XX век ВВС. Война авиаконструкторов
Шрифт:
Если же подвести итог этого исторического сражения, то нам следует признать, что Курская битва завершилась крахом не только Панцерваффе, в столь же жалком состоянии оказались и Люфтваффе. Когда советские войска перешли в контрнаступление и начались налеты силами нескольких сотен самолетов, немцы остановить их не сумели. «Наша авиация просто рассеялась и уже не могла уделять внимание войсковым группировкам противника за линией фронта», – кисло признают сами немцы.
После провала «Цитадели» немцам снова пришлось думать, что же делать дальше. Было уже совершенно очевидно, что немецкая армия не в состоянии не то что наступать, но даже успешно обороняться. Вопрос о взаимодействии с авиацией также повисал в воздухе, потому что поддержка «а-ля блицкриг» уже не обещала никаких успехов, зато могла привести к ощутимым потерям. Поэтому оставалось одно – как-то попытаться в лучших традициях Джулио Дуэ начать воздушное наступление против «центров национального сопротивления». Непонятно было другое – чем и как вести это самое наступление. События на Западе привели к тому, что программы производства самолетов были пересмотрены в пользу увеличения доли истребителей, производство бомбардировщиков начало сокращаться, зато быстро увеличивалось производство ночных истребителей. Однако командование Люфтваффе никак не могло отказаться от мысли об активных наступательных операциях. Вдобавок в августе 1943 года, после самоубийства генерала Ешоннека, Генеральный штаб Люфтваффе возглавил генерал Гюнтер Кортен, который всегда был сторонником стратегических бомбардировок. Началось совершенно серьезное изучение советской военной экономики с целью определить ее «узкие» места и парализовать работу заводов. Степень заблуждения немцев лучше всего характеризует выступление Геринга 8 ноября 1943 года перед гауляйтерами:
«В начале войны Германия была единственной страной, которая обладала стратегической бомбардировочной авиацией ( operative Kampfluftwaffe), имеющей технологически совершенные самолеты. Другие страны делили свои воздушные силы на армейскую и морскую авиацию и считали ВВС необходимым вспомогательным оружием. По этой причине им не хватало инструмента, который мог бы сам по себе наносить сосредоточенные и решающие удары. С момента своего рождения Люфтваффе были предназначены наносить удары в глубине вражеской территории и добиваться стратегического эффекта».
Если вы спокойно перечитаете то, что сказал рейхсмаршал, то не обнаружите ни слова правды. Главное же, немцы словно не замечали, что их отбросили далеко на запад от промышленных районов Поволжья – к осени 1943 года они уже потеряли аэродромы, с которых когда-то бомбили Горький. Сейчас какие-то возможности им давали аэродромы в районе Пскова, именно туда был переброшен IV авиакорпус в составе KG 3, KG4hKG 55, имевших на вооружении Не-111, считавшийся в Германии дальним бомбардировщиком. Беда в том, что и он доставал многие цели на самом пределе дальности, а часть групп и эскадрилий превратилась просто в скелеты. Похоже, о промышленных районах на Урале и
Немцы попытались позаимствовать у англичан и другую идею. Для разрушения плотин гидроэлектростанций они начали разрабатывать специальные бомбы «винтербаллон» и «зоммербаллон», наверное, их вдохновили вращающиеся бомбы Уоллиса, использованные для разрушения дамб в Руре. Но это оружие так и не было доведено до ума. Вообще немцы так долго и обстоятельно готовились к началу стратегических воздушных операций, что потеряли аэродромы, с которых можно было наносить запланированные удары.
И, словно в насмешку, осенью 1943 года создается должность General der Schlachtflieger , и 7 октября в его распоряжение передаются все соединения штурмовой авиации. Между прочим, это событие происходит под прямым влиянием событий на Восточном фронте, где сосредоточено до 75 процентов пикировщиков и штурмовиков Люфтваффе. 5 октября 1943 года бывшие эскадры пикировщиков StG переименовываются в эскадры штурмовиков SG, начинается их постепенное перевооружение на самолеты FW-190. Тоже какой-то непонятный момент, ведь даже в 1944 году было построено более 1000 добрых старых Ju-87, и тем не менее к 1945 году лишь две группы имели на вооружении эти пикировщики. Правда, существовали еще три противотанковые группы, летавшие на Ju-87G. Немцы наконец-то четко разделяют стратегическую и тактическую авиацию и доводят до полного совершенства систему взаимодействия авиации с войсками. Одна беда – происходит это слишком поздно.
