Я - богиня ни свет, ни твоя
Шрифт:
Я решила отойти подальше от дружной семьи, знакомство с которой заставляло меня слегка вздрагивать и настораживаться. А не спешит ли сюда какая-нибудь кровожадная бабушка, неся пирожки с печенью, собственного изымания?
– Нисево ты не умеесь! – послышался голосок, а меня схватили за руку. – Муфин соблажнять не умеефь!
Я смотрела на малявочку, которая оттаскивала меня за колонну.
– Лашкаживаю! Шоблажнять муфин нужно так! – Сента посмотрела на меня пристально, и тут же ее лицо стало таким жалобным-жалобным. – Муфина шлазу штанет
Она махнула волшебной палочкой и снесла половину колонны.
– Пусть сами разбираются, - послышался голос чудовища. – Сента! Быстро сюда!
– Папа! – Сента тут же сделала самое жалобное лицо. – Папоська, не лугай…
И тут случилось чудо, от которого я до сих пор не могу отойти. Чудовище тут же изменилось, начиная объяснять, что ничего страшного, что главное, что она цела…
Через мгновенье довольный наныл вместе с мамой оказались в железной хватке чудовища. Малявочка взмахнула палочкой и…. Они исчезли. Храм зашатался, а я испуганно дернулась в сторону, от падающей колонны. Ничего себе! Я бежала, содрогаясь от того, как с грохотом складываются стены! Когда мне говорили про половину дворца, случайно, не это имели в виду?
На подол платья упал огромный кусок потолка, прижав его, а я с ужасом металась, пытаясь его оторвать. Меня дернули, и все прекратилось. Я стояла и всхлипывала, прижимаясь к чужой груди и видя, как меня укрывают крыльями.
– Не бойся, - послышался голос, а меня гладили. – Все хорошо…
– Вот почему ты такой вредный? – я ударила кулачками в его грудь, понимая, что сейчас задушу его! – Это тебе за то, что ты такой вредны!
Он смеялся, пока я негодовала.
– Это тебе за то, что ты такой гордый! – я снова ударила кулачком в его грудь.
Бог Тьмы со смехом смотрел на мои попытки победить тьму. Если где-то и есть древнее пророчество про битву света и тьмы, добра и зла, то я честно пытаюсь его осуществить!
– А это тебе за то, что ты – Паша! – возмущенно нахохлилась я, ударив его еще раз. Кто возлагал на меня надежды в этой непримиримой борьбе, путь положат их на кого-нибудь другого.
– Тише, мой светлячок, тише, - слышался голос, а грохот прекратился. – Все хорошо…
Я подняла на него лицо, вспоминая советы «юной соблазнительницы». По щеке стекла слеза, которую тут же осушили поцелуем. Что? Наныл работает? То есть, если бы я знала об этом раньше, я бы сразу наныл себе на трупы тех, кто разрушал мои храмы?
– Больше никогда не уходи, - шептали мне, с нежностью прижавшись щекой к моей макушке, пока я чувствовала подступающий комок поэтических слез и прозаических соплей. – Слышишь? Никогда… Я… действительно переживал за тебя… И не знал, как переживу то, что тебя больше нет… Ты меня слышишь, светлячок?
Я чувствовала, как меня убаюкивает, а я сонно прижалась к его груди, ощущая нежное поглаживание по обнаженной спине. Так! А где мое платье? Меня вырвали, а платье осталось?
– Без паники, - прошептали мне, нежно потершись носом о мой нос. –
Я осмотрелась по сторонам. Правда, кто бы это мог быть?
– Давай попробуем угадать, что это? – послышался шепот, а меня дернуло вверх. Мы опустились в знакомой спальне знакомого храма, а меня уложили на кровать, спускаясь коварными поцелуями все ниже и ниже…
- Это фрикасе? – послышался шепот, после того, как я стала понимать, откуда такой ажиотаж вокруг моего мужика. Мои пальцы сминали ткань, а я крыло скользило по моему вздрагивающему животу.
- Нет, - прошептала я, тяжело дыша и все еще пытаясь прийти в себя. Просто так мужчин вряд ли называют богом разврата!
Я чувствовала, как его язык скользнул по моему запястью, отдаваясь сладкими мурашками.
– Нет, - на всякий случай прошептала я, понимая, что меня поднимают вверх. Мои руки легли на обнаженные плечи, а от взмаха крыльев перехватило дыхание. Поцелуй, от которого кружилась голова, заставлял умирать каждое мгновенье, а я не понимала, как вообще это можно делать в воздухе.
– Т-т-тоже… нет, - едва слышно прошептала я, содрогаясь всем телом и прижимаясь к его груди. – Угадывай дальше…
Эпилог
В храме было светло, а мире в пока еще царил яркий, солнечный день. Ничего, скоро он сменится темной и мрачной ночью. Баланс сил в мире был восстановлен. И пока я рассказывала людям о том, что нужно вести себя хорошо, сладкий голос в темноте шептал им, что можно вести себя плохо.
– Вот как тебе не стыдно, - насупилась я, понимая, что за эту ночь опять кого-то ограбили и убили. – Я тут всеми силами борюсь за то, чтобы люди стали лучше!
– А я всеми силами борюсь за то, чтобы людей стало больше! – усмехнулся Бог Тьмы, обнимая меня. В мире наползал красивый вечер, сверкая бриллиантами звезд. – Может, сегодня день будет короче? И мы сразу перейдем к ночи?
– Вот скажи мне, ты ведь прекрасно знал, что это волосатое нечто на отборе – это я, - я прикоснулась к зеркалу, понимая, что моя смена заканчивается. – Я хочу просто знать, из каких недр твоей извращенной фантазии выползло это волосатое нечто!
– Богиня! – дергало меня зеркало, а меня нежно и коварно отвлекали от дел, сгребая когтистой лапой нежную белую тунику на груди. Драгоценные камни осыпались дождем под ноги, а мои ноги отрывались от пола.
– Почему у меня ни одна туника не живет дольше дня? – сдавалась я, понимая, что эту тунику постигнет та же печальная участь. Когти рвали ткань, а алмазная вышивка барабанила по плитам храма.
– Может, потому что я не хочу, чтобы ты два раза появлялась в одном и том же? Что подумают люди? – соблазнительно шептали мне, пока зеркало тревожно орало, требуя моего срочного внимания.
- А если там храм горит? Мало ли? – шептала я, откидывая голову, а рваные остатки туники стекли по моей груди на пол.