World of Warcraft. Восход теней
Шрифт:
– Рыгунец и корень речного гороха, – пояснила Апари, продемонстрировав Тайо мешочек, туго набитый порошком. – Мое собственное творение, сестра. Рвотное снадобье, что очистит от гнили сердце нашей великой страны.
В травах и корешках, в порошках и припарках Апари толк понимала. Получив скверную рану в ногу, в попытках унять сперва боль, а после – опухоль и вонь загноившейся плоти, она перепробовала все, что могла. Только вот все напрасно: рана сочилась гноем, воняла, и, наконец, Апари просто смирилась с ней, как и со всеми прочими шрамами да злоключениями, со всей прочей памятью о понесенных утратах. А рыгунец в джунглях Зулдазара рос повсеместно,
– Да, она заслуживает страданий, – кивнула Тайо. – Когда же это будет сделано?
Апари повернулась к верной подруге и соратнице. То было куда более приятное зрелище, чем ссохшийся сморщенный труп на каменной плите.
– Она должна встретить смерть на глазах у всей своей драгоценной Орды. Предпочла их собственному народу, так пусть среди них и умрет, – презрительно усмехнулась она. – Предки возрадуются.
– Предки возрадуются, – эхом откликнулась Тайо, коснувшись сжатым кулаком груди, крест-накрест перехлестнутой парой кожаных патронташей, набитых ярко оперенными отравленными дротиками. – Есть новости. Бледный всадник здесь, прибыл с эльфийкой из неживущих. Оба ждут не дождутся встречи с тобой.
За спиной зашипел выходящий из мертвого тела воздух. Обернувшись, Апари увидела, как сводит судорогой мускулы плеч и груди мертвеца. Губы Сеши растрескались, изо рта потекла черная желчь. На миг Апари представилось, как точно такая же жижа течет по подбородку Таланджи, как меркнет, тускнеет блеск ее глаз… Рыгунец очищал тело от хворей, но тут дело зашло куда дальше и смертью одного тролля обойтись никак не могло. Таланджи стала символом всей порчи, поразившей империю Зандалари, и ее воцарение – не более, чем грязное пятно на древней и славной истории страны. Ах, как бы хотелось Апари своими глазами полюбоваться на королеву-изменницу, в бесплодном отчаянии сжимающую собственное горло!
– Апари…
Апари кивнула, и Тайо вернулась ко входу в пещеру, к завесе из водяных струй. Проголодавшийся Даз на плече встрепенулся, забеспокоился. Стайка завролисков снаружи, за водопадом и тенью, укрывавшими устье пещеры, захрюкала, завизжала, чуя опасность.
– Ступай, – негромко сказала Апари. – Поохоться.
Клещ шумно расправил серые крылья, впился когтями в плечо, оттолкнулся и скользнул вперед, к струящимся сверху потокам воды. Апари бросила взгляд ему вслед. За водопадом ярко сияло солнце, краски сменяли одна другую так быстро, что это вполне могло оказаться всего лишь игрой воображения… но нет, радуга перед глазами не тускнела, не исчезала, окрашивала сумрак пещеры пурпуром и лазурью. Добрый знак.
Устремившийся к солнцу, будто пущенный детской рукою мяч, Даз едва не зацепил мягким крылом макушку входящего.
Ну вот. Они здесь.
Апари пробрала дрожь. Дело пошло, вправду пошло, и Апари внезапно воспрянула духом. Подобного возбуждения она не испытывала давным-давно – можно сказать, целую вечность!
Сложив перед грудью ладони, звякнув тяжелыми кольцами, Апари захромала навстречу гостям. Вошедший – красноглазый, темноволосый – раздраженно отмахнулся от Даза и рывком распахнул ворот плотного черного плаща. Вошедшая следом за гостем Тайо была выше него на целую голову, почти не уступая в росте его
– Бледный всадник! – воскликнула Апари. – Мы рады тебя приветствовать, но через два часа уходим. Подолгу на одном месте мы не остаемся, и солнце над нашими лагерями никогда не садится дважды.
– Разумная предосторожность, – согласился гость, оглядев пещеру, остановив взгляд на омерзительном зрелище за спиною хозяйки и деланно усмехнувшись. – Мы прибыли, дабы обсудить нашу… договоренность. Нельзя ли нам побеседовать где-либо еще, или в ваших болотах вот это означает особую обходительность?
– Нет, – отвечала Апари, кивнув гостю в знак уважения, однако не кланяясь. С некоторых пор Апари не кланялась никому. – Не обходительность, но обещание.
Гость вопросительно изогнул черную бровь. Сопровождавшая его эльфийка нетерпеливо вздохнула. Ее кожа – болезненно-розовая, сплошь в венах и крапинках – внушала не меньшее омерзение, чем паутина ужаса небес. Под мышкой она держала странный крылатый шлем, и, глядя на нее, Апари слегка удивилась: как только ей удается биться, с ног до головы обвешанной тяжелой броней? Впрочем, в опасности эльфийки она ничуть не сомневалась: кровожадные искорки в ее глазах затмевали собой любую культуру, любые обычаи.
– Обещание, – повторила Апари, отвечая на безмолвный вопрос мертвеца. – Обет, данный матери, испившей яд Шадры, и всем зандалари, заслуживающим большего, чем корона и боги, ничуть о них не заботящиеся.
С этими словами она извлекла из кармана стебелек рыгунца и подняла его, поднося к свету.
– Шадры больше нет. И Язмы нет. Но яд остается. Яд в моем сердце… а вскоре – и яд в жилах королевы-изменницы.
Зекхан не уклонился от неумолимого сапога войны, сидя без дела. Нет, он научился становиться полезным, оставаться полезным и понимать, когда его полезность подходит к концу. Рядом с Вароком Саурфангом, на стенах Лордерона, он оказался, вовсе не ковыряя в носу, вовсе не предаваясь безделью. Вот и сейчас, в то время как его командир завел негромкий, но напряженный разговор с шаманом, присланным от Служителей Земли, Зекхан занялся делом.
Будто бы невзначай пристроившись позади рослого, не на шутку взволнованного Рокхана, предводителя троллей Черного Копья, укрывшись, так сказать, в его тени и не обращая внимания на приветственные крики толпы, Зекхан смешался с толпой членов Совета, их телохранителей, приближенных да прихлебателей, и вместе со всеми двинулся под манящую сень пиршественных шатров. Он был вовсе не так глуп, чтобы принять общее ликование на собственный счет. Нет, он держался в тени и был тенью: вначале тенью отца, затем – Саурфанга, ну а теперь – Тралла.
И, точно тень, смешался с толпой в поисках чего-нибудь интересного.
– Не давай рукам облениться, а разуму затупиться, – учил отец, Хекази, когда Зекхан еще был ростом ящеру по колено, – и никогда не останешься без дела и без забавы.
Сегодня работа с забавой шли рука об руку. Перед шатрами почетных гостей ждал круг барабанщиков, а в кругу буйно плясали три танцовщицы. На глазах Зекхана глава гоблинов, Газлоу, бочком-бочком придвинулся к барабанщикам и принялся отплясывать какой-то дурацкий тустеп, чем здорово развеселил танцующих. Мало-помалу мерный, заразительный ритм музыки подчинил себе и остальных, подошедших к шатрам: окаменевшие плечи задвигались в такт барабанам, а при виде искусных (и весьма скудно одетых) танцовщиц сощуренные глаза распахнулись во всю ширь.