На уровне дивизий и корпусов создается должность Fliegerverbindungsoffizier – Ln – офицер связи и сигнализации. Он контролирует Fliegerleittruppe – группы воздушного управления, которыми командует Fliegerleitoffizier (Schlacht) – офицер управления штурмовиками. Он находился в критическом пункте и держал, прямую связь с летными подразделениями, указывая им конкретные цели и сообщая о расположении собственных войск, то есть он был больше, чем простым офицером связи. Группа управления располагала отдельными рациями для связи со штабом авиачасти и подразделениями Ju-87, для связи с частями FW-190 (увы, для этого требовалась иная установка), для связи с армейским подразделением – итого три штуки. В марте издается многотомное наставление по действиям штурмовой авиации, которое по сути своей является бомбой, заложенной под основание доктрины «оперативной войны».
Именно в рамках подготовки «оперативной войны» в Восточную Пруссию была переброшена KG 1, перевооруженная новыми бомбардировщиками Не-177. Они совершили несколько налетов на предполагаемые районы сосредоточения советских войск, проводя бомбежку с высоты около 6000 м, но никакого влияния на подготовку летнего наступления Красной Армии эти налеты не оказали.
Продолжавшийся организационный и идейный бардак сорвал программу переподготовки бомбардировочных соединений. Командование Люфтваффе намеревалось приступить к «стратегическим операциям» в начале 1944 года, но бомбардировочные эскадры удалось привести в порядок лишь в марте. Немцы намеревались использовать ту же самую схему, что и при бомбардировках Горького и Ярославля – то есть с аэродромами подскока. Командующий 6-м Воздушным Флотом фон Грайм располагал 8 группами Не-111, 2 группами Ju-88 и одной группой Do-217, приспособленных для несения бомб «Фриц-Х». Но, как мы уже говорили, пока все это тянулось, была прорвана блокада Ленинграда, и базы в районе Пскова – Дно были потеряны, поэтому возможность бомбардировки целей в Поволжье испарилась. Тогда фон Грайм предложил нанести несколько массированных ударов по Москве силами 300 и более бомбардировщиков. И снова немцы не смогли ни на что решиться, появилось предложение бомбить железные дороги, и начались бесконечные споры. Сложно объяснить эту совершенно нехарактерную для немецкого командования нерешительность.
В результате все закончилось пшиком: ночью 27 марта 1944 года 50 бомбардировщиков IV авиакорпуса отправились бомбить железнодорожный узел Сарны, и все это было названо операцией «Цаункениг». Потом драгоценные бомбардировщики KG 53 и KG 56 временно превратились в транспорты, чтобы снабжать гарнизон Ковеля, который Гитлер на всякий случай объявил крепостью. Плачевный опыт всех предыдущих воздушных мостов ничему немцев не научил, и если они не использовали Ju-52, то лишь потому, что транспортная авиация Люфтваффе приказала долго жить. После этого немцы снова принялись за железные дороги. Ударам подвергались Сарны, Ровно, Здолбунов, Шепетовка, Жмеринка и другие станции. Немецкие газеты снова запестрели заголовками: «Моря огня», «Огненный финал» и т. д. К сожалению, в очередной раз здесь проявилась полная беспомощность советской ночной авиации. Собственно, она просто не имела ночных истребителей, и ночью вся надежда возлагалась на зенитки и прожектора, потому что радаров, увы, тоже не было.
Но эти налеты – успешными они были или нет, не известно – совершенно не облегчили положения немецких армий на Восточном фронте. Немецкая разведка в очередной раз грубо ошиблась, предсказав советское наступление на южном участке фронта, тогда как удар, покончивший с Группой армий «Центр», был нанесен в Белоруссии. А вот операции «Багратион» эти налеты никак не помешали.
