Я бросаю тебе вызов
Шрифт:
Я взглянул на ее лицо, скрытое за кулисами черных волос. Я не знал, чего я ожидал. Может слезы? Злость? Боль? Нахмуренные брови, тонкие губы, жесткое выражение лица?
Но я не ожидал этого.
Ее лицо было совершенно пустым, лишенным каких-либо эмоций. Лила была образом пустого холста. Она не проявляла никакой внешней реакции или эмоций ни на мое присутствие, ни на ее реальность.
Я смотрел, как она входит в лифт, почти как на автопилоте. Передвигалась, толком не понимая, что делает.
Так вот каково было умирать?
Разбиться
Увядать.
Потому что я это чувствовал. Прямо в костях, до мозга костей. Я… умер, когда лифт закрылся, а она… ушла.
Я поднимался по лестнице по две и проклинал свою клаустрофобию, неспособность оставаться в закрытых помещениях. Я даже не мог подняться на чертовом лифте с Лилой.
Когда я добрался до нашей квартиры, я обнаружил, что она… пуста.
Мое сердце упало к моим ногам, и я похолодел. Мой желудок сжался, и желчь подступила к горлу. В отчаянии я постучал в следующую дверь. Она должна была быть там. Она должна быть.
Райли открыла дверь, ее лицо было бледным, брови нахмурены от беспокойства.
— О, Мэддокс. Ты здесь! Что-то не так с Лилой.
Я протиснулся мимо нее, даже не дожидаясь, пока она закончит предложение. Лила должна была дать мне шанс объясниться, хотя я этого не заслужил. Не заслужил ее прощения, но я буду просить его до конца своей несчастной жизни.
Если бы только она дала мне шанс объясниться. Если только…
Лила стояла посреди гостиной, такая грустная… такая потерянная…
Она ковыряла перья в своем оливковом платье из тюля.
У меня так и не было возможности сказать ей, как красиво она выглядела сегодня вечером. Изысканно.Великолепно. Красиво. Оглушительно. Прекрасно. Ангельски. Захватывающе дух. Восхитительно. Элегантно. Чарующе. Заманчиво. Небесно. Так. Блядь. Изысканно.
Я хотел рассказать ей все это, обнять ее маленькое тело и поцеловать ее красные губы. У меня не было возможности поцеловать ее до того, как наш мир рухнул и разлетелся на осколки.
— Как давно ты знаешь? — Ее голос прорезал воздух и высосал весь кислород из моих легких. Я знал, что будет вопрос, но все еще не был готов к нему.
— Лила.
Она подняла руку, прерывая меня.
— Я задала вопрос, Мэддокс. Мне нужен ответ, а не твои оправдания. Как. Давно. Ты. Знаешь?
Я больше не мог смотреть ей в глаза, не мог больше смотреть на нее. Моя голова опустилась, глаза закрылись, и я изо всех сил пытался дышать, так как мои легкие сжались.
Лила испустила воинственный клич, и я вскинул голову, как раз вовремя, чтобы поймать ее, когда она летела на меня. Она схватила меня за воротник и зашипела мне в лицо.
— Ответь мне, черт возьми! — она закричала. — Перестань стоять как дурак, как бесстрастная статуя. Когда ты узнал о Кристиане? Как долго ты мне лжешь? КАК ДОЛГО ТЫ ВРАЛ МНЕ В ЛИЦО?
Ее тщательно сложенные стены рухнули, и я увидел, как она щелкнула прямо передо мной. Ее глаза
Мои секреты настигли меня, и я тонул в последствиях.
— Восемь… месяцев… — прохрипел я.
— Восемь месяцев, — осторожно повторила она. — Восемь месяцев.
Моя рука поднялась, но остановилась на волоске от ее щеки.
— Я не лгал.
Лила издала безрадостный смешок. Мертвый, пустой смех. Она смеялась, пока ее смех не превратился в громкое рыдание.
— Ложь по умолчанию остается ложью, ты, гребаный ублюдок. — Ее взгляд блестел от непролитых слез, но она не давала им пролиться.
Мой маленький дракон. Она разрывалась внутри, но отказывалась плакать.
— Все это время… ты знал, — сказала Лила. — Он твой друг. Твой друг детства, — процедила она сквозь зубы. — Твой друг — убийца. Твой друг был пьян в ту ночь. Твоему другу сошло с рук убийство. Твой друг оставил шрамы на мне до конца моей жалкой гребаной жизни. Твой друг должен сидеть в тюрьме. Твой друг УБИЛ моих родителей, и ему это сошло с рук! ТВОЙ друг играл в бога, пытался заплатить за мое молчание. Он держал все мое будущее в ладонях своих грязных, грязных, богатых рук и уничтожил меня. Твой друг.
У меня заурчало в животе, и мне стало плохо. Горькая тошнота подступила к горлу, и я боялся, что меня сейчас вырвет.
Лила ударила меня кулаком в грудь. Это не больно. Я почти хотел, чтобы это произошло.
— Скажи что-нибудь, Мэддокс!
— Мне жаль.
— О, как богато. — Она засмеялась, почти маниакально. — Это чертовски богато. Давай, соври мне в лицо, а потом скажи, что тебе жаль? Прости за что, Мэддокс? Ты сожалеешь о том, что хранил этот секрет? Или тебе жаль, что тебя поймали? Ты сожалеешь, что твой друг убил моих родителей той ночью? Или тебе жаль, что ты уничтожил меня и растоптал мое сердце?
Она ткнула пальцем мне в грудь, подчеркивая каждое слово резким ударом. Опять и опять. Прямо над моим бьющимся сердцем.
— О чем именно ты сожалеешь, Мэддокс Коултер? За то, что ты дерьмовый бойфренд, или за то, что скрываешь секреты своего дорогого друга детства, Кристиана?
Если бы ты только знала…
Но правда не всегда была легкой и простой. Правда, как луковица, таила в себе скрытые слои. Чем больше ты ее разглядывал, тем сильнее плакал. Чем глубже ты ее очищаешь, тем ближе ты подходишь к ее сердцевине. К истине. Реальность.
Кислотная. Кислая. Горькая. Острая.
Но слои… чертовы слои были там, чтобы усложнить нашу жизнь.
Итак, моя правда была именно такой.
Моя рука поднялась снова, прежде чем я смог себя остановить. Мои пальцы скользнули по ее подбородку. Лила вздрогнула, но не отстранилась. Она позволила мне это одно прикосновение.
— Я подорвал твое доверие и причинил тебе боль. Прости за это, — хрипло прохрипел я.
— Тебе не жаль, что ты нарушил свои обещания? — прошептала она.