Я больше тебе не враг
Шрифт:
— Хватит делать из меня чудовище! Я ни к чему не принуждал твою подругу. Расстались мы по обоюдному согласию. И что бы там потом с ней не происходило, я об этом не знал!
— Тебе было насрать!
— Конечно, мне было насрать. Всего лишь мимолетная девка, которой я никогда и ничего не обещал!
Я не выдерживаю и отвешиваю ему пощечину. Ладонь обжигает, а в темных мужских глазах вспыхивает что-то настолько лютое, что сердце в пятки уходит.
Сейчас он меня убьет… Закопает в своем сосновом лесу и
Страшно!
Я проскакиваю у него под рукой и несусь прочь из комнаты, но не успеваю добраться даже до порога. Максим перехватывает меня. Рывком разворачивает к себе лицом и с силой впечатывает спиной в стену:
— Все, зараза. Добегалась.
Я пытаюсь пнуть его, но он блокирует. Упираюсь ладонями в грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя – бесполезно. Слишком злой, слишком сильный. Слишком чужой и беспощадный.
— Убери от меня свои лапы! — задыхаюсь от неравной борьбы.
И в то же время, дурацкое сердце пропускает удар. Потом налетает на ребра и проваливается вниз.
Зачем он подошел так близко?
Взгляд Кирсанова цепляется за мои губы. Намертво прилипает к ним. Обжигает.
— Не смей!
Это последнее, что я успеваю сказать, прежде чем у него срывает тормоза.
Бывший муж впивается в мой рот злым поцелуем. Требовательным, лишенным даже намека на ласку. И я как дура тут же пьянею.
У меня немеют колени! Воздуха не хватает. И тело, как всегда жадное до его прикосновений, мгновенно откликается.
Из последних сил отпихиваю его от себя, но мозги проигрывают эмоциям. Здравый смысл, вопящий о том, что так нельзя, что все станет еще сложнее, сдается под натиском желания.
В этом нет ничего хорошего или правильного. Я буду жалеть. Уже жалею, даже еще ничего не сделав. Но не могу остановить ни его, ни себя.
То, что между нами происходит, не имеет ничего общего с тем, что было раньше. Голые инстинкты, злость, неконтролируемая похоть и желание подчинить.
К черту прелюдии. К черту кровать. Прямо здесь, у стены, до конца не раздеваясь. С рычанием и хриплыми стонами, с пошлыми шлепками и не менее пошлыми словами.
Остро, на грани, почти больно.
Хотя почему почти? Больно! Он наматывает мои волосы на кулак, тянет так, что вынуждена запрокинуть голову, а я со всей дури впиваюсь когтями в его бедро.
Никто никого не жалеет.
Мы больше не муж и жена. Мы враги.
…А потом, когда все заканчивается, я опустошенно стекаю по стене на пол, а Макс поправляет одежду и уходит, не сказав ни слова.
Глава 9
Я вам так скажу…
«Быть или не быть» — это вообще не то, над чем стоит заморачиваться.
А вот лечиться, или не лечиться – это да, это серьезно, потому что без кукухи никак.
Я всю ночь над этим голову ломал после того, как ушел
Ответа ожидаемо не нашел ни на один вопрос, ни на второй.
Я вчера как увидел слезы в глазах этой заразы, как почувствовал ее кипящую ревность, так с катушек слетел. Сначала вызверился, так что чуть не прибил, а потом… а потом случилось то, что вообще не подчиняется законам логики.
Пора уже просто признать, что меня попросту коротит рядом с ней. Отключается здравый смысл, рациональность, даже сраная гордость и та отваливается. Что имеем в остатке? Дурака.
Утром, когда рассвет еще только начал проклевываться, я сваливаю из проклятого дома. На фиг я его вообще купил? Точно не в себе был, не докапался, наверное.
Голова варит с трудом, но работа, наоборот, идет складно. После финансовых потерь из-за развода и предшествующих ему событий, Вселенная будто решила искупить свой проступок и подогнала вагон удачи. Получалось все, за что бы ни взялся.
Большое проект с партнерами из Норильска в разгаре. Еще два других внезапно наклюнулись. Не такие крупные, но меньшими трудозатратами. С администрацией все гладко, один за другим попадаются достойные участки, которые удаётся увести раньше, чем о них пронюхают конкуренты. Денежными поток стал в разы шире.
Правильно говорят, что если одна дверь захлопнулась, то непременно должна открыться другая. Потерял на семейном фронте, приобрел в бизнесе.
Загруженность дикая, но я кайфую от нее, с остервенением хватаясь за подвернувшиеся возможности, потому что так остается меньше времени на всякий хлам, от которого сердце в лохмотья и грудная клетка наизнанку. Работа – мой костыль, который не позволяет окончательно развалиться.
А потом…
Потом случается Армагеддон, не вписывающийся ни в одну схему. И начинается он со звонка:
— Максим Владимирович, вас беспокоят с поста охраны.
— В чем дело? — у меня как раз обеденный перерыв. Аппетита нет, поэтому сижу у себя и глушу черный, несладкий кофе. С недавних времен я против любых добавок.
— К вам посетитель. Говорит, вы будете рады видеть старого доброго партнера.
Я силюсь понять о ком речь. Вроде никому встречу не назначал, никто меня о приходе не предупреждал.
— У партнера есть имя? — хмыкаю в трубку.
— Да. Волкова Александра Викторовна.
Я чуть со стула не лопнулся, когда услышал это.
— Что? — то ли сиплю, то ли хриплю, дергая галстук, превратившийся в удавку, — что ты сказал?
— Александра Викторовна Волкова, — повторяет он в другом порядке. По отдельности – нормальные составляющие, а вместе – полный трындец.
Если бы в этот момент кто-нибудь видел мою перекошенную морду, то точно бы вызвал или скорую, или сразу дурку.