И все-таки Люфтваффе на Восточном фронте удалась одна операция, которая имела очень серьезные последствия. Они сумели нарушить планы американцев по стратегическим бомбардировкам Германии и вбили клин между США и СССР. Мы говорим, конечно же, о разгроме баз американской авиации на Украине.
По договоренности между руководством СССР и США американские бомбардировщики начали использовать аэродромы в районе городов Полтава, Миргород, Пирятин для осуществления челночных бомбардировок Германии – операция «Франтик». Самолеты взлетали с аэродромов Великобритании и Италии, наносили удары по объектам на территории Германии и Венгрии, садились на аэродромы СССР, где заправлялись и перевооружались. Затем они возвращались обратно, повторяя удары по целям на территории противника.
Первый такой налет был проведен 2 июня 1944 года, но о нем сразу забыли, так как 4 июня союзники высадились в Нормандии. Следующий налет 8-я Воздушная Армия провела на объекты в Руре 21 июня. И вот теперь немцы отреагировали с молниеносной быстротой. Съемки, проведенные самолетом-разведчиком Не-177, показали, что на аэродроме Полтавы стоят 114 «летающих крепостей», а в Миргороде находятся 56 «мустангов». Фон Грайм решил нанести удар по первому аэродрому силами KG 27 и KG 53, а по второму – KG 55. Но операция прошла неудачно. Внезапный ливень приковал к земле бомбардировщики KG 27, самолеты-целеуказатели из KG 4 ошиблись, и в результате обе остальные группы бомбили аэродром в Полтаве. 180 немецких бомбардировщиков беспрепятственно вывалили смертоносный груз на головы американцам, были уничтожены 43 «летающие крепости», еще 26 были повреждены. Гораздо большее значение имело уничтожение складов боеприпасов и бензохранилища. 22 июня немцы бомбили аэродром Миргорода, однако он был уже пуст. Дело в том, что американский командир, опасаясь именно такой атаки, приказал уцелевшим «крепостям» перелететь на юг в Запорожье, за пределы досягаемости немецких бомбардировщиков. Как мы видим, предосторожность оказалась разумной. Но в результате 26 июня территорию Советского Союза покинула всего лишь половина из 162 американских бомбардировщиков, прилетевших сюда. Идея челночных бомбардировок получила смертельный удар, от которого уже не оправилась. Союзники провели еще пару подобных операций и прекратили их.
Казалось бы, немцы могут гордиться этим достижением, но ведь именно 22 июня 1944 года началась операция «Багратион», а немецкая авиация боролась с какими-то призраками, совершенно забыв об отчаянном положении Группы армий «Центр». Кстати, части Люфтваффе (скажем, зенитные дивизии) во время этого наступления пострадали ничуть не меньше, чем пехотные или танковые. В целом же, как и на Западе, на Востоке немецкая авиация летом 1944 года практически перестала играть какую-либо роль в военных действиях. Да, кто-то куда-то летал, кто-то что-то сбивал, кто-то что-то бомбил, но это никак не влияло на развитие событий, и можно было только рассказывать о подвигах Эриха Хартмана или Ханса-Ульриха Руделя, но уже не действиях Люфтваффе.
При планировании операции советское командование учло особенности организации немецкой обороны в 1944 году. Из-за ослабления пехотных и танковых частей резко возрастало значение артиллерии, которая становилась железным каркасом, скреплявшим оборону. Поэтому главный удар авиации был нацелен не на передний край обороны, а в глубину, на артиллерийские позиции. Люфтваффе никак не могли помешать этому, так как за последнее время несколько истребительных групп были отправлены на Запад, где стремительно нарастала угроза со стороны стратегических бомбардировщиков союзников. В результате, когда началось наступление, остатки Ягдваффе не сумели защитить ни свои позиции, ни свои штурмовики, пытавшиеся остановить советское наступление. Пауль Карелль писал:
«При помощи хорошо подготовленных воздушных атак русские сумели уничтожить все ранее разведанные и только что вскрытые позиции германской артиллерии. Хребет немецкой обороны был сломан. Германская пехота оказалась беззащитна перед моторизованными и танковыми соединениями. Возникла та же проблема, что и на Западе. Советские штурмовики бомбили отходящие колонны немецких тыловых служб и резервы на мостах и дорогах. Эффект был сокрушительный. На дорогах воцарился хаос. Никакие передислокации не были возможны. Столкнувшись с неожиданным превосходством противника в воздухе, немецкие дивизии, оказавшись беззащитными, начали паниковать. Немецкое командование ничего с этим не могло поделать».Это свидетельство тем более ценно, что его дает бывший эсэсовец. Чтобы как-то исправить положение, в распоряжение 6-го Воздушного Флота с Запада были переброшены 4 группы истребителей и 3 истребителей-бомбардировщиков. 4-й Воздушный Флот прислал несколько противотанковых эскадрилий. Слишком мало и слишком поздно!
