Я буду первым
Шрифт:
Он уже поселился в этой гостевой комнате и каждую ночь проводил в кровати, где недавно спала Ева. Бельё всё ещё хранило её аромат.
Глубоко вздохнул и едва не застонал. Чёрт! Эта Барби крепко засела в его голове. Её стройные ножки, розовый халатик, едва прикрывающий ягодицы… её нежная улыбка и глаза, полные любви. Только то была любовь к Артёму, не к нему.
Всё, хватит! Сейчас есть вопрос поважнее Комиссара. Скоро Суд, и его, скорей всего, признают виновным. Что делать тогда? Что станет с Артёмом? Убежать? Нет… нет, он — Моро и никогда не покажет спину противнику.
Протянул
А, к чёрту! Мысли вновь и вновь возвращались к этой женщине, чьи слёзы он не забудет никогда. В тот день она казалась разбитой, сломленной. Она так горько плакала, сидя за рулём своей машины, и это тревожило сердце похлеще, нежели предстоящий Суд. Решительно поднялся и пошёл в комнату к сыну. Кристофер думал, что Артём замкнётся после отъезда Евы, но нет, он справился и горел надеждой встретиться с ней вновь.
— Ты готов? — спросил он, заходя в комнату. Дарья уже два дня не появлялась в доме Моро, Охотник не желал её видеть, и свои вещи Артёму пришлось собирать самому. Он с этой задачей справился.
— Да. Я могу взять с собой меч?
— Нет, сын. Мы летим на самолёте, нас не пропустят с оружием. Не переживай, Лондон — самое безопасное место в мире. Это дом Семьи, и его хорошо охраняют.
Артём рассеянно кивнул, выдвинул ручку из своего чемодана, стоявшего у стены, и покатил его вниз. Оделись тепло, потому что конец марта выдался холодным, и вышли на улицу, где их ждали пятеро вервольфов, один из которых — тот самый Алекс, только недавно научившийся менять форму, семья ящеров и Каров с джинном, защищавшим Еву и Артёма от Демона.
— По какому случаю собрание? — фыркнул Кристофер, недовольно осматривая делегацию.
— Сарказм? — усмехнулся Каров.
— Кирилл, у меня нет желания устраивать сцены, так что собирай свои шмотки и проваливай из Калининграда. И вы тоже, — повернулся Охотник к остальным.
— Ты вернёшься, — уверенно произнёс джинн.
— Такая вероятность существует, но в любом случае вам лучше уехать.
И подальше.
Кристофер загрузил в машину чемодан Артёма и свою сумку, посадил сына в автомобильное кресло и вернулся к другу.
— Я серьёзно, Каров, в то, что меня оправдают, даже я не верю, а после моей казни Калининград зачистят другие Охотники. Уходите.
— Крис, мы с тобой до конца. Не телом, так душой.
Кристофер скривился.
— Оставь свои громкие фразы для тех, кто их оценит. Прощай, дружище.
Дорога в аэропорт была быстрой, регистрация прошла без проблем, и уже через три часа Кристофер с Артёмом сидели в самолёте и готовились на взлёт.
— Не боишься?
Громкий рёв двигателей должен был испугать мальчика, но тот сидел на удивление прямо и не проявлял признаков паники. Удивительно… ещё так недавно он был похож на загнанного зверёныша, испуганный, замкнутый, а сейчас рядом с ним сидел совершенно другой человек. Личность, как говорила Ева.
— Нет, — твёрдо ответил Артём. — Мы же летим к Еве.
— Да, но ты не сможешь с ней поговорить. Я тебе объяснял…
— Я помню! — резко ответил Артём, сложил руки на груди и отвернулся к иллюминатору. Кристофер сжал губы и, помедлив всего мгновение, погладил его по голове и притянул к себе. Только сейчас, когда Ева ушла, каждое произнесённое ею слово было переосмыслено им, и благодарность этой женщине не знала границ. Артём действительно нуждается в ласке, ему нужен отец и его поддержка. Да, в нём кровь Охотника, она горяча, но также он ребёнок, потерявший мать. Он, наконец, увидел это.
— Ева любит тебя, но мы должны её отпустить, чтобы не навредить ей. Понимаешь меня? Ты очень дорог ей, но она также находится на службе, и мы можем скомпрометировать её.
— Что такое скомпрометировать?
Кристофер задумался. Ему никогда не приходилось объяснять сыну значение того или иного слова, и сейчас эта новая роль была непривычной.
— Работа Комиссара сложна. Он должен многое уметь, знать, но самое главное — это его репутация. В слова Комиссара должны верить, от этого зависит жизнь. Но если Семья решит, что всё, что она говорит, продиктовано чувствами, её работа будет подвергнута сомнению. Так что нам придётся скрывать это. Понимаешь?
— Я же не дурак! — фыркнул Артём.
Кристофер понимающе улыбнулся и погладил сына по густым волосам. В этом мальчике определённо течёт его кровь.
Ева решительно прошла по длинному коридору, пересекла холл и открыла дверь кабинета престарелого Фару.
— Мистер Сар…жу, — запнулась она, увидев Клода, сидевшего в кресле отца. Он заинтересованно наклонил голову набок и улыбнулся. Наконец-то они остались одни. Эта женщина была невероятно изворотлива, и за два дня ему не удалось ни разу остаться с ней наедине и выяснить наконец-то, почему она его избегает и не отвечает на телефонные звонки!
— Проходи, — произнёс Клод.
— Меня желал видеть мистер Саржу, — откашлявшись, сказала Ева, уже чувствуя подвох. Два часа назад позвонил Джакоб и попросил срочно приехать в резиденцию. Это было странным, так как и престарелый Фару, и его сыновья всегда сами связывались с Комиссаром, если требовалась её услуга или консультация.
— Да, милая, я желал тебя видеть, — ответил Клод, поднимаясь из-за стола и подходя к девушке. Она была восхитительна, строгое платье чёрного цвета, подол юбки украшало лёгкое кружево, такой же пояс подчёркивал стройную талию. Как и всегда, её стиль был безупречным, волосы идеально уложены, а макияж, как и положено утром, — лёгкий. Совершенство.
— Охотник, мне казалось, мы всё решили ещё до моего отъезда в Россию, — как можно суше произнесла Ева, хотя взгляд, которым на неё смотрел Клод, ей совсем не нравился.
— К чему эти чины, Ева? — он приблизился и погладил костяшками пальцев её щёку. — Я скучал.
— Я это заметила по количеству звонков. Тебе разве неизвестно, что ты не имел права отвлекать меня? Едва не сорвал всю операцию!
— Моро не стоило брать твой телефон в руки, — огрызнулся Клод. — Почему он счёл возможным ответить на этот звонок?