Я - богиня ни свет, ни твоя
Шрифт:
– Я ищу, но ее нигде нет! – перепуганным голосом произнесло зеркало. – Я все обыскало в этом мире, но ее нет!
– Не может такого быть, - шепотом произнес Темный Бог, скребя когтями раму. – Еще раз!
– Щекотно! – взмолилось зеркало, а в нем мелькали тысячи лиц. – Нет… Ее нет. Как сквозь землю провалилась!
Внезапно зеркало погасло, а фея посмотрела на меня.
– На моем месте могла быть любая, - сглотнула я, теребя сухой цветочек на полу. – Ему все равно, кто богиня. Самое обидное то, что это не женская истерика.
По моим щекам катились слезы, а я обнимала колени, чувствуя, что не могу не плакать.
– Ну что ж, - величественно произнесла фея, как тут же послышался звонкий детский голосок: «Мама! А я фебя нафла! Уля!».
Я видела, как рядом с феей появляется девочка лет пяти в красивом платье и с … рогами, на которых болтался венок. У девочки были знакомые крылья, а я не решалась спросить, где их раздают, и кто последний в очереди.
– Сента! – фея тут же поменялась в лице. От ее величественности мало что осталось. – Ты что здесь делаешь! И что с твоими крыльями? Где те розовые?
– Я наныл! Как у Пафы! – скакала вокруг феи маленькая фея. Венок с съехал ей на ухо, а она вцепилась в маму. – Дай палофку! Позязя! Дай палофку!
– Не дам, - выдохнула фея, глядя на меня слегка смущенным взглядом. – Вот научишься выговаривать все буквы, тогда получишь палочку. Папа не может каждые пять минут восстанавливать дворец! Сента, иди, потирань мышей. Что-то они совсем расслабились…
- Мыфки не хофят ша мной иглать, - надулась младшая фея. – Я их шпеленала пофти всех. И ф больниську иглала! Они олали, фто фотят умелеть. Но я им умелеть не дала! Я их купала по оселеди! В фонтане!
О чем она? Каких мышек она купала по очереди в фонтане? Я едва разбирала слова, но девочка такой милой и непосредственной, что я даже невольной улыбнулась сквозь слезы.
– Мама, а пофему они меня боятся? – шмыгнула носом фея, поправляя венок. – Я же их плосто купала… Потом вытилала листиками… И колмила цветофками! Тли мыфки съели, а офтальные не хотели. Плифлось их фнова пеленать…
Глаза малышки налились слезками, а носик захлюпал.
- Дай палофку, - жалобным голоском произнесла Сента, протягивая ладошку. – У меня мыфки голодные…
– Так, - строго произнесла фея, глядя на меня извиняющимся взглядом. – Палочку я тебе не дам. Мамина палочка – не игрушка! Я – не папа! Со мной наныл не срабатывает!
– А посему здесь так темно? – осмотрелась Сента, и тут же заметила меня. – Ой, а ты кто?
Она подбежала ко мне, рассматривая меня. Глаза у малышки были голубыми, а меня все еще смущали черные крылья за спиной.
– Сента, иди домой! – строго произнесла мама, пока малышка поднимала с пола мертвые цветы. – Сенточка,
– А я все папе лассказу! – шмыгнула носом девочка, а цветок в ее руке расцвел. – Я тебя помню. Я тебе лозоцьку подалила! Класивую! Церную! Пока мама не видела!
- Папе ни слова! – произнесла фея, беря малышку за руку. Мне тут же вручили еще одну розу, которую я приняла. – Я кому сказала. Папе ничего не говорить. Мама сама разберется. Давай, иди обратно!
– Без блатика не пойду! – топнула ногой малышка. – Мы зе за блатиком плифли?
– Сента, не вредничай! Иди к папе! – произнесла фея, открывая светящуюся дверь и заталкивая ребенка. Свет погас, а она обернулась ко мне.
– Простите, а почему у нее рога? – спросила я, глядя на фею, которая тяжко выдохнула.
– Это в истинную сущность папы, - устало произнесла фея, опасливо осматриваясь по сторонам. Она присела рядом со мной, пока я рассматривала подаренный мне цветок.
– Мама! А можно я их есе лаз искупаю! Только в плуду? – послышался голосок. – Не вылывайся! Инасе будеф куфать пефочек…
– Можно, - как-то радостно отозвалась мама. – Можешь купать их в пруду. Так, на чем мы остановились?
– Мам! У меня пять мыфей уплыло! Я их палофькой поймала… - слышался детский голосок с такой тревогой, что я начинала волноваться за мышей.
– Ничего страшного, милая, - улыбнулась фея, снова пытаясь вернуть нить разговора. – Я тебя прекрасно понимаю. Но не стоит делать таких выводов сразу, ведь …
- Мам! А фто делать ефли мыфки плафют? Я их баюкаю, а они плафют, - слышался расстроенный голос Сенты. – И пофему они больфе не хотят петь мне пефенку…
– Странно, - пожала плечами мама, а от меня не ускользнула тень нехорошей улыбки. – А мне они часто пели. Но ты пробуй, пробуй…
Фея вздохнула, глядя на меня грустным взглядом.
– Папа разбаловал, - пожала плечами она.
– Мама воспитывает, а папа балует. Замкнутый круг. Папин Наныл и мамин Заябублик.
Внезапно послышался жесткий мужской голос: «Малефисента!». Фея схватилась за сердце, тихо оседая по колонне. «Папочка!!!», - раздался радостный крик.
– Пост сдал, пост принял, - выдохнула фея, а от ее былой надменности и величия мало что осталось. – Папа пришел. Теперь можно со всем спокойно разобраться.
– А папа кто? – как-то не очень вежливо спросила я, растирая опухшее от слез лицо.
– Эм… Предположительно древний бог, - послышался голос феи. – Но что-то мне подсказывает, что демона мы тоже исключать не будем!
– А… - как-то невпопад протянула я, пока фея колдовала волшебное зеркало. Пока в нем сгущалась тьма, я обнимала колени.
– Ты ушла, чтобы убедиться в том, что ему нужна именно ты, а не любая, кто пройдет испытания? – послышался голос феи, пока зеркало настраивалось, а я расстраивалась еще сильнее. – Ты рискнула всем, чтобы узнать, любит он тебя или нет?