И если немецкой пехоте пришлось совсем плохо, то немецкой авиации было немногим лучше. I./JG 51 с 23 июня по 1 июля 7 раз меняла аэродром, чтобы удрать от наступающих советских танков. В таких условиях проводить полноценные боевые вылеты было невозможно.
Положение Группы армий «Центр» вскоре стало просто отчаянным. Чтобы хоть как-то затормозить советское наступление, в бой были брошены все немецкие самолеты – от учебных бипланов Go-145 до огромных бомбардировщиков Не-177. Хотя командир KG 1 фон Ризен обратился с протестом к самому Герингу, рейхсмаршал был непреклонен, и самолеты полетели бомбить танковые колонны. История 1941 года повторялась с зеркальной точностью – советские истребители сбили четверть KG 1, причем крайне сомнительно, чтобы ей удалось уничтожить хоть один танк. В горячке боев эти бомбардировщики пару раз пролетели над ставкой Гитлера в Растенбурге, что было категорически запрещено, причем один из самолетов из-за неполадки в моторах совершил вынужденную посадку рядом со ставкой и, что еще хуже, сбросил бомбы на соседнее озеро, поставив их на боевой взвод. Это событие совпало по времени с покушением Штауффенберга 20 июля, В результате моментально возникло дело о подготовке еще одного покушения, но дело кое-как замяли.
Когда в августе 1944 года советские войска начали наступление на южном участке фронта и вошли на территорию Румынии, это избавило американскую 15-ю Воздушную Армию от необходимости бомбить Плоешти, и она присоединилась к налетам на заводы синтетического горючего в самой Германии. К осени несчастный 4-й Воздушный Флот сократился до 200 самолетов, большие потери понес и 6-й Воздушный Флот.
6 декабря 1944 года постановлением ГКО бывшая АДД была преобразована в 18-ю Воздушную Армию. Часть авторов считает, что это было запоздалой попыткой советского командования создать собственную стратегическую авиацию, но выглядит сие прямо противоположным образом. Из отдельного командования АДД превратилась в рядовую армию (хотя ее штаб так и остался в Москве – не путать с командным пунктом, располагавшимся в Бресте), что полностью отражало ее действия в ходе всей войны. За исключением нескольких демонстративных бомбежек Берлина в 1941 году и перелетов Молотова в Англию на Пе-8, никаких дальних перелетов Авиация Дальнего Действия не совершала. Зато все четыре года она усиленно бомбила цели в прифронтовой полосе, то есть решала тактические задачи. Разве что предпринятые непонятно зачем массированные налеты на финские города могут быть отнесены к стратегическим операциям.
