Я буду первым
Шрифт:
По словам Моро, Демон сильно ранен и не смог уйти быстро и не оставить следа, а те немногие силы, что у него оставались, он, скорее всего, потратит на то, чтобы сбить свой запах, чтобы волки не смогли выследить его. Всё верно, первая же камера на проспекте Мира увидела нужный им объект. Он шёл хотя и медленно и неуверенно, но ни крови, ни тем более серьёзного ранения не заметно. Но это и неважно, задачей майора было проследить его движение и молиться, чтобы он не забрёл на окраину.
Медведев взял пачку сигарет со стола и снова закурил. Молодой лейтенант недовольно поморщился. В кабинете майора стоял смог, глаза слезились, и дышать в таких условиях было невозможно, но майор продолжал смотреть в монитор компьютера, изредка делал пометки в блокноте и щёлкал мышкой.
— Вам кофе принести? — решил спросить лейтенант.
— Принеси, и покрепче.
— Вы собираетесь до ночи сидеть?
— Пока не найду его гнездо, — ответил Медведев.
— Тогда я попрошу ребят ещё ужин организовать.
Медведев задумчиво кивнул и пометил в своём блокноте адрес очередной остановки Демона. Что же это за тварь такая? Он встречал много нелюдей, но они все пусть и сильны, но всё-таки смертны, как и любое живое существо, а этот… Пусть ему и неизвестно, как сильно его потрепали те, чьи тела он нашёл в служебном помещении кинотеатра, но, по словам спецназа, они выпустили в него по полной обойме! Каждый! А Демон всего лишь стал медлительным. Может, это только иллюзия? Может, он истекает кровью и находится при смерти?
Но, как бы майор ни желал этого, трезвым умом он понимал, что такие твари сами по себе не умирают.
Ева вздрогнула, почувствовав движение за своей спиной, но, увидев подошедшего к ней Кристофера, нервно вздохнула и отвернулась.
Она уложила спать Артёма, заверила его, что будет рядом и никуда не уйдёт, и пошла в ванную. Прохладный душ должен был смыть нервозность, но куда ему… это всего лишь вода, что она могла сделать со стрессом? Спустилась вниз, взяла бутылку вина, включила камин и села в глубокое кресло, поджав под себя ноги.
— Ты как? — осторожно спросил Кристофер, садясь рядом. Ева неопределённо пожала плечами.
— Может, не стоит пить?
— Может, — тихо ответила Ева и посмотрела на бокал в своей руке. Она и не пила, честно говоря, руки дрожали, а горло болезненно сжималось, едва жидкость попадала в рот.
— С Артёмом я поговорю позже, пока он не воспринимает слова.
— Спасибо.
— Не за что меня благодарить, — улыбнулась Ева. — Я за это беру деньги.
— И немаленькие, — в тон девушке ответил Кристофер.
— Что поделать, я люблю дорогие вещи и хорошее вино, — подняла она бокал и усмехнулась. — Никогда бы не подумала, что жизнь в Калининграде такая дорогая.
— Ты считаешь, что Артём тебя услышит?
— Он слышит всё, но не считает нужным отвечать, — пожала плечами Ева.
— Слышит?
— Да, и больше, чем ты думаешь, так что думай, что говоришь.
— То есть ты думаешь, что он не болен?
— Я в этом уверена, — ответила Ева. — У него есть мысли, желания, собственное мнение… Я работала и с аутистами, и с детьми, получившими психологическую травму, но такой прогресс, что проявляет Артём, вижу впервые.
Кристофер не знал, что сказать ещё. Ева едва заветно дрожала и грела в руках бокал вина. Утешать женщин он не привык, а проводить с ними психотренинги тем более. Но Ева казалась такой маленькой, беззащитной. Из-под коротенького халатика выглядывали острые коленки, волосы мокрые после душа, а в больших голубых глазах отражались всполохи электрического камина.
— Он убежал? — вдруг спросила она.
— Демон? Да. Уже который раз… тварь трусливая.
— А тот мальчик, джинн, он тоже умер?
— Тебя волнует жизнь нелюдя? — не смог сдержать ехидного замечания Кристофер и заметил, как губы Евы дрогнули.
— Он до последнего защищал нас. Будет жаль, если он умрёт.
— Джинны не слишком живучие создания, но он в руках Карова. Может быть, и выкарабкается.
Ева задумчиво кивнула и украдкой вытерла слезу.
— Ты из-за джинна расстроилась? — тут же спросил Кристофер.
— Я не знаю, Охотник, — едва слышно ответила она. — Мне больно смотреть на Артёма, он снова замкнулся в себе, боится… Мне жаль Марию и твоё израненное сердце. Джинн и те, другие… они так отчаянно защищали нас… столько смертей. А ещё мне страшно.
— Ева, я больше не позволю Демону приблизиться к вам, — уверенно произнёс Кристофер. Он хотел коснуться её, как она касалась его, когда желала утешить, но остановил себя.
— Знаю, но я говорю о другом страхе. Моя жизнь будет недолгой, с этим я смирилась давно, но мне так же, как и Артёму, нужно время, чтобы воспоминания о случившемся утихли и не появлялись перед глазами, едва закроешь их.
— Тогда иди спать.
Ева покачала головой.
— Кристофер, в твоём сыне течёт горячая кровь Охотника. Ты желаешь, чтобы он продолжал твоё дело? — серьёзно спросила она и подняла глаза.
— Моё дело — это лечить нелюдей? — усмехнулся тот.
— Убивать, — Ева не разделяла смешливости Охотника и желала услышать ответ.
— Да. Он — Моро и станет убийцей так же, как и я, как его дед и прадед.
Глава 11
Странное чувство — и тревожно, и спокойно. Этот дом давно забыл, что такое уют и детский смех, а сейчас… сейчас каждый день, просыпаясь, Кристофер благодарил богов, что у него есть сын. Маленький темноволосый мальчик, чей смех и будил его каждое утро. Но разговор двухдневной давности не выходил из головы. Неужели целых два года он был настолько слеп, что не замечал — Артём полноценный ребёнок, но всего лишь сильно напуганный? Вполне возможно… эти два года вспоминались неохотно, словно прожитые в тумане, а появление Евы встряхнуло его, заставило вспомнить о сыне, которого он любил больше жизни, вспомнить о самой жизни.
Хорошо, что появилась эта женщина, она действительно оказалась хорошим человеком и любила своё дело. Пусть Артём и был невероятно упрям, она постоянно разговаривала с ним и внушала нужные вещи.
Погладил прохладное лезвие меча. Тонкое серебряное напыление играло в лучах солнца, пробивающихся через окно, маленькая деревянная рукоять украшена резьбой и клеймом рода Моро.
— Собираешься на охоту? — поинтересовалась Дарья и поставила перед мужчиной чашку кофе.
— Этот меч давно не был в бою, — тихо ответил Кристофер, поднял глаза и посмотрел на лестницу. Сверху, из комнаты Евы, доносились громкие голоса.