Welcome to Трансильвания
Шрифт:
— Приближение. Такой же образ, как и ваш «кровавый мальчик». Речь не идет о непосредственном, физическом, так сказать, приближении. Хотя и о нем тоже. Однако ж приблизиться к теме можно и «корпя в архивной пыли», и пописывая жуткие статейки. Что же касается герцога Текского… Полагаю, загадка его гибели также связана со «второй темой». Каким-то образом он оказался на пути к ней, а вернее, на пути тех, кто стремится к ней и категорически не терпит никакой конкуренции.
— Каким-то образом? Помилуйте, господа, этот образ как раз казался мне совершенно очевидным. И не мне одному. Разве
— Боюсь, я не так догадлив, господин аль Камаль.
— Это просто, господин Мур. Реституция. А вернее, закон о ней, на принятии которого давно настаивает часть здешнего общества…
— Думаю, они просто не хотят отставать от соседей. Большинство государств на постсоциалистическом пространстве; реституцию давно узаконили.
— Возможно. Но как бы там ни было, доктор Брасов возлагал большие надежды именно на реституцию. Всю жизнь он боролся против коммерческого использования имени Дракулы. А в последние годы речь зашла — ни много ни мало — о создании «Дракулэнда», парка развлечений на костях национального героя. Кощунство, с точки зрения . любого патриота, не так ли?
— Еще бы не кощунство! Некоторые, к слову, пошли еще дальше, собравшись его клонировать…
— Принимаю упрек, ваша светлость. Однако клонировать — по-моему, отнюдь не значит надругаться. Скорее — наоборот.
— Как посмотреть. Однако к черту дискуссию! Каждый из нас все равно останется при своем мнении.
— Согласен. Приплюсуем к идее создания «Дракулэнда» идею клонирования героя. Как тут было не обеспокоиться? С другой стороны, предположим, закон о реституции будет принят. Кто наследует исторические развалины? Вопрос о наследнике, как видим, выдвигается на первый план. Доктор Брасов решил оградить себя, а главное, своего кумира от возможных неожиданностей. Он первым разыскал прямого наследника — к счастью, единственного — и взялся за его воспитание. В правильном русле, разумеется. Естественно, противной стороне воспитанный таким образом наследник был не нужен. Как, впрочем, и вообще наследник. Любой.
— Красивая теория, босс. Стройная. Но вот вопрос: каким образом эта самая противная сторона умудрилась заразить герцога Текского порфирией? Заболевание, джентльмены, насколько позволяют судить мои скромные профессиональные познания, отнюдь не инфекционное. Передается исключительно по наследству, причем посредством чрезвычайно сложного генетического механизма.
— Хороший вопрос, Костас. Боюсь, однако, господину аль Камалю, как и любому из нас, трудно будет ответить на него сейчас.
— Сейчас, милорд? Значит ли это, что вы надеетесь найти ответ в будущем?
— Причем в ближайшем. Как только госпожа Вронская вернется из Москвы. А вернее, как только у нас появится возможность с ней пообщаться, ибо — по моим подсчетам — она уже возвратилась.
— Госпожа Вронская?
— Да, Костас, мы прилетели в Бухарест втроем. Со Стивом вы уже знакомы. С Полиной Вронской — пока нет.
— Готов поспорить, старина, это будет куда более приятное знакомство.
— Возможно, а вернее, наверняка эта леди хороша во всех отношениях. Однако надеюсь больше никогда не влипнуть в ситуацию, в которой появление живой души будет
— Спасибо, Костас. Здорово было сказано.
— Да уж. Господин аль Камаль, вы, часом, не обучали парня тонкостям восточного славословия?
— Нет. Полагаю, он говорит искренне.
— Никто и не сомневается.
— Благодарю. Однако каким бы приятным ни оказалось предстоящее знакомство с вашей дамой, меня в большей степени занимает сейчас другое обстоятельство.
— Какое же?
— Вы сказали: нам следует дождаться ее возвращения из Москвы. При чем здесь Москва? Неужели и там…
— Увы. И там. Вернее, и туда простираются кровавые следы «противной стороны». Так, кажется? Господин аль Камаль, не могу не отдать должное вашему умению находить верные, но обтекаемые определения.
— Восток, дорогой полковник. В данном случае упоминание будет уместным.
— Однако ж, друзья мои, как бы искусно ни обозначали мы противостоящую нам силу, главная задача заключается все же в том, чтобы…
— Не назвать ее, но увидеть.
— А точнее — обезвредить.
— Верно.
— В ходе расследования, которое параллельно с Костасом проводили мои люди, были определены две персоны. Я бы назвал их неоднозначными. Иными словами, прямых улик или чего-либо, прямо указывающего на причастность к убийствам, разумеется, нет. Но нечто в каждом настораживает или по меньшей мере вызывает вопросы.
— Вот как? И кто же эти неоднозначные персоны? Вы ничего не говорили мне о них, босс.
— Когда поступила информация, вы были на обратном пути в Румынию, Костас. А потом и вовсе запропастились.
— Я бы сказал — провалился.
— Да, это будет точнее. Так вот, касательно этих двух персон. Первая — журналист. Тот, что нежданно-негаданно прибился к экспедиции, а потом — удивительно вовремя — покинул ее.
— Едва ли не вместе со мной, босс.
— Я не забыл об этом, Костас. Однако вы говорите: «едва ли» — и, значит, не можете наверняка судить о том, чем занимался этот господин после того, как покинул экспедицию.
— Но было следствие…
— Верно, было. И не нашло ничего, что можно было бы предъявить ему, как, впрочем, и вам. И все же у меня эта персона вызывает некоторые сомнения.
— А что, собственно, про него известно?
— Немногое. Но это вполне ординарная информация. Румын, однако ж почти десять лет учился и жил в Англии. Нигде постоянно не работал — писал на разные издания и в Румынии, и в Британии. А может, и еще где-то. Да, писал, разумеется, на исторические темы, Дракуле притом уделял особое внимание.
— А в каком аспекте?
— По-разному. Он, надо сказать, публиковался в основном под псевдонимами, в разных издательствах — разные имена. Любил, кстати, английские.
— То есть своей позиции у него не было?
— Похоже, нет. А если и была, он держал ее при себе, а писал то, что хотела получить редакция.
— Один журналист под псевдонимом в нашем деле уже фигурирует.
— Вот именно, дорогой полковник, вот именно. Возможно, кстати, что это обстоятельство и заронило в души моих людей некоторые сомнения.