XIRTAM. Забыть Агренду
Шрифт:
— Нормальный коктейль, — возразила лейтенант контрразведки, — главное, у тебя теперь мотор не сломается от нервов. Но ты, все-таки попробуй сказать что-нибудь дельное.
— Я не знаю, что говорить! У меня в голове только одна мысль: я этого не хотел!
— А чего ты хотел? — ехидно спросил Хекко, — ты, между прочим, заварил всю эту кашу. Зачем ты связался с долбанными плутократами — гринго и арабами, с Объединенными Нациями, Всемирным банком, и Альянсом? Ты сидел в Париже и сговаривался с этим сраным говном! Для чего? Чтобы получить вот это президентское место. Что же ты не радуешься, Маноло? И не изображай, что ты не знал, как это будет. Хубо дважды тебе говорил по телефону: «Брось это, Маноло, я не уступлю тебе Порт-Роал,
— Я надеялся, что он отступит! — воскликнул Гуарани, — он всегда говорил, что воевать против стократно превосходящего противника, это ужасная глупость! Он критиковал президента Эббота за приказ «Не отступать и сражаться!», из-за которого 8 лет назад международные силы разбомбили Порт-Роал в ходе штурма! Я надеялся…
— Хубо, — перебила Каури, — всегда делал то, что обещал. Он обещал не повторять той ошибки, которую сделал Эббот — и не повторил. Он обещал превратить Порт-Роал в Сталинград, и стало так. Сделанного не вернешь. Мы договорились восстанавливать Агренду. Хватит хныкать «я этого не хотел!». Соберись и думай о конструктивном!
Президент прикрыл глаза ладонями и молча покачал головой.
— Что вы все на него наехали! — воскликнула Чиа Илкли и, сделав шаг к дивану, быстро присела на корточки рядом с президентом, — Тебе плохо, да, Маноло?
— Плохо, это еще слабо сказано, Чиа.
— Я тебя понимаю, — сообщила юная британка, — Знаешь, мне тоже недавно было очень плохо. Я сидела на крыше и просто хотела умереть, ты представляешь? Потом я вдруг набрала номер телефона, не важно, какого и там нашлись люди, незнакомые, которые протянул мне руку через весь Атлантический океан. Они просто говорили со мной. И получалось, что жизнь совсем не такая плохая штука. Я тебя очень хорошо понимаю, потому что у каждого так бывает. Я не знала Хубо Лерадо, но ты ведь его знал. Тебе, наверное, очень тяжело, что вы расстались врагами, а он умер, и вы теперь никогда не помиритесь, но я знаешь, что думаю? Ты веришь в бога, веришь, что там, что-то есть. Вообще, я тебе завидую. Я вот не знаю, верю я или нет. Но главное, ты веришь, а это значит, ты можешь подумать об этом человеке, как будто он где-то далеко, но он тебя услышит, если ты очень захочешь. Он тебя услышит, он увидит, что ты делаешь, и он скажет: «Если бы я был жив, мы бы помирились». По-моему, это будет правильно.
— Когда-то мы с Хубо спорили, — тихо отозвался Гуарани, — Мы были очень молодые, примерно как ты сейчас, и была большая компания. Мне трудно все это вспомнить.
— А ты вспомни, — предложила Чиа, — у тебя получится!
— Ты так думаешь? — неуверенно спросил он.
— Ну, конечно! Ты начал это вспоминать, значит, можешь вспомнить дальше.
— Да, наверное, могу. Хотя, мы говорили столько глупостей. Мы все были наивными. Сплошная чепуха в голове. Мы ходили в кино с девчонками, а потом скидывались по мелочи на банку домашнего вина и лепешки с курой. Была забегаловка с навесом из брезента, с деревянными скамейками, и с дансингом. Мы там болтались по вечерам…
Лейтенант Каури Селлэ выразительно показала пальцем на часы.
— Мне жаль, Маноло, но надо прерваться. Пора выходить, чтобы люди тебя увидели.
— Хорошо, — сказал он, одергивая все еще задранный левый рукав.
— Тебе помочь встать? — спросил командор.
— Спасибо, Хекко, я сам, — Гуарани неуверенно улыбнулся, встал на ноги и покрутил головой, — Я еще молодой дядька, даже мяч могу гонять по полю. Что, если завтра…
— Маноло, пошли, — сказала Каури, — опаздывать с выходом просто неприлично.
