Я буду любить за двоих
Шрифт:
Огнев кивнул, то же самое ему доложил и Николай.
– Спустя некоторое время, она резко прекратила посещать практику никого не поставив при этом в известность. А причиной того стало ее падение с лестницы и долгое физическое восстановление. Многочисленные ушибы, сотрясение головного мозга, вывих правой лодыжки и левого запястья - это официальное медицинское заключение.
Гладышев замолчал, вдохнул полной грудью:
– Истощение, обезвоживание, многочисленные гемотомы в области головы и грудной клетки, ссадины в области запястий и лодыжек, ушиб правой почки, разрыв девственной плевы - это другое мед заключение,
– Что ты, черт возьми, имеешь в виду?!
– Ее изнасиловали, Саша, и не единожды. Насиловали в течении нескольких дней. В безсознательном состоянии привезли в больницу.
– Господи...
– прошептал Огнев, прикрывая ладонью лицо. Гладышев смотрел на бледное лицо Огнева перекошенное мукой и болью. Он никогда прежде не видел его в таком состоянии.
– По началу я думал, что это был Михаил Струганов, компаньон Бродского, потому что именно он оплатил лечение Вероники и припугнул доктора - если не будет держать язык за зубами, то же самое произойдет и с его шестнадцатилетней дочерью.
Он перевел дыхание:
– Он сказал, что Вероника физически быстро поправилась, но вот ее эмоциональное состояние было очень тревожным по его мнению. Действительно, она начала посещать психолога, по словам которой Вероника была очень зажата, напугана и ей понадобилось много сеансов, чтобы ей помочь. Конечно же без транквилизаторов не обошлось, потому что приступы паники накатывали в самые неподходящие моменты. Вероника никогда не говорила, кто с ней так поступил и лишь однажды, сама того не замечая, проговорилась что это был Евгении Бродски.
– Ты знал это с самого начала?
– Да.
– Какого х*я ты ничего мне не сказал?!!
– взорвался Огнев.
– Не считал нужным. То, что произошло с Вероникой никак не могло отразиться на деятельности компании. Если бы я что-то накопал или если бы мне показалось что-то подозрительным, я бы известил тебя.
– Твою мать.... ты хоть понимаешь что ты натворил?!
Гладышев долго молчал, прежде чем твердо сказать:
– Я лишь выполнял свою работу. И я принял правильное профессиональное решение, когда не сообщил тебе о прошлом Вероники. И даже если бы я знал, о том что вы пара, я бы и тогда ничего не сказал тебе. Это ваше личное дело, более того только Вероника имеет право сознаваться тебе или нет, в том что с ней произошло.
Он в задумчивости посмотрел на Огнева:
– А вот что натворил ты Огнев?
Он обессилено откинулся в кресле:
– Я...
– он прикрыл глаза вспоминая страх во взгляде Вероники, - поступил с ней не лучше Бродского.
– Почему со мной не связался? Почему не перепроверил информацию? Где была твоя логика? Саша, элементарно: три тендера из шести мы проиграли еще в период когда Вероника не работала в компании!
– Сука...- в сердцах бросил он.
Он чувствовал, что что-то не сходится. Хотел разобраться во всем, хотел посмотреть на создавшуюся ситуацию трезвой головой - интуиция подсказывала не торопится с выводами. На тот момент его самого пугала ярость, с которой он думал о Веронике. Он хотел раздавить ее, стереть с лица земли. Именно поэтому, приказал вывести ее из здания, чтобы она оказалась как можно дальше от него. Но она пришла к нему в тот же вечер. Она была настолько уверена в своей невиновности...что пришла к нему... А он даже не позволил ей объясниться...
– Мне жаль, Саша... Но могу посоветовать, отбросить гордыню и попросить у нее прощение.
– Гордыню?... Да я готов молить ее о прощении на коленях. Только не думаю что это поможет. Я бы не простил.
Гладышев, улыбнулся в душе, понимая насколько сильно Огнев любит Веронику, сам того не осознавая. Роман встал с кресла и застегнул пуговицу на пиджаке:
– Ну что ж, тебе лучше остаться одному и хорошенько обдумать свои дальнейшие действия. Да кстати... программа которая вычислит IP-адрес с которого были сделаны взломы в систему будет готова через неделю. Тогда мы и узнаем кто на самом деле является крысой.
Он развернулся и направился к двери.
– Рома! Как ты объяснишь эти фотографии?
– Во-первых: почему ты спрашиваешь меня? Не лучше ли самому спросить об этом Веронику? А во-вторых... посмотри внимательно что ты видишь на них?
За Гладышевым тихо закрылась дверь.
Он протянул руку и взял первый попавшийся снимок.
Он мыслено простонал. Какой же он дурак. Слепой дурак.
Как же он не разглядел панику в ее взгляде, бледное лицо искаженное страхом и ужасом, или побелевшие костяшки пальцев вцепившихся в ворот пальто Бродского?
Огнев обреченно вздохнул, направился к бару и налил полный стакан неразбавленного виски. Сделал большой глоток, подошел к панорамному окну и прислонился лбом к холодному стеклу.
Что же он натворил? Собственноручно уничтожил счастье, к которому стремился все свои одинокие годы, сам того не осознавая. Погубил любовь женщины, той единственной без которой он уже и не представлял свою дальнейшую жизнь.
Просить прощение? Но простит ли она? Он бы не простил на ее месте. Такое не прощают.
Он вспомнил ее стеклянный взгляд, после того как грубо взял. В том взгляде не было ни боли, ни страха, не было былой нежности и любви, которую он привык видеть в ее глазах.
В том взгляде не было больше жизни.
Глава 17
Сердце все еще бьется в надежде на справедливость, а Разум крутит пальцем у виска:
– Сказку со счастливым концом писали не для тебя, - с усмешкой говорит он, затем машет ладонью, смотрит с грустью, разворачивается и покидает меня.
Меня покидает Разум!
Бегу вслед за ним, спотыкаюсь, падаю, поднимаюсь, протягиваю руки в надежде удержать его.
– Не покидай!
– кричу.
– Я смогу! Слышишь?! Смогу! Я выберусь! Обещаю!
– Не в этот раз. Прощай...
Тьма - уютным коконом, окутывает со всех сторон. Я дома, вдруг понимаю. Тьма тепло улыбается раскрывая объятья, не задумываясь вхожу в уютное кольцо ее рук. Там тепло и комфортно. Хочу поблагодарить за новый обретенный дом, задираю голову, но вместо теплой улыбки вижу хитрый оскал, а уютные объятья оборачиваются безжалостно сжимающим обручем. Мне нечем дышать. Я задыхаюсь. Хочу позвать на помощь, но с ужасом понимаю что некого звать. Меня уже никто и ничто не спасет...