Но при любых вариантах развития событий положение Люфтваффе на Восточном фронте к началу 1945 года стало таким же безнадежным, как и на Западном. К январю 1945 года советские ВВС выросли почти до 16 ООО самолетов, и этой силе немцам было нечего противопоставить – Люфтваффе к этому времени на Восточном фронте имели только 1800 самолетов. На вооружении советской авиации появились новые самолеты – Як-3, Ла-5, Ил-10. Кстати, как тут не вспомнить любимый трюк Агитпропа советских времен – сравнить Як-3 с мотором М-107, который в годы войны так и не появился в частях, со «Спитфайром I» образца
1939 года. Советский истребитель имеет просто подавляющее преимущество по всем параметрам. Но я хочу дать хороший совет: давайте мы сравним его с британским истребителем SE-5, выпущенным в 1916 году. Тогда преимущество будет вообще потрясающим! Есть, правда, один тонкий нюанс – мотор М-107, он же ВК-107, так никогда и не был доведен до ума, один ресурс 25 часов (теоретически) чего стоит. Кстати, в 1946 году этот самый Як-3 будет поставлен в вину наркому авиапромышленности Шахурину и маршалу Новикову, так, может, не стоит хвалиться им на всех углах?! Между прочим, в материалах дела упоминается, что обшивку с крыльев срывало не у «отдельных «яков», а у 40 процентов всех самолетов, и это был конструктивный недостаток машины. Но почему-то под суд пошел нарком Шахурин, а не его заместитель и конструктор Яковлев – непосредственный виновник. Еще одна загадка: почему? Впрочем, как мы уже писали, авиаконструктор А. Яковлев был просто непотопляемым.
Однако вернемся в 1945 год. Во время Висло-Одерской операции наши ВВС применили тактический прием, который немцы использовали еще в 1940
К этому времени подобные атаки становятся обычными для советской авиации. Например, за 4 дня боев в Варшаве 16-я Воздушная Армия совершила 6493 вылета. Однако это было чисто количественное наращивание. Судя по всему, ни Сталин, ни генералы Ставки категорически не доверяли никому из командующих воздушными армиями, потому что А. Новиков, ставший к этому времени уже главным маршалом авиации, продолжал метаться из одного критического пункта в другой, чтобы лично руководить действиями авиации. Например, после Висло-Одерской операции он получил приказ отправляться в Восточную Пруссию, чтобы участвовать в штурме Кенигсберга и ликвидации приморской группировки немецких войск. Много ли стоит система, в которой все зависит от одного-единственного человека? «Горе государству, если оно нуждается в моих добродетелях», – сказал один из римских полководцев.
Впервые за все время войны для поддержки действий одного фронта были сосредоточены три воздушные армии, ВВС Краснознаменного Балтийского флота и два отдельных бомбардировочных корпуса – всего более 2400 самолетов. Немцам за все 6 лет войны нигде и никогда не удавалось собрать подобную группировку, союзники тоже, кажется, сделали нечто подобное только во время операции «Гудвуд» – прорыва немецкого фронта под Каном в 1944 году. Участию авиации в штурме Кенигсберга придавалось огромное значение, начало операции даже было перенесено на несколько дней из-за нелетной погоды. И все-таки именно погода привела к тому, что б апреля вместо запланированных 4100 вылетов было совершено всего 1052. 7 апреля Новиков отдает приказ бомбить узлы сопротивления перед фронтом наступающих войск и привлек для этого всю бомбардировочную авиацию. То есть советская авиация полностью оправдывала свое название фронтовая и действовала как обычная дальнобойная артиллерия. Любопытная деталь: средний вес бомбы, сброшенной на укрепления Кенигсберга, составлял всего лишь 150 кг, то есть использовались бомбы весом 100 и 250 кг, но при прорыве укрепленной полосы этого слишком мало. И союзники, и немцы в подобных случаях использовали бомбы весом 500 и 1000 кг, ну, или 1000 и 2000 фн, если вам угодно. Это хорошо объясняет, почему войскам пришлось больше полагаться на тяжелую артиллерию.
Кстати, я был в Кенигсберге, то есть Калининграде, и потому, что в 1945 году мой дед штурмовал его, я просто не мог не посетить единственный сохранившийся форт. Знаете, если снарядные выбоины на стенах заметны, то ни одной бомбовой воронки мне увидеть не удалось… И это несмотря на просто чудовищное количество вылетов – 7 апреля было совершено около 5000 вылетов, а в ночь на 8 апреля – еще 2000.
Еще более мощная авиационная группировка поддерживала штурм Берлина – около 7500 самолетов. Советские историки дружно утверждают, что ей противостояло около 3300 немецких самолетов, но это откровенная фальсификация истории, а вот на благо интересам России или в ущерб им – в этом еще будут разбираться. Впрочем, немецкая авиация уже почти не могла сопротивляться по причине острейшей нехватки топлива. Советская авиация имела абсолютное господство в воздухе, например, одна только 16-я Воздушная Армия за четверо суток произвела 16 880 вылетов, а всего советская авиация за время Берлинской операции произвела более 91 тысячи вылетов! Эффектным окончанием боев стали красные знамена, сброшенные на Рейхстаг 1 мая нашими летчиками.