— Пошли, — согласился президент, — я, кажется, уже почти в порядке.
Формальная часть церемонии никого особо не заинтересовала. Один бойкий дедушка, фермер с озера Энотанг, уверенно изобразил председателя избирательной комиссии и, зачитав количества голосов за и против, пожал руку Гуарани, поздравляя с избранием. Наступила пауза. По протоколу, сейчас, перед второй формальной частью (присягой), президент должен был изложить нечто содержательное. Публика уже настроилась…
Гуарани окинул взглядом трибуны и произнес:
— Сегодня очень тяжелый день. Сегодня мы узнали о гибели Хубо Лерадо, президента Агренды, нашего соотечественника, человека, который уже вошел в мировую историю. Сегодня мне звонили политики и авторитетные лидеры как из карибских стран, так и из дальних. Из Канады и из Намибии, из Новой Зеландии и из Новой Гвинеи, из Японии и Исландии. Мне трудно всех перечислить, так их было много. Чтобы быть честным, мне каждый раз приходилось говорить: Хубо и я были политическими оппонентам. Наши взгляды очень сильно отличались. Мы спорили с тех времен, как были студентами, мы спорили, как построить баланс между равенством и конкуренцией, справедливостью и богатством, устойчивостью и прогрессом, интересами нашего поколения и интересами следующего. Хубо говорил, что решения этих дилемм заложены в окружающей живой природе. «Человечность и естественность» — это был его принцип. Но ведь и те ответы, которые дает природа, можно понимать по-разному. Я часто ошибался, но и Хубо, мне кажется, не всегда был прав. Я многому научился у Хубо, но просто копировать то, что делал он, было бы нечестно по отношению к нему. Я работаю, и буду работать, так, как считаю правильным, и иногда буду делать иначе, чем сделал бы он. Мне очень трудно принимать президентство после такого человека, как Хубо Лерадо. Ведь каждый, кто продолжает работу, начатую кем-то другим, иногда мысленно оглядывается на своего предшественника и думает, достойно ли продолжает его дело. Мне это предстоит, и я понимаю, что каждый раз буду видеть фигуру, выше которой только небо. Мне очень хотелось бы чувствовать его поддержку, и вашу поддержку. Граждане Агренды! Нам предстоит многое сделать, и сегодня я принял три решения. Первое: Порт-Роал будет восстановлен таким, каким его хотел видеть Хубо. Есть зарисовки, сделаны его рукой. Второе решение: каждая семья, которая сюда вернется, получит новое жилье за счет бюджета. Я думаю, Хубо одобрил бы это. Вот, пока все, что я хотел сказать. Спасибо.
3. Не пора ли забыть Агренду?
Остров Мальта. Вечер, после захода солнца.
Валетта, отель «Меридиан-Феникс».
Наггерт, глядя на экран TV, все сильнее хмурился, а затем, ударил кулаком по столу.
— Этот Гуарани чертов ублюдок! Мы сделали его президентом, а он возомнил о себе и перекрасился в лерадиста!
— Если смотреть объективно, — заметил Ребюф, — то мы изнасиловали его, предложив на выбор: либо президентство на Агренде, либо небо в клеточку во Франции. На него был собран достаточно объемный материал о финансовом мошенничестве, так что он легко получил бы лет пять тюрьмы, а то и десять.
— У меня возникает ощущение, — произнес Наггерт, — что этот скороспелый выбор надо переиграть, и все-таки призвать Гуарани к ответу за мошенничество.
— В каком смысле? — спросил Басвил, — Операция «Моральный аргумент» дубль два?
— Почему нет? — отозвался финансист, — сейчас, когда Республика Агренда, это фикция, состоящая из имиджмейкеров и нищих негров, нанятых для массовки, хватит взвода морпехов, чтобы притащить этого недоноска Гуарани в тюрьму, где ему самое место.
— К сожалению, — ответил генерал MI-S, — все не так просто. На Агренде дислоцирован полностью экипированный полк конголезских коммандос, и еще не менее батальона обученной военной милиции. Еще там партизаны, имеющие боевой опыт на Гаити. В данный момент, Гуарани вынужден демонстрировать симпатию к покойному Лерадо, который популярен среди бойцов этих вооруженных формирований.
— Какого дьявола?! — воскликнул Наггерт, — откуда там взялись эти формирования?