Я был Цицероном

Литературная запись Г. НОГЛИ

Перевод с английского М. П. ХВОСТОВА

Он сказал мне по телефону на довольно плохом английском языке, что зовут его Эльяс Базна, что он бизнесмен из Стамбула и не кто иной, как Цицерон — знаменитый шпион времен второй мировой войны. Мы договорились встретиться в Мюнхене в гостинице «Фир Яресцейтен».

Войдя

в вестибюль гостиницы, я увидел пожилого лысого полного человека небольшого роста с задумчивыми глазами. Он смотрел на девушку, которая направлялась к выходу.

«Как много в Мюнхене красивых девушек!» — обратился он ко мне (на этот раз на французском языке).

Вначале мы говорили о разных не относящихся к делу вещах. Как я узнал, Базне нравится сидеть в вестибюле гостиницы и смотреть на ее обитателей. Потом я спросил его, действительно ли он тот самый Цицерон.

Базна сидел, развалившись в кресле, и беззаботно поглядывал по сторонам, но, когда услышал мой вопрос, глаза его засверкали, сам он выпрямился и посмотрел на меня пронизывающим взглядом. Его явно возмутило то, что я не доверял ему. Только его глаза, тогда и позже, позволяли угадать в нем опасного человека.

Он положил на стол обычную зеленую ученическую тетрадь.

— Это моя жизнь, — вызывающе и решительно проговорил он, словно отвергая мой скептицизм.

Я заметил, что человек никогда не лжет и не приукрашивает правду, когда рассказывает о своем жизненном пути. В ответ он бросил на меня острый взгляд. Затем выражение его лица неожиданно изменилось — и он широко улыбнулся. Теперь передо мной был остроумный собеседник, стремящийся только к одному: заключить выгодную сделку. Улыбаясь, он заметил:

— Вы безусловно правы. Но в этой тетради я сделал из себя героя и даже патриота. — Он подморгнул одним глазом. — Как и каждый человек, я очень большого мнения о себе.

Он раскрыл мне все свои карты и не сделал ни одной попытки что-либо скрыть от меня. В исповеди этого человека я увидел неподдельное тщеславие, какой-то тайный страх и сумасбродное стремление к праздности и роскоши.

Я спросил его, почему вдруг после долгих лет молчания он решил продать свой дневник.

— Мне нужны деньги, — ответил он. — Я хочу начать дело против правительства ФРГ. Германия должна мне деньги. Германский рейх бессовестно обманул меня. Я хочу получить от федерального правительства компенсацию за те фальшивые деньги, которые немцы давали мне, когда я шпионил для них.

(Если он действительно попытается получить компенсацию за те фальшивые английские банкноты, которые выдавались ему в качестве вознаграждения за его шпионаж в пользу Германии во время войны, это дело наверняка протянется бесконечно из-за его упрямства. Но об этом речь пойдет позже.)

В его памяти были явные провалы. И это объяснимо. Ведь со времени его приключений прошло семнадцать лет.

Но он всегда был готов подсказать, где можно получить необходимую справку, чтобы восполнить тот или иной пробел. Два журналиста — Ганс Шварц из Мюнхена и Томас Бейл из Голливуда — потратили месяцы на проверку и уточнение всего того, что рассказал Базна. Третий журналист — Герберт Кауфолд из Мюнхена — проверил те моменты из его воспоминаний, в которых он а какой-то степени сомневался из-за давности описываемых событий.

И наконец, последняя деталь, которая требовала подтверждения, — это подлинность человека, назвавшего себя Цицероном. С этой целью мы обратились к господину Мойзишу, с которым Базна был связан. В настоящее время Мойзиш живет в Инсбруке.

Очная ставка состоялась. Это было какое-то очень странное свидание, холодное и формальное. Партнеры по такому необычному делу мало что могли

сказать друг другу. И все же господин Мойзиш явился недостающим звеном в цепи. Он подтвердил, что Эльяс Базна в самом деле был нашумевшим на весь мир Цицероном.

Мюнхен, февраль 1962 года

Ганс Ногли

«Дейли экспресс», 30 января 1950 года.

«В бельгийской газете рассказывается поразительная история о том, как в 1943 году немцы добыли очень важные военные секреты союзников, заплатив за это 300 000 фунтов стерлингов камердинеру сэра Хью Нэтчбулл-Хьюгессена, английского посла в Турции. Так гитлеровцы узнали о решениях Московской и Касабланкской конференций, о массированных налетах бомбардировочной авиации союзников, о планах вторжения союзных войск в Европу. Немцы также завладели ключом к английскому дипломатическому коду».

Да, все это именно так и было. И человеком, который продал эту информацию немцам, был я, Эльяс Базна.

Англичане всячески старались замолчать мою деятельность, но они не смогли опровергнуть факты.

Протокольная запись заседания парламента «Хэнсард» 478.2023-4 (18 октября 1950 года):

«Мистер Шеперд обратился к министру иностранных дел с запросом по поводу сообщений о том, что совершенно секретные документы, включая документы, касающиеся операции „Оверлорд“ [1] , были украдены из нашего посольства в Турции и переданы немцам. Мистер Шеперд спросил, было ли проведено расследование по данному делу, каковы его результаты и какие меры приняты для того, чтобы предотвратить повторение подобных случаев.

Мистер Бевин ответил, что никакие документы фактически не были украдены во время войны из посольства его королевского величества. Но следствие по делу показало, что камердинер посла сфотографировал в посольстве несколько секретных документов особой важности и продал пленку немцам. Он не смог бы сделать этого, если бы посол соблюдал существующие правила хранения секретных документов. После этого случая всем тем, кого это касалось, были направлены новые инструкции и приняты прочие меры с целью предотвратить повторение подобных случаев.

Мистер Шеперд заметил, что заявление, опубликованное в книге по этому вопросу [2] , вызвало большое беспокойство в нашем обществе. И если планы, касающиеся операции „Оверлорд“, фактически не были украдены, то почему в таком случае министерство иностранных дел не опубликовало опровержения этого заявления?

Мистер Бевин снова подчеркнул, что документы не были украдены. Их сфотографировали, а это в конечном итоге одно и то же».

Конечно, это одно и то же, и именно благодаря этому банкноты стоимостью в 300 000 фунтов стерлингов оказались тщательно разложенными под ковром в моей комнате в здании английского посольства в Анкаре. Каждый раз, ступая на них, я злорадствовал и продолжал играть роль верного слуги английского посла сэра Хью Нэтчбулл-Хьюгессена.