Но хватит о рекордах и победах, следует поговорить и о неудачах нашей авиации. Например, так и висит в воздухе неприятный вопрос: почему наша авиация, имея абсолютное превосходство, не сумела остановить 9-ю Армию генерала Венка, спешившую на помощь Берлину? Почему это пришлось делать пехоте и танкам? Ведь в подобной ситуации из Фалезского мешка выскочили только люди, лишившиеся всей техники и вооружения.
Еще более вопиющими примерами полной беспомощности советской авиации стали события на Балтике в конце 1944 года – начале 1945 года. Во время боев за Моонзундский архипелаг немецкий флот пытался поддержать свои войска и проводить эвакуации. Напомним, что в 1941 году, во время эвакуации Таллина, были потоплены 15 военных кораблей и 43 транспорта (практически все, участвовавшие в переходе), при этом погибло, по различным оценкам, от 10 до 11 тысяч человек. Всего за пару дней! Конечно, часть кораблей подорвалась на минах, но особенное впечатление производит то, что наши корабли топили курсанты летных школ, летавшие, соответственно, на третьесортных самолетах.
Грозная советская авиация никак не помешала немецким кораблям обстреливать берег там и тогда, когда они хотели. За последнее полугодие войны наша авиация сумела потопить лишь 15 немецких транспортов, и это при том, что одна только авиация Балтийского флота насчитывала более 1000 самолетов. Ну, а действия авиации во время эвакуации из Курляндского котла, из Данцига и Гдыни иначе как оглушительным провалом назвать нельзя. Немецкий флот сумел вывезти из Курляндии 4 дивизии и до 1,5 миллиона беженцев. У нас очень любят помещать в книгах фотографию горящего танкера «Зассниц», но не любят уточнять, что это было чуть ли не единственное крупное немецкое судно, которое сумела-таки потопить наша авиация. Ведь общие потери немцев не превысили 2 процентов от общего числа эвакуируемых.
А сейчас, полагаю, самое время подвести некоторые итоги воздушной войны на Восточном фронте. Западные историки не уделяют ей много внимания на том простом основании, что советская фронтовая авиация всю войну находилась в подчинении командования фронтов и действовала во взаимодействии с армиями и по их заявкам. Существование Авиации Дальнего Действия не привело к стратегическим воздушным операциям в западном понимании этого термина, тем более что не было и тяжелых бомбардировщиков, подобных «летающей крепости» или «ланкастеру».
Одной из главных причин провала Люфтваффе была тривиальная нехватка сил, так как несчастные 3000 самолетов, которые они имели более или менее постоянно на Восточном фронте, совершенно не соответствовали протяженности этого самого фронта. И постоянные сказки о вездесущих самолетах с черными крестами на крыльях так сказками и останутся. Читайте мемуары немецких генералов, и вы увидите, что они жаловались на отсутствие воздушной поддержки ничуть не реже, чем наши генералы.
Немцы были вынуждены организовывать полевые аэродромы вблизи от железных дорог, чтобы хоть как-то решить проблемы снабжения. Увы, воздушные перевозки, которые охотно организовывали американцы, немцам были просто не по карману. Ведь для снабжения своей 14-й Воздушной Армии в Китае американцы организовали воздушный мост через Гималаи и, не задумываясь, тратили четыре тонны бензина, чтобы доставить на аэродром одну. Немцы же, когда вышли к Сталинграду – впрочем, их туда никто не приглашал, – постоянно жаловались, что им приходится тратить две тонны горючего (причем низкосортный синтетический бензин для грузовиков) на доставку одной тонны груза.
