Я – бронебойщик. Истребители танков
Шрифт:
Мы старательно окапывались, пока не испытывая особого беспокойства. В воздухе висело напряжение, но комполка Рекунков был уверен в себе. Мы провели несколько удачных боев и, хотя понесли немалые потери, чувствовали свою силу. Кроме полковой артиллерии, у нас имелись три трофейные 50-миллиметровые пушки, был пополнен боезапас, а в ближнем тылу окапывались несколько батарей дивизионных «трехдюймовок».
Бок о бок с нами также укрепляли оборону еще два стрелковых полка нашей дивизии, находились гаубичные батареи.
Вскоре резко увеличился
Комиссар вместе с комсоргом Трушиным и несколькими бойцами из комендантского взвода пошел разбираться.
Придержали нескольких бойцов и двух лейтенантов, которые толком ничего сообщить не могли. Остановили повозку, в которой сидел майор с перевязанной ногой. Видимо, у него шло воспаление. По лицу, несмотря на жару, стекали капли пота.
Жадно глотая из фляжки воду, он рассказал, что является начальником штаба полка. В бою с немецкими танками был ранен – и сейчас отправлен командиром в санбат.
– Далеко отсюда ваш полк? – спросил комиссар.
– Всю ночь ехали…
– Мне наплевать, сколько вы ехали! – закричал на него комиссар. – Назовите точку, где находится ваш полк.
– Поля, траншеи, да бомбы сверху сыпятся! – выкрикнул в ответ майор. – Отстаньте от меня. Посмотрю, как вы с немецкими танками драться будете.
– Уже дрались, горят хорошо. Это трусы их, как огня, боятся.
Когда повозка с майором отъехала, комсорг Трушин предложил:
– Может, его в санроту отправить, чтобы помощь оказали?
– У майора в полку имеется такая же санитарная рота. Он просто драпает.
Дальнейшее разбирательство прервала тройка бомбардировщиков «Юнкерс-87». Люди кинулись врассыпную. Взрывы бомб подняли огромную тучу пыли. Дождавшись, когда улучшится видимость, «юнкерсы» снова спикировали.
На этот раз на артиллерийские позиции, где находился дивизион трехдюймовых пушек Ф-22. Эти орудия из артиллерийского полка имели большую дальнобойность (тринадцать километров), и мы на них крепко надеялись.
Но командиры не сумели толком замаскировать довольно громоздкие пушки. «Юнкерсы» сбросили на них остаток бомб, а затем прошлись еще раз, открыв огонь из носовых, а затем кормовых пулеметов.
Когда самолеты улетели, комиссар и сопровождающие вылезли из-под деревьев на обочине. На дороге и возле нее лежали десятки трупов. Повозка с раненным майором была перевернута, красноармеец-ездовой убит. У майора оторвало ступню и перебило осколком ключицу.
Двое бойцов из комендантского взвода перетягивали жгутом ногу, третий торопливо распрягал лошадь, которая испуганно прядала ушами, но стояла смирно на месте.
– Сейчас мы вас заберем
– Не надо. Со мной все кончено! – Начштаба неизвестного полка торопливо достал документы, сунул их Трушину и вдруг закричал срывающимся голосом: – Я не трус! Я до последнего воевал.
В руке он держал пистолет, но никак не мог передернуть затвор.
– Эй, политрук, взведи ТТ.
Трушин оглянулся на подошедшего комиссара. Тот кивнул головой.
– Сделай, что просит товарищ майор.
Через минуту позади хлопнул выстрел.
Комполка Рекунков тем временем сходил на артиллерийские позиции. Молча обошел несколько мертвых тел, зато внимательно осмотрел орудия. Две громоздкие пушки Ф-22 были разбиты. У одной крупный осколок продырявил откатник, вытекло масло. Она тоже вышла из строя. Еще у двух-трех орудий побило оптику.
Дивизион прибыл поздно вечером. Капониры вырыли кое-как, позиции толком не замаскировали. Рекунков, надувая щеки, громко обещал командиру дивизиона:
– Ты у меня под суд пойдешь! Почему орудия не замаскировали? Капониры по колено вырыли.
– Не успели, ночью прибыли, бойцы с ног валились, – тянулся пожилой майор-артиллерист. – Сейчас вовсю работа идет.
– Еще один налет, и полк останется без артиллерии. Оборудовать укрытия, как положено!
В течение дня самолеты налетали мелкими группами еще раза три. Вывели из строя еще одно орудие в дивизионе, разбили два тяжелых полковых миномета. Защитные щели и траншеи мы вырыли довольно глубокие, но бомбы находили цель. В роте ПТР разнесло прямым попаданием расчет вместе с противотанковым ружьем. Двоих бойцов тяжело контузило. Пытались сами дойти до санроты, но от контузии в голову их крутило на месте, оба свалились. Отнесли на носилках.
Я вызвался помочь и несколько минут побыл вместе с Симой. Раненых было много. Мы успели обняться, перекинуться несколькими словами, и Сима, поцеловав меня, побежала в палатку-операционную.
Когда вернулся, в окопе сидел наш командир Зайцев. Коротко приказал отправить Скворцова за боеприпасами. Пока курили, наблюдая за потоком отступающих, старший лейтенант молчал. Втаптывая окурок в землю, выругался:
– Рвались вперед, не оглядываясь, вот нам хвост и подрубили. В роте тринадцать расчетов осталось.
– С какой стороны немцы попрут? – спросил я.
– Могут и с тыла. Окопы оборудуйте для стрельбы во всех направлениях. На складе скопились бутылки с КС. Возьмите ящик, штука эффективная.
– Снаряд попадет, сгорим к чертовой бабушке.
– Храните отдельно.
Зайцев всегда оставался с нами поговорить, поделиться последними новостями. Сейчас он был озабочен. Когда в траншею спрыгнул Федя Долгушин, на несколько минут задержался.
– Дела неважные, ребята. Вкапывайтесь глубже в землю и подпускайте танки поближе, – обронил старший лейтенант. – Издалека пальбу начнете, перебьют вас из пушек.