Я был на этой войне
Шрифт:
Я оставил бойца и, схватив автомат, поднялся на колено, начал поливать приближавшихся духов. Они упали, залегли, начали отстреливаться. Крикнул бойцам, которые залегли неподалеку:
— Мужики! Прикройте. Я раненым займусь. А потом поможете его эвакуировать.
— Сделаем.
— Уроем скотов!
И вокруг поднялась стрельба, я посмотрел в сторону духов. Они поначалу огрызались, а потом уже и не смели и головы поднять. Так их, ублюдков!
Я вновь лег рядом с раненым, перевернулся на бок и продолжил пилить окровавленный бушлат. При каждом нажатии
Я отрезал воротник бушлата, рукав и часть бушлата на раненом плече. Затем совместными усилиями, не поднимаясь с земли, сняли остатки бушлата. Сделал продольный разрез на правом рукаве, показалась кожа. Взял из аптечки шприц-тюбик с обезболивающим лекарством. Отвинтил колпачок, проткнув сперва им крохотный пластиковый пакетик. После этого воткнул иглу в руку бойца.
— Терпи, мужик, терпи! Сам не люблю уколы. Сейчас будет легче, — я надавил, жидкость вышла из тюбика. Не разжимая пальцев, я выдернул иголку и помассировал ему руку. — Как тебя звать-то?
— Саша, — выдавил из себя боец.
— Все будет хорошо, Саша! Все будет хорошо. Сейчас я займусь твоей рукой.
Боец согласно кивнул головой. Видать, совсем худо пацану, если и говорить больно.
— Потерпи, браток, немного осталось, — я размотал жгут и начал осматривать рану. Были видны разбитые кости. — Сделай глубокий вздох, сейчас я буду накладывать жгут.
Раненый боец послушно вдохнул воздух и затаил дыхание. Я быстро перекинул жгут возле основания шеи, пропустил его под плечом, рукой и на груди затянул. Зрачки у парня расширились от боли, но он только замычал, боясь выпустить воздух. Я похлопал его по щеке:
— Все, сынок. Теперь дыши. Как можно чаще и глубже, но чтобы голова не закружилась. Ты понял?
— Да, — прошептал он.
— Молчи, мужик. Береги силы. Все будет хорошо. Сейчас я наложу повязку, а затем мы тебя оттащим в медроту, а там уже тебя заштопают. Не боись! Прорвемся! — все это я проорал ему в лицо и ободряюще подмигнул.
Правда, моя гримаса могла нормального человека привести в ужас. Грязное лицо измазано чужой кровью. Но боец меня правильно понял и в ответ слабо улыбнулся.
Я тем временем взял его автомат и из складного приклада вытащил индивидуальный перевязочный пакет. Разорвал прорезиненную оболочку, упаковочную желтую бумагу, вынул булавку, положил ее рядом. Развернул ватно-марлевые тампоны, которые были в пакете, и, стараясь не касаться внутренних их поверхностей, приложил к ране. Один тампон на входное отверстие, а другой — на выходное. Затем неумело, не поднимаясь с земли, лежа на боку, начал бинтовать раненое плечо. Время от времени заглядывая в лицо бойцу — жив ли? Жив. Боец здоровой рукой начал шарить по карманам. Застрелиться хочет?
— Ты что? — встревожено спросил я.
— Курить хочу, а вот найти не могу. У вас есть? — прошептал-прошелестел он.
— Бля! Нашел время курить! — я обрадовался. — Если хочешь курить, значит, жить будешь!
Я достал сигарету и вложил в губы ему, потом поджег спичку и дал прикурить.
— Глубоко не затягивайся, а то голова закружится! — предупредил его.
Затем вновь вернулся к перевязке. Получалось не очень красиво, но зато тампоны и бинты надежно закутали, укрыли раны. От меня валил пар. Я крикнул бойцам, которые были рядом:
— Все, мужики! Уноси раненого. Я прикрою!
Сам лег на спину, достал сигареты и закурил. Лежал на спине, уставившись в небо, и курил. На душе было хорошо. Мало у меня в жизни было хороших поступков, а теперь довелось спасти, наверное, человеку жизнь. Хорошо! Замечательно! Я скосил глаза и увидел, как перекатываются, ползут к нам трое бойцов. Потом посмотрел на «своего» раненого. Я его уже почти любил. Я спас ему жизнь. Он будет жить! Это здорово. Я ощутил себя таким хорошим человеком, что сам собой загордился. Молодец, Слава! Перевернулся на живот, подтянул к себе автомат и, не выпуская из зубов сигареты, начал осматриваться.
Пока я спасал бойца, атака духов захлебнулась и они залегли, начали обстреливать нас. Ничего! Прорвемся! Я вписался в какофонию боя тремя короткими очередями в те места, где заметил копошение духов.
Бойцы подползли и, взяв раненого, поволокли, понесли, потащили его к мосту. Удачи тебе, Сашка! Удачи!
Я дал длинную очередь. Затвор сухо щелкнул. Ничего страшного. Подтянул ногой к себе оставшийся от Сашки ремень с подсумком, штык-ножом, фляжкой и саперной лопаткой. Вытащил магазин, вставил в свой автомат, остальные магазины переложил в карманы брюк и вновь открыл огонь.
Духи вновь зашевелились и начали отступать. Ага, уроды, зассали! Вслед убегающим духам мы ударили и поднялись. Не ночевать же здесь!
Вперед! Вперед! Из груди вырывается рев, как у медведя. Рев медведя. Рев льва. Вперед, псы! Только вперед! Загоним волков! Порвем их, как свора собак рвет волка! Затравим их! У-р-р-а! Гаси уродов! Тоже мне волки! Щенки! Покажем ублюдкам, где раки зимуют. Вскочил на ноги и ринулся вперед вместе со всеми. Не было команды на штурм, все неслись вперед в едином порыве. Никого не надо было торопить, не надо было матами и пинками поднимать с земли, вытаскивать за воротник бушлата из окопа. Гаси уродов! У-р-р-р-а!!! А-а-а-а!!!
Вновь кровь бушует, разум ушел, остались одни инстинкты. Пусть они работают. Есть задача, есть бешеное желание выжить, разум здесь не помощник. Только вперед! Зигзагом, «винтом», перекатом, как угодно, но только вперед! Остановка — смерть! Только вперед! У-р-р-р-ра!!! Гаси недоносков! А-а-а-а-а!!!
Автомат у плеча, на ходу бью короткими очередями, бросок влево, перекат, с колена стреляю по баррикаде, перекат вправо, еще перекат, лежа очередь. Вскочил и вперед шагов десять, на ходу очередь. По мере сближения очереди становились все длиннее. Стреляем уже как попало. На звук, на тень, на вспышку. Стреляем не думая.