Ошибки в оценке характера будущей войны и, как следствие, совершенно недостаточное производство военных самолетов были еще одной причиной поражения Люфтваффе. Ведь к 1945 году численное превосходство советской авиации стало подавляющим – от шестикратного по всему фронту до двадцатикратного на участках решающего удара. Кстати, мне совершенно непонятны попытки российских историков доказать, что преимущество было гораздо меньшим. В конце концов, это должно было волновать немецких люфтгенералов, но никак не нас. Наша промышленность сработала отлично, хотя бы в плане количества, и правильно, что у нас было такое превосходство. Вдобавок немцам приходилось делить свои невеликие силы на несколько театров, и с 1943 года, например, большинство немецких истребителей занималось защитой Рейха от тяжелых бомбардировщиков союзников, а не решением фронтовых задач.
Мы не говорили ранее об этом на том простом основании, что это безумное решение рейхсмаршала Геринга не имеет никакого отношения к воздушной войне, но не упомянуть о нем вообще просто нельзя. Речь идет о формировании так называемых полевых дивизий Люфтваффе. Безусловно, квалифицированным техническим специалистам нельзя было найти лучшего применения, чем превратить их в рядовых пехотинцев.
Советские ВВС начали войну просто катастрофически, причем внятного объяснения чудовищных потерь в первые дни войны мы так никогда и не услышим. Все, что пишут уважаемые авторы вроде М. Зефирова, М. Солонина и других, это всего лишь более или менее обоснованные умозрительные построения, не подкрепленные достоверными фактами. Но вот беда, ведь этих самых достоверных фактов в нашем распоряжении нет и не будет, даже если каким-то чудом вдруг откроются все архивы, потому что такие факты отражать в рапортах было себе дороже любому командиру.
Специфический характер советской авиации продиктовал такую особенность организационной структуры, как откровенная слабость бомбардировочной авиации. За годы войны на ее долю пришлось всего лишь около 4 процентов общего числа самолето-вылетов, никаких ударов по немецкому тылу она не наносила. А после того как Ил-4 вымерли естественным путем, была утеряна даже сама возможность налетов на глубокий тыл противника.
Зато это было компенсировано стремительным развитием авиации поля боя, недаром штурмовик Ил-2 был самым массовым самолетом Второй Мировой войны. Советское понимание термина «господство в воздухе» означало свободу использования авиации в тактической зоне, и маршал Новиков строил ВВС именно под эту схему. Вместо того чтобы пытаться уничтожить Люфтваффе, советские ВВС упорно прокладывали дорогу танкам и пехоте. Именно поэтому немцы буквально до самых последних дней войны сохраняли способность наносить удары и даже создавать локальное превосходство в воздухе на каком-то узком участке фронта. В тех случаях, когда наша авиация пыталась что-то сделать, операции завершались неудачами. Например, после немецких налетов на заводы Горького и Ярославля были предприняты ответные удары по немецким аэродромам, но результат был нулевым.
Особенностью системы управления советской авиации была чрезмерная централизация, когда в ходе всех крупных операций руководство брал на себя главком ВВС. Ничего подобного не было больше ни в одной стране. С другой стороны, это имело и один заметный плюс – маршал Новиков мог достаточно свободно распоряжаться резервами ВВС и быстро наращивать силы на критическом участке, когда это требовалось.При этом, несмотря на заявления ряда авторов, надежная и оперативная связь авиации с армией так и не была налажена до самого конца войны. Между прочим, как мы писали, даже немцы, считавшиеся лидерами в данной области, довели свою систему до полного совершенства только к 1944 году, когда она уже стала почти бесполезной.
В области тактики советские ВВС долгое время отставали от немцев, но после боев на Кубани весной 1943 года истребительная авиация это отставание ликвидировала. Обсуждать бомбардировщики и штурмовики нет особой нужды, так как первых не было у нас, а вторых – у немцев. А вот с пикировщиками сравнение будет совершенно не в нашу пользу по причине крайне низкой подготовки летчиков.
Но зато советские ВВС создали свою собственную оригинальную теорию воздушной блокады, что было особенно актуально, так как Красная Армия очень часто проводила операции на окружение вражеских группировок. Авиация должна была изолировать образовавшийся котел и не допустить переброски туда войск и снабжения. Если первые попытки в Демянске и Холме были неудачными, то уже под Сталинградом советские ВВС разрушили немецкий воздушный мост. В дальнейшем методы организации воздушной блокады совершенствовались, и позднее, во время боев за Корсунь-Шевченковский, Кенигсберг, Будапешт и Бреслау, она осуществлялась уже более организованно и надежно, хотя основные принципы, заложенные А. Новиковым, сохранились.
