XX век. Исповеди
Шрифт:
– С Андреем Николаевичем Туполевым, к примеру.
– Невероятно!
– И, тем не менее! На шестой день моего пребывания в Обнинске, то есть я был еще совсем молодым специалистом, Александр Ильич Лейпунский взял меня к Туполеву. Робел, конечно, поначалу - ведь Туполев это Туполев!.. Но оказалось, что общаться с такими великими людьми приятно, полезно и просто…
– Он хотел поставить атомный реактор на самолет ?
– Да. Это была достаточно сложная техническая проблема. Кстати, в процессе ее решения появилось много новшеств, идей, которые потом пошли в другие области атомной энергетики.
– Крупных ученых всегда объединяет увлеченность?
– А как же без этого жить!
– Придумываете фантастические вещи, а потом их осуществляете?
– Не всегда все получается… Ядерная установка на самолете не появилась, но для космических аппаратов она широко использовалась. Это были бортовые электростанции. Вес там был ограничен, а потому защита ядерной установки была весьма компактной. Это была большая наука, и я этой проблемой тоже занимался…
– Насколько я знаю, мы до сих пор в этом направлении лидеры?
– Американцы до сих пор ничего подобного сделать не могут…
– И это праздник?
– Когда наши установки пошли, конечно… Мы переживали, страдали, а потом - успех! Это и есть праздник, потому что в большом деле есть частица и твоего труда. Это свойственно человеку: если его деяния востребованы, то он получает удовлетворение. А вот когда они обществу не нужны, то он начинает искать сферу своего применения, причем иногда даже появляются неестественные пути, которые ведут к удовлетворению потребностей человека. Именно в таких ситуациях появляются аномальные личности…
– … что характерно для нашего времени?
– Это есть всегда, но сейчас заметнее.
– Значит, вам повезло в науке?
511
– Безусловно! Я работал с замечательными людьми, у которых я прошел исключительно хорошую школу. Первым своим учителем я называю Александра Ильича Лейпунского, но были
и другие.
– А другие праздники?
– Их много было! Дети рождались, заканчивали школу, поступали в институт, женились, - все это праздники!
– Внуки?
– Я очень богатый человек - у меня пять внуков!
– Они собираются идти по стопам деда?
– Сын закончил Физико-технический институт. В то время уже чувствовалось, что ядерная энергетика становится больше промышленностью, чем наукой… Впрочем, он "ушел в сторону" - он специалист по молекулярной биофизике, эта область науки весьма перспективна. Дочь тоже кончила МИФИ, но институт, где она работала, развалился, и она вынуждена была переучиваться и стала бухгалтером. Так что у детей и отца разные пути, ну а внуки, естественно, выберут свои… А жена у меня тоже физик. Нас обоих направили в Обнинск… Вот живем вместе уже 43 года.
– Вы упомянули о том, что ситуация вокруг атомной энергетики изменялась еще до Чернобыля. В нем это выражалось?
– То были другие изменения…После Чернобыля - они носили политический, социальный, эмоциональный характер, а до - совсем иного рода. Эта отрасль становилась все более и более промышленностью, более технической, где не требовались глобальные фундаментальные исследования. Наука всегда необходима, но характер ее изменяется, она становится прикладной.
– Исследователь передает свое дело инженеру?
– После защиты кандидатской я стал "кандидатом физико-математических наук", а докторский диплом - "технических наук". До Чернобыля была, конечно, борьба мнений в обществе, но она
обычной…
– Об одном празднике вашем я все-таки хочу напомнить.. Я знаю, что он был для вас, когда вновь, второй раз пускали Армянскую АЭС. Разве не так?
– Это был большой праздник. И по многим причинам. Люди на очень тяжелом примере поняли, что они заблуждались. Чтобы масса поняла свое заблуждение, ее надо довести до крайнего состояния. К сожалению, в "промежуточном состоянии" она не способна принимать эффективные решения, лишь кризисное, крайнее состояние вызывает нужную реакцию… Я не имею в виду революцию, войну, разрушение, нет, речь идет о сознании, об осмысленном выборе. В Армении поняли, что атомная энергетика нужна, что ее безопасность можно обеспечить. И пуск Армянской АЭС - это разумный выход из кризисного положения. Я непрерывно, на самых разных этапах говорил, объяснял, доказывал, что не надо останавливать станцию, надо ее пускать… Меня обливали грязью, всячески обзывали в печати…
– Неужели?
– Даже такие определения были: "проводник колониальной политики России"… Даже в непрофессионализме меня обвиняли!
– В 88-м году будучи редактором "Правды" по науке я выступал против закрытия Армянской АЭС…
– Я даже не упрекал в том, что закрыли. Было землетрясение, шок был у народа, а потому такое решение и было принято. Тогда победил чисто эмоциональный порыв… Но прошел год, другой, можно было и одуматься. А ведь мы пустили станцию через шесть с половиной лет! Столько лет держать несчастных людей в жутком состоянии: ни тепла, ни света, ничего! Лифты не работают, водопровод бездействует, промышленность встала… Неужели нужно было ставить такой жуткий эксперимент над народом? Но, тем не менее, такой эксперимент был проведен… И конечно же, пуск Армянской станции -это был для меня праздник. Я приезжал к родной сестре, видел, что она и ее близкие счастливы.
– А дальше?
– Следующий блок не хотят пускать. И я продолжаю настаивать. Прежнему президенту объяснял, надеюсь и новый поймет, что надо восстанавливать АЭС полностью. Энергия - это капитал, ликвидный товар, который можно продавать. Мне говорят, мол, и действующий блок лишь наполовину мы используем. А я им отвечаю, что плохо работаете, так как товар - электроэнергия - очень хорошего качества, и в нем нуждаются ваши соседи… В Армении была энергетика, химия и металлургия хорошие. Теперь же предприятия остановлены… А дальше как жить? Откуда брать деньги? Все заново строить, создавать, не использовать то, что уже есть? Нет, так хозяйствовать неразумно. Именно поэтому я настаиваю на пуске следующего блока Армянской АЭС.
– Благодарю вас за искренность… А теперь обратимся к печальным событиям. Как застало вас известие об аварии на четвертом блоке Чернобыльской АЭС?
– Это было в ночь с пятницы на субботу. В два часа мне позвонила дежурная из "Союзатомэнерго" и сказала, что мне нужно срочно приехать. Она произнесла мне условный код - по-моему, четыре цифры (тогда я помнил их, сейчас уже стал забывать…) Я спросонья даже поинтересовался, мол, это не тренировка? "Нет, - ответила она, - очень серьезная авария на Чернобыльской станции!" Мы живем с одном доме с моим заместителем, его машина стояла внизу. Я тут же позвонил ему, и мы сразу приехали сюда на Китайский проезд. Ну а дальше началось…