначала.
Убивал. Убивал. Убивал.
И все в конце концов отступали.
Все-е-е.
А я? Я — что же? Я, выходит, отступаю?
Да. Но что теперь можно сделать? Разве что-то можно сделать теперь? Они все знают.
Они? А сколько их? Горстка. И потом, что, собственно, они знают? Главное им неведомо. Значит…
Значит — что?
То есть как это — что? Надо продолжать. Не пугаться, не трусить самому! Вот что надо.
Действительно! Что это я раскис?
Тем более пока… Пока — черт побери! — все складывается в мою пользу… Мы здесь вдвоем. Всего лишь вдвоем. И я вне подозрений. Кто же, скажите на милость, помешает сделать все, как обычно? Это даже проще, чем то, что уже сделано. К тому же, вполне вероятно, это станет последним штрихом. Трое — впрочем, тогда их будет уже двое — задумаются. Одно дело — рассуждать о чужих смертях, совсем другое — когда гибнет близкий.
Однако — стоп! Особенно уповать на это не стоит. И вообще не стоит загадывать. Забегать вперед.
Действовать надо поэтапно. Медленно, но неумолимо. Как он. И не паниковать.
Их всего лишь трое…
Четвертый — со всей своей смешной камарильей — сам по себе. И не станет лезть на рожон. Нет, не станет. Он не из таковских.
Только эти трое.
Впрочем, можно считать, что уже и не трое вовсе…"
Человек, легко и пружинисто идущий по узкой тропе, внезапно остановился, склонился к земле. И посторонился.
— Я сейчас. Кажется, растер ногу. Черт! Идите вперед. Попробую переодеть носок.
Легким, едва уловимым движением говоривший достал из кармана тонкую перчатку, ловко натянул ее на руку.
Жесты были быстрыми и отточенными.
Через мгновение он уже готов был стремительно рвануться вперед, настигая того, к кому только что обращался.
Но — не успел.
Сокрушительный удар обрушился сзади, поверг на землю.
Впрочем, сам он ничего так и не понял.
Вдруг и сразу померк яркий солнечный свет.
И бездонная, непроглядная распахнула перед ним свои объятия тьма.