«Я больше не буду» или Пистолет капитана Сундуккера
Шрифт:
Генчик вдохнул свежесть, а потом протестующе затормозил по мокрому асфальту сандалиями.
– Куда вы…
– Идем, идем!
Генчик беспомощно оглянулся. И… опять за ним с ухмылками следили пятеро. Нет, лучше уж со старухой. От нее он, в конце концов, сумеет удрать. Лишь бы она увела его подальше от этих…
И Генчик засеменил рядом со старухой, как послушный внук.
Свернули за угол. Там стоял у газона серый «Запорожец». Ужасно старой конструкции, но вымытый дождем и потому блестящий, словно только что из автомагазина.
Старуха дернула на себя дверцу.
– Полезай
– Зачем? Я не…
Тут пятеро показались из-за угла. Старуха произнесла с ехидцей:
– Мне казалось, ты не прочь убраться подальше от этих мест.
Вот карга! Все разглядела!
– А куда вы меня повезете?
– Куда надо.
– Мне надо домой, – жалобно уточнил Генчик.
– Оч-чень замечательно. Садись. – И он от легкого толчка оказался в душной, пахнущей бензином кабине.
Старуха втиснулась за баранку («Запорожец» застонал). Мотор закашлял, машина дернулась. Генчик от рывка запрокинулся, задрав колени. Старуха насмешливо смотрела на него из переднего зеркальца. Генчик торопливо сел как положено. Старуха умело вертела рулем. Ее изображение продолжало поглядывать на Генчика. Поверх очков. Очки съехали вниз по носу. Нос был длинный и прямой, но самый кончик его загибался вперед: там словно был приклеен шарик из хлебного мякиша. На этом шарике очки и застряли.
Генчик неловко отводил глаза и думал, что, может быть, старуха и не вредная, а просто со странностями. Кажется, она похожа не тетю Полли из книжки про Тома Сойера: снаружи суровая, а характер добрый. Увидела, что хулиганы караулят мальчишку, и решила спасти…
«Запорожец» трясло и заносило на скользких ухабах. Седой кукиш на темени старухи отчаянно мотался. Генчик перевел взгляд с кукиша на окно и вдруг понял, что они едут не в ту сторону.
– Ой… Мне ведь в Утятино!
– В самом деле? А мне в Окуневку.
– Но вы же обещали… что домой!
– Я имела в виду: домой к себе, – и коварная «тетя Полли» добавила газу.
Генчик понял, что его похитили.
О похищениях детей Генчик слышал и читал много раз. Похищали с разными целями. Иногда ради выкупа. Иногда чтобы поиздеваться. Есть такие «любители» (вроде тех гадов со Шкуриком). Замучают до смерти и зароют где-нибудь… А еще ходили слухи, что украденных людей по частям продают за границу. Для пересадки всяких органов… Ой, мамочка! Вот это называется спасся от врагов!
Старуха движением носа подбросила очки. Они блестели «оч-чень» иронично.
– Кажется, я знаю твои глупые мысли.
– П-почему… г-глуп-пые? – Генчик сделал вид, что заикается просто от тряски.
– Посуди сам… – Старуха крутнула руль, объезжая лужу. – Если бы я хотела тебя украсть, то разве стала бы делать это на глазах стольких свидетелей? В том числе и на глазах твоих «друзей» с трамвайной остановки! И толкать тебя в столь примечательную машину с заметным для всех номером! Да и сама я – фигура заметная…
«Машину можно перекрасить, а номер сменить. А «фигура»… Может, она и не старуха, а переодетый бандит! Недаром шагает как дядька!..» Ох, зачем он, Генчик, отдал девчонке
– Ты просто должен выполнить одну работу…
– Ага… – встряхиваясь, горестно догадался Генчик. – А потом вы меня лик… ик… видируете…
– Вот уж не думала, что у тебя такая дурная голова!… Впрочем, тут главное не голова, а твои пальцы…
«Значит, уже и пальцы пересаживают!» – ахнул про себя Генчик. И понял, что самое время выкатываться из машины на ходу. Ручку на себя, дверь – плечом, и марш! Но скорость была такой, что едва ли останешься цел. От удара о дорогу можно рассыпаться так, что хоть сразу продавай по деталям.
Есть еще один выход – зареветь. Но стыдно…
«Запорожец» между тем распугал домашних уток в луже на Кольцовской улице, поплутал среди мокрых заборов, пересек по глинистым колеям пустырь и нырнул в туннель под насыпью железной дороги. После туннеля он, царапая дверцы о кусты, проехал еще немного. Фыркнул и встал, словно стукнулся бампером о пень.
Старуха выбралась и придержала дверцу.
– Выходите, сударь. Но, прежде, чем дать стрекача, подумайте: стоит ли? Неужели у нынешних мальчиков совсем не осталось вкуса к приключениям?
«Это смотря к каким…» Генчик сумрачно выбрался из кабины. Заподжимал ноги в высокой мокрой траве. Две колеи среди этой травы вели к старинным, с деревянными узорами воротам. Ворота были кривые, узор потрескавшийся.
На левой половине ворот желтел кусок фанеры. На нем чернели крупные буквы:
Уважаемые грабители!
В этом доме нет ничего ценного.
В любое время можете зайти и убедиться.
Домовладелица З. И. Корягина
Все это было странно. Скорее всего – маскировка. И безлюдье кругом. Мокрая чаща и тишина. Можно сгинуть без следа…
– Я открою ворота, загоню машину. Подожди. – И старуха (видимо, З. И. Корягина) прошагала в калитку.
Ну вот, самый момент, чтобы «ноги-ноги». Фиг она его догонит со своей клюкой. В кусты – и только его, Генчика, и видели!
Но… Генчик не двигался. Сам не понимал, почему. Только нагнулся и сумрачно поправлял намокший бинт.
Ворота заскрипели и разъехались. Старуха вышла из них как император из дворца. На Генчика не посмотрела. Села в «Запорожец» и въехала на нем во двор. Там выбралась из машины опять и сказал громко, в пространство:
– Заходи, раз не сбежал!
Конечно, она была притворщица. Баба Яга. Заманит, а там: «Садись-ка, милый, на лопату, я тебя в печь…» Подумал так Генчик и… пошел. Что-то было тут сильнее страха. Непонятная такая тяга. Да и драпать теперь – это совсем уж стыд…
В обширном дворе (не двор, а скорее запущенный сад) стоял приземистый дом. Весь настолько перекошенный, что одни окна были в метре от земли, а у других нижний край прятался в траве. Большие были окна. С точеными шишками на карнизах. А одно окно – особенное, восьмиугольное, совсем большущее. С хитрым узором деревянного переплета.