Я бросаю тебе вызов
Шрифт:
Мое сердце замерло.
— Я не…
Она улыбалась без юмора, она улыбалась с жестокостью. Улыбка отвращения.
Я покачал головой.
— Я обещал защитить тебя. И я думал, что делаю это.
Наконец она отстранилась, и моя рука упала на бок. Мгновенно я скучал по ощущению ее кожи под моими пальцами.
— Лила… просто послушай меня. Пожалуйста.
Она отступила назад, ее темные глаза стали еще темнее. Ярость. Боль.
— Оставь свои жалкие оправдания при себе. Я не хочу это
— Нет, — прорычал я. Страх сжал мои легкие. Если я позволю ей уйти сейчас, я потеряю ее. Навсегда. — Ты должна услышать остальное. Ты ничего не знаешь!
Я потянулся к ней, отчаянно нуждаясь в шансе объяснить. Я этого не предвидел, хотя должен был этого ожидать. В тот момент, когда я сжал ее запястье, притягивая к себе, Лила обернулась с мстительным криком.
Она ударила меня, прямо по лицу.
Я отшатнулся, и она вырвалась из моей хватки. В ее темных глазах было столько… гнева… столько ненависти.
— Не прикасайся ко мне, — предупредила Лила, ее голос дрогнул. Она наклонилась ближе, отдернув голову назад, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.
Ее следующие слова убили меня.
Убили все надежды, которые у меня были для нас.
— Когда ты прикасаешься ко мне, у меня мурашки по коже, — практически выплюнула она, и в ее сладком голосе было столько яда. — Когда ты прикасаешься ко мне, мои шрамы горят. Когда ты прикасаешься ко мне, меня тошнит.
— Нет. Хватит, — прохрипел я. Я умолял… умолял. — Лила, нет.
Ее глаза снова были тусклыми. Моя Лила… ушла.
— Не смей прикасаться ко мне, Мэддокс.
Из моих легких высосали весь воздух, и я… задохнулся.
— Убирайся. — Она указала на дверь. — Уходи. Тебе здесь больше не рады. — Моя грудь сжалась, словно тяжелая металлическая цепь обмотала мое и без того измученное, истекающее кровью сердце.
Если мне больно…
Представляю, как ей было больно…
— Я ухожу и буду ждать тебя. Завтра ты должна меня выслушать. Пожалуйста, Лила. Ты должна позволить мне объяснить.
— Я не хочу видеть твое лицо, — усмехнулась Лила. — Сегодня вечером или завтра. — Она никогда не была такой злобной, но в этот момент ее слова были пропитаны кислотой, достаточной, чтобы сжечь даже самый толстый слой. А я? Я был простым смертным. Мое сердце распалось.
— Тебе следует уйти. — Райли подошла ко мне сзади. Я забыл, что она вообще была там, слушая нас. — Делай, как она говорит, Мэддокс, — пожаловалась она.
Лицо Лилы ожесточилось, и она ушла в комнату, которая раньше принадлежала ей. Ее место было со мной. Уже нет…
— Что происходит? — Я уронил голову на плечи и уставился в потолок, когда к нам присоединился еще один голос.
Я услышал его шаги, когда Колтон подошел ко мне.
— Я был на гала-концерте.
Конечно, он там был. Мы бегали по одним и тем же кругам. Конечно, он видел. Все смотрели, как это разворачивается, но никто не знал почему.
— Что происходит? — снова спросил он, переводя взгляд с Райли на меня и ожидая ответа одного из нас.
— Спроси Мэддокса. — Райли вздохнула. — Лила сейчас обижена и зла. Вам двоим лучше уйти.
У меня болела грудь, и я тер боль кулаком.
— Мэддокс?
— Мне нужно выбраться отсюда, — пробормотал я, глядя на ее закрытую дверь. Мое присутствие было нежелательно. И я знал, что причиню своей Лиле еще больше боли, если останусь.
— Хорошо, — сказал Колтон. — Куда?
Я волочил ноги за собой и уходил. С каждым шагом, который уносил меня все дальше от Лилы, сквозь мои кости просачивался холод, а тело онемело.
— Спортзал. — Так и было, иначе я напился бы до беспамятства. Возможно, я бы сделал и то, и другое. Выплеснуть всю мою ебанутость на боксерскую грушу, а потом пить, пока я не забыл, что сегодняшний вечер вообще был.
Колтон не стал задавать вопросов. Он отвез нас в спортзал, и для меня все было просто размытым месивом. Я не мог ясно мыслить, не мог даже дышать.
Боксерская груша стала моим спасением.
Боль, пробегающая по моему телу, когда я толкал себя, стала моим единственным утешением. Это было хорошо. Мне это было нужно. Нужна боль, чтобы я мог что-то чувствовать.
Лицо Лилы мелькнуло у меня в голове, образ врезался в мой мозг. Измученное выражение ее лица. Я почти чувствовал соленый вкус ее слез на своем языке.
Она ненавидела меня.
Я ненавидел себя. Какой же гребаной парой мы были.
Через два часа все мои мышцы мертвы и онемели. Я почти не чувствовал ни рук, ни ног. Я опустился на землю, мое тело было слишком слабым, чтобы держать меня в вертикальном положении.
— Теперь лучше? — спросил Колтон, присоединяясь ко мне на земле. Он со стоном лег на спину рядом со мной.
— Нет, — сказал я.
Он вздохнул.
— Послушай, я не хочу говорить о твоих чувствах. Мы можем оставить этот разговор о киске для какого-нибудь психотерапевта, но ты выглядишь не очень хорошо, чувак.
Мои глаза закрылись, и я дышал через нос. Тишина наполнила спортзал на долгое время, прежде чем я наконец заговорил.
— Я облажался.
Он хмыкнул:
— Да, это очевидно.
— Она ненавидит меня. — Я едва мог выдавить слова из своего забитого горла.
— Неа. Лила не может тебя ненавидеть.
— Той ночью за рулем был Кристиан… в ночь, когда Лила попала в аварию, в ночь, когда ее родители…
Колтон сделал паузу, обдумывая мои слова.
— Кристиан Кармайкл?