Но, разумеется, многие недостатки советской авиации были прямым следствием того места, которое она занимала в общей структуре Вооруженных сил СССР. Наша военная наука полагала, и это было определено в проекте Полевого устава Красной Армии 1941 года, что основная задача авиации – это оказание содействия наземным войскам. В силу этого советские ВВС и не являлись самостоятельным видом вооруженных сил. Лишь после анализа итогов войны, то есть много позднее, чем во всех остальных крупных державах, наша авиация получила свой сегодняшний статус.
Стратегические бомбардировщики – путь в никуда и обратно
А сейчас мы можем перейти к более общим вопросам, потому что такие кампании, как Битва за Англию или бои на Восточном фронте, отличались массой специфических деталей, и их опыт по большей части нельзя было распространять на другие театры. Зато такие проблемы, как действия стратегической авиации или борьба авиации против ПВО, характерны общими тенденциями, проявляющимися в войнах разного времени.
Как мы уже говорили, к середине 1940 года англичане, оказавшиеся на своем острове, встали перед вопросом: а что, собственно, делать дальше? Как вести войну? Королевский Флот продолжал править морями, и потому угроза вторжения вермахта была не более чем страшной сказкой из разряда тех, что рассказывают детям темным-темным вечером. Однако все британские линкоры, вместе взятые, не могли приблизить победу над Германией ни на день. Армию после Дюнкерка предстояло создавать заново. Пилоты истребителей вели жестокие бои с Люфтваффе, но и это была всего лишь защита, а требовалось наступление. В арсенале Британской империи остался всего лишь один меч – Бомбардировочное Командование Королевских ВВС. Черчилль прямо заявил об этом в парламенте: «Флот может проиграть нам войну, но лишь Королевские ВВС способны ее выиграть». Правда, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что этот меч короток и заржавлен.
В распоряжении маршала авиации Ладлоу-Хьюитта имелись всего лишь 33 бомбардировочные эскадрильи, объединенные в 5 групп. Если не считать эскадрильи, вооруженные откровенно устаревшими «бэттлами» и «бленхеймами», имевшими ничтожную бомбовую нагрузку, то выяснится, что после окончания боев во Франции уцелели всего 17 эскадрилий, насчитывающие не более 270 самолетов. «Веллингтоны», «уитли», «хэмпдены» – эти двухмоторные бомбардировщики должны были нанести поражение германскому Рейху. Ну не смешно ли? Увы, у англичан не осталось даже слабого утешения, качество этих самолетов никак не могло компенсировать их малочисленность. Единственное, в чем они превосходили немецкие самолеты, так это в бомбовой нагрузке, по всем остальным параметрам «хейнкели», «юнкерсы» и «дорнье» превосходили их.
На деле же силы Ладлоу-Хьюитта были еще меньше. Скорость «уитли» не позволяла им действовать днем, поэтому лишь «веллингтоны» и «хэмпдены» могли бомбить Берлин и Мюнхен. И словно мало было этого, благодушные политиканы продолжали сюсюкать про законность и порядок, сидя в своих сельских поместьях, которым явно не угрожали бомбардировщики Люфтваффе. Они требовали ни в коем случае не нарушать воздушное пространство нейтральных Бельгии и Голландии, окончательно превратив перспективы бомбового наступления в дешевую комедию. А тут еще президент США Рузвельт 1 сентября 1941 года выступил с призывом к воюющим странам воздержаться от нанесения ударов по гражданским объектам. Английские политиканы с неприличной поспешностью выкрутили руки своим летчикам, а Гитлер… Варшава и Роттердам видели, как Гитлер «воздержался». Зато у английских летчиков остались ровно две боевые задачи: атаковать корабли германского флота и разбрасывать листовки над городами Германии. Это делалось отнюдь не из заботы о «священной частной собственности», как кричали советские историки, на бессмысленную смерть британских летчиков посылало собственное правительство.