Я был на этой войне
Шрифт:
— Подожгли, уничтожили у нас пять танков, три БМП…
— Пять танков?
— Точно, звиздец бригаде!
— Да замолчите вы или нет?
— Предложено самостоятельно пробиваться на место дислокации старого КП и там ждать, когда подтянутся остальные. Вот теперь у меня все!
— А они куда поехали?
— У них на хвосте духи. Пару раз напоролись на засаду. Потеряли еще человек пять и теперь, разбившись на мелкие группы, будут собираться на старом командном пункте.
— Весело!
— Разбили нас, как немцев в Великую Отечественную под Курском.
— Да заткнись ты, урод несчастный!
— А
— Надо идти к духам и сдаваться. Они же первую колонну танковую в ноябре прошлого года, кого в живых оставили, отдали же назад!
— Хрен они тебя отдадут!
— Забыл, что они с нашими пленными делали?
— И мы тоже сами хороши…
— Да, руки у нас по самую шею в крови.
— Пощады не будет.
— Это факт.
— Так что делать будем?
— Как что? Пробиваться к своим.
— Сначала до любой части добраться, а затем уже до старого КП.
— А как туда добраться?
— А хрен его знает.
— Давайте по карте посмотрим.
— Карта сорок седьмого года выпуска, это все равно что по пачке «Беломора» смотреть.
— М-да. Надо пробираться к своим.
— Давайте для начала с этой долбаной площади уберемся.
— «Давай». Легко сказать «давай». А куда идти? В какую сторону? Через мост?
— Попробуем через мост, ведь часть бойцов ушли через мост. Вроде большой перестрелки не было.
— А вы на месте духов, когда нас отбили, оставили бы мост без прикрытия?
— Не-е-е-т, наверное.
— Вот то-то и оно. Мы же с ними одни военные училища заканчивали. Так что и думаем мы одинаково.
— Не думают они. Они же «чурки»!
— Если бы они были «чурками», то мы бы здесь не сидели и не тряслись от страха!
— Это точно!
— Надо уходить, как мы шли — на юго-восток, а там, может, как-нибудь и переберемся на тот берег.
— Ублюдки гребаные!
— Это ты про кого?
— Да про всех! И про москвичей и умников из Генерального штаба, и мудаков из Ханкалы и Моздока. И про Гаранта нашей Конституции и министра обороны, и про духов сраных! На кой ляд мне сдалась эта дыра — Чечня?
— Не ной!
— Я ною? Я жить хочу! Понимаете? Я хочу жить!
— Ну и живи, мы-то тебе не мешаем.
— Вы не мешаете, а вот московские недоноски мешают.
— Они всей России мешают. Ну и что?
— Как что? Пошли на Москву!
— Прямо отсюда?
— Ты сначала с этой площади выберись, а затем уже собирай войска в поход на Москву!
— Эх, нет у нас лидера, вождя!
— Вожди только у индейцев и племен.
— Хватит звиздеть! Уходим.
— Куда?
— На юго-восток, другой дороги нет.
— А может, через мост рискнем?
— Иди рискни.
— Добровольцы есть, чтобы мост проверить?
Тишина, разрываемая очередями возле Госбанка и визгливыми криками чеченцев.
— Нет никого. Значит, пойдем через юго-восток. Днем оглядимся, отсидимся, с нашими свяжемся. Пошли.
— Пошли.
— А может, все-таки через мост?
— Иди. Тебя никто не держит. Иди.
Мы пошли. Растянувшись метров на тридцать как в длину, так и в ширину. Шли неспешно. Старательно всматриваясь под ноги, прислушиваясь к каждому шороху. Луна находилась в самом зените, освещала нам путь и нас тоже.
Духам не пришло в голову нас преследовать. Либо боялись, либо не хотели утруждать
Нельзя мышь загонять в угол и лишать ее надежды на спасение. Мы были подобны этим мышам. Пусть испуганные, затравленные, но если нас загнать в мышеловку, то будем драться как обреченные. Никто не спешил нам помощь. Никто не организовывал спасательных операций. Не удивлюсь, что если удастся вырваться из этого «мешка», то окажется, что нашей бригады уже нет. Под видом сокращения расформировали.
М-да, это не Америка. Там для спасения какого-то сбитого летчика над Югославией отправили целый флот. И ведь спасли! В непроходимых лесах нашли и эвакуировали. А нас? Как сказал классик: «Прокляты и забыты!»
Эх, Родина, Родина, не мать ты нам, а тетка чужая! Не хочу, чтобы мой сын служил в твоих Вооруженных силах. Чтобы как я стрелял в собственный народ по бездарной прихоти и политической импотенции кремлевских алкоголиков, впавших в маразм.
Когда ты по уши в дерьме, из которого неизвестно, удастся ли выплыть, то проклинаешь всех и вся. Весь белый свет во всем виноват, кроме тебя одного. Но при анализе сложившейся ситуации выходило, что и нет моей вины в этом. Нет вины и людей, идущих рядом. Есть только неуемные политические амбиции. Если говорят пушки, то дипломатам следует замолчать.
Такие мысли роем путались в голове, пока мы осторожно, стараясь не поднимать шума, выходили с площади. Старательно обходили, переступали через трупы. Вперемешку лежали наши бойцы и офицеры и чеченские боевики. Все отдавали себе отчет в том, что наших ребят уже никто не похоронит, никто не отправит их тела на Родину. Министерство обороны здорово сэкономит на похоронах собственных солдат. Пять лет можно не выплачивать пособие, медицинскую страховку за гибель, не оформлять пенсию. Почему? Просто он пропал без вести. Пропал без вести и все. Да, мы ищем, но понимаете, нет средств, были тяжелые бои, братские могилы и прочая хренотень. Не дай Бог вот так валяться. Я не добрый христианин. Нет! Просто не хочу свою семью оставить без средств к существованию даже после моей гибели. Вот и получается, что в нашей стране необходимо погибнуть так, чтобы твои бренные останки опознали, отвезли к родственникам и закопали под оружейный залп. Дурдом, прямо-таки дурдом. А пацанов, через которых я переступаю, не чувствуя обычных приступов тошноты, уже не вернешь. Не вернешь и не отправишь домой. Ни живых, ни мертвых. Не помогут здесь яростные призывы в острой полемике депутатов-острословов. Не помогут также и проповеди в церквях. Интересно, а почему Православная Церковь не препятствует такому безумию, как эта война? Чертовски интересно. Не видел я здесь священников. Один только, говорят, есть, настоятель местного храма. А в войсках или рядом с ними никого я в рясе не видел. А сейчас местным русским, которых сначала чеченцы вырезали как баранов, а затем мы долбили авиабомбами, артиллерией, минами, расстреливали их дома, не ведая, что там наши, необходимо наравне с медицинской и психологической помощью слово Божье. Где эти слуги Господни, черт их побери?