XXI век не той эры
Шрифт:
Долго унывать мне не дали. Дверь открылась, и на пороге появился улыбающийся Кичи Зелёное Перо.
— Здравствуй, Оля. Рад, что ты жива.
— Да, меня тоже этот факт успокаивает, — хмыкнула я. — А почему меня опять привезли сюда? — уточнила я, наблюдая, как одна из стен уползает в пол, расширяя мой ареал обитания. — Вроде же куда-то собирались отправить.
— Ну, сейчас немного не до того, — несколько смущённо признался Кичи. — Боевая операция ещё не закончена, да и везти тебя некому. До Терры сейчас далеко, и ни один из кораблей туда не собирается. Так что придётся тебе поскучать с нами. Как ты себя чувствуешь? — участливо осведомился он, присаживаясь рядом со мной.
— Сносно, — я пожала плечами. — Очень хочется помыться, наконец, с мылом и переодеться. А ещё заняться хоть чем-то полезным. Я думала, совсем рехнусь там от скуки.
— От скуки? — озадаченно вскинул брови мужчина. — Вот уж чего не ожидал.
— Ну, сначала мы шли, потом кириос чёрный трибун оставил меня в каком-то пустом здании, сообщив, что там безопасно, а сам отправился воевать, — вкратце пояснила я.
Опять поймала себя на мысли, что совсем не хочу, чтобы кто-то знал подробности нашего путешествия, и было в этом нежелании что-то суеверно-потустороннее. Как будто если я скажу, то сглажу всё и сразу. И себя, и его, и едва ли не весь мир.
Понятное дело, скоро тайное станет явным, тем более что, похоже, я действительно беременна. Но скоро — это не прямо сейчас.
— Всё с тобой ясно, — сочувственно улыбнулся Кичи. — Я постараюсь придумать тебе развлечение. Может, ты сама что-нибудь предложишь?
— Ну, я же не знаю, что у вас есть из того, что я умею делать, — хмыкнула я. — Что-нибудь для рисования, например. Или, может быть, много тонких красивых ненужных верёвочек? Или не очень красивых, главное, тонких, в пару миллиметров.
— Хорошо, — кивнул Кичи, поднимаясь. — Я что-нибудь поищу, заодно принесу тебе новую одежду. А ты пока можешь помыться с дороги, — он широким жестом указал на угол, в котором образовался небольшой плотный водопад. — Мыла нет, но там специальное излучение, и вода сама отчищает, — напутствовал он и вышел.
Я извлекла из карманов своё небогатое имущество — пистолет да короткая обойма пищевых концентратов, — и с наслаждением принялась раздеваться. Какое удовольствие было стянуть опостылевший комбинезон, разломать хрупкую скорлупку заменившего мне обувь бинта на ногах и расплести косу, — не передать словами!
Полоскалась я долго и с большим удовольствием. Потому что бассейн бассейном, но ощущения чистоты от него не было; а здесь я ощущала себя практически рождающейся заново.
Когда я вышла из водопада и он за моей спиной буквально за считанные секунды осел, на кровати уже лежала хорошо знакомая рубашка. Комбинезона и пистолета (что не удивительно) не было, а вот концентраты мне почему-то оставили. А ещё на койке лежал моток непонятной мягкой белоснежной верёвки (откуда только взяли) и небольшой ножик. Видимо, приспособлений для рисования мужчина не нашёл. Ну и ладно, макраме — это гораздо лучше, чем ничегонеделание.
В итоге день мой прошёл за плетением. Верёвки было много, свободного времени — ещё больше, и начала я городить большую-пребольшую и простую-препростую шаль. Чувствовала себя при этом весьма умиротворённым и довольным жизнью пауком. Как же здорово занять себя хоть чем-то!
Пообщаться со мной и провести пару экспериментов никто не жаждал, только один раз из стены, напугав меня до чёртиков, выскочила порция еды. В конечном итоге меня сморил сон, и я, бесцеремонно скинув рукоделие на пол, свернулась клубочком под одеялом, сжимая в руке цепочку таблеток пищевых концентратов как чётки. Почему-то к этим маленьким похожим на пульки бусинкам я прониклась глубочайшей нежностью. Было в них что-то… жизнеутверждающее.
С моим пробуждением ничего не изменилось. Через некоторое время только зашёл Кичи с какой-то штукой, похожей одновременно на картину в раме и современный мне электронный планшетный компьютер. Приспособление оказалось голографическим проектором и использовалось обычно для работы с трёхмерными картами, но для обыкновенного человеческого рисования тоже вполне подходило. Я клятвенно пообещала ничего не сломать, и весь день осваивала новое развлечение.
Рисовать я умела. Не гениально, не претендуя на звание художника; но художественную школу в детстве закончила, и дело это искренне любила.
Необычная игрушка всерьёз увлекла и заставила на какое-то время забыть о всех проблемах и неурядицах. Трёхмерное рисование оказалось вещью сложной, но интересной. С управлением разобралась быстро, а вот с результатом было уже сложнее, я всё-таки больше по плоским фигурам. По старой памяти начала с вазы, и получилось вполне сносно. Хоть и кривовато, но узнаваемо!
Так мои дни и продолжались. Рисовала, спала, ела, плела шаль. Навещать меня никто не торопился; в свой единственный визит Зелёное Перо показался мне усталым и издёрганным. Видимо, у них действительно были какие-то проблемы; я в этом совсем ничего не понимала, забрали — и ладно.
Шаль была готова, и я, завернувшись в неё и уже почти рефлекторным жестом перебирая ленту с концентратами, сидела в углу на койке, задумчиво созерцая своё творение. Над планшетом медленно вращалась синяя роза, а я пыталась понять, почему она кажется мне перекошенной.
Отвлекая меня от этого высокоинтеллектуального занятия, открылась дверь. Внутрь расслабленной походкой дворового хулигана вошёл довольно молодой мужчина невысокого (по местным меркам) роста и с весёлой ухмылкой оглядел место моего заточения. Я на всякий случай поудобнее закуталась в шаль, вцепившись в свои чётки.
— А ничего у тебя тут. Уютненько. И, главное, тихо. В соседи что ли попроситься? — весело хмыкнул он.
В военной форме белого цвета он смотрелся очень странно. Ярко-рыжий, с торчащими вихрами, в кителе нараспашку, он сильнее всего напоминал шпану послевоенных времён в форме с чужого плеча. Правда, умом я понимала, что вряд ли он относился именно к этому типу людей: не то место, не тот мир. Но справиться со стереотипами оказалось очень трудно.
— Зачем? — настороженно спросила я.