Я был Цицероном
Шрифт:
Я молча протянул ему свои рекомендации.
— Где вы могли так великолепно изучить французский язык?
Я рассказал ему, что еще молодым человеком жил в Марселе, где работал в мастерских транспортно-коммерческой фирмы. Это было только частью правды. На самом деле французским языком я овладел, когда был в тюрьме. Мистер Баск внимательно прочитал мои рекомендации.
— Итак, вы опытный шофер?
— Да. Он встал.
— Подойдите сюда, пожалуйста.
Я пошел за ним к столу в углу комнаты. Он протянул мне ручку и указал на чернила и бумагу.
— Напишите что-нибудь.
— По-французски?
— Как
«Меня зовут Эльяс Базна. Я родился 28 июня 1904 года в Пристине. В то время Пристина была частью Оттоманской империи. Отец мой, Галиф Язар, был преподавателем ислама. Во время балканских войн, когда мы, турки, были изгнаны из Албании и Македонии, моя семья эмигрировала в Константинополь…»
Это было началом моей биографии, которую мне приходилось рассказывать всякий раз при поступлении на работу.
— Я хотел только узнать, умеете ли вы писать, — сказал мистер Баск.
— Да, месье.
Он взял исписанный мной лист бумаги и подошел с ним к окну. Долго и внимательно изучал мой почерк.
— Неплохо.
Я слегка поклонился.
— Я буду называть вас просто Эльяс, — сказал он. Из этих слов я заключил, что принят на работу.
— Помимо обязанностей шофера вы должны будете выполнять различные поручения по хозяйству.
— Могу я узнать, сколько вы будете платить мне, месье? — спросил я.
— Сто турецких лир в месяц, — ответил он. Это было очень мало.
— Очень благодарен вам, месье, — вежливо сказал я. На следующий день я поселился в отведенной для меня комнатке. Я убирал комнаты в доме Баска, чистил его одежду и следил за исправностью отопительной системы. Нередко мне приходилось и прислуживать за столом, когда в доме бывали гости. К тому же я, конечно, был личным шофером хозяина.
Мистер Баск был очень энергичный, трудолюбивый человек. Он приносил домой из посольства документы и по вечерам работал с ними.
Вскоре мне удалось узнать, где он хранил их. Однажды Баска неожиданно вызвали на службу, и он, вероятно в спешке, сунул документы, которые читал, в ящик письменного стола, намереваясь запереть его на ключ. Как правило, он был очень аккуратен в таких делах, но на этот раз его что-то отвлекло, и он забыл запереть стол. Обычно, когда мистера Баска не было дома, я заходил в его кабинет, чтобы посмотреть, не оставил ли он случайно чего-нибудь. В этот раз я машинально дернул ящик стола — и, к моему удивлению, он открылся. Там лежали документы. Я быстро сунул их под пиджак. Едва я успел это сделать, как в комнату вошел мистер Баск.
— Не звонили ив Стамбула? — спросил он. (В то время миссис Баск находилась в американском госпитале в Стамбуле, ожидая ребенка.)
— Нет, месье. — Я позволил себе улыбнуться: — Понимаю вас, месье. Я ведь отец четверых детей. Это всегда очень…
Он не заметил моего сочувствия.
— Вы закончили ремонт центрального отопления?
— Нет еще, месье.
— Надеюсь, это не займет много времени?
— Нет, месье, — ответил я.
Я спустился в подвал, где была установлена отопительная система, и внимательно прочел документы.
Я никогда не интересовался политикой. Моя прежняя работа каваса сделала меня безразличным к сильным людям, которые входили в посольства и выходили из них. В конце
Я ударил по трубе молотком, и звук удара разнесся по дому. Теперь никто не мог подумать, что я не работаю.
Я разложил документы перед собой. Это были телеграммы, отправленные и полученные английским посольством. Они дали мне ясное представление о том, в какую игру была вовлечена Турция.
Я читал высказывания Черчилля. По его мнению, пе было никакого сомнения в том, что Турция хочет быть в числе победителей; и в том, что союзники выиграют эту войну, Черчилль не сомневался. Но турки все еще боятся немцев и не хотят вступать в войну. Поэтому, дескать, нужно приложить все усилия к тому, чтобы убедить Турцию вступить в войну следующей весной.
Такова была точка зрения Черчилля. Я с ожесточением несколько раз ударил по трубе. Черчилль, конечно, мог предвидеть, как будут развиваться- мировые события. У меня же была одна перспектива — валяться в грязном окопе.
Союзники хотели (я узнал это также из документов), чтобы турки построили для них на своей территории ряд аэродромов. В Турцию должен был хлынуть поток оружия и военных материалов. «Следует подобрать специалистов, которые научили бы турок пользоваться оружием и боевой техникой».
Для начала, подумал я, было бы неплохо, если бы они прислали слесаря-водопроводчика, чтобы первый секретарь английского посольства не Полагался в этом деле на такого невежду, как я.
Я узнал о планах открытия пути в Черное море для прямого сообщения с русскими на их южном фланге. Румынские нефтеносные районы могли подвергнуться ожесточенной бомбардировке с аэродромов в Турции, и тогда добыча нефти в Плоешти была бы поставлена под угрозу.
Я отложил чтение планов союзников в Турции и закончил ремонт отопительной системы. Затем прочел документ, касающийся конференции в Адане. Черчилль в течение двух дней в специальном вагоне вел переговоры с турецким президентом Иненю. Конечно, совершенно секретно. Из этого документа явствовало, что русские одерживали над немцами одну победу за другой, а союзники успешно действовали против немцев в Африке. Но вот что (так сказал Черчилль президенту Иненю) угрожало Турции. Немцы придерживались своей традиционной политики «Дранг нах Остен». Они вынуждены защищать свои источники снабжения нефтью и поэтому могут решиться на вторжение в Турцию, которая поэтому должна быть вооружена и готова защищать себя. Я также прочитал ответ президента Иненю. Он говорил о политической обстановке, которая, по его мнению, могла сложиться в мире после войны.
Начитавшись всех этих документов, я пришел к выводу, что для нас, турок, было бы плохо оказаться вовлеченными в эту войну в качестве партнеров англичан или же в качестве жертвы немцев. Несколько минут я напряженно думал, как мне поступить. Если я передам английские планы немцам, то последние смогут упредить союзников, не тратя сил и средств на вторжение в Турцию, а Турция, увидев, что действия англичан упреждены немцами, не решится вступить в войну на стороне союзников. Таким образом, я мог бы помочь своей стране сохранить нейтралитет.