Я – другой! - 3
Шрифт:
Наклонившись над оператором, Гвоздь увидел, как быстро метались его глазные яблоки под закрытыми веками. Пальцы его рук трепетали, как будто он наигрывал сюиту на фортепиано.
— Вы можете присоединиться к допросу, — Ли указал на пустую кушетку с комплектом электродов у изголовья, — так вы поможете оператору. Ведь только вы лично знакомы с Люмином и…
— Я воздержусь.
— А я с удовольствием присоединюсь! — Ласка села на кушетку и взяли в руки пучок электродов, — как их подключать-то?
По знаку Ли один из медиков прикрепил электроды на голову девушки.
— Ли, что там с броней? Когда можно будет…
Гвоздев оборвался на полуслове. Лежащий на кушетке оператор вдруг выгнулся дугой, да так, что у него позвоночник захрустел.
— Это он что, перевоплощается так?! В бабушку?
Одновременно с возгласом Гвоздева, медицинский монитор окрасился в красные тона.
— Что?!
— Мнемоническая защита. Очень высокий уровень! — ответил на вопрос Ли один из медиков.
— У оператора растет давление! Участился пульс! Отказ нейромода! — вторил ему другой.
По телу оператора прошла волна судорог, и он начал молотить затылком о кушетку.
— Стабилизируйте его!
— Не получается!
— Тогда отключайте, быстро!
На губах оператора выступила розовая пена. Гвоздев заметил, что и Ласка вдруг дернулась, лицо девушки стало белым как снег. Не дожидаясь, что ее заколбасит так же как и оператора, Гвоздев подскочил к ней и выбросил клинок на правой руке.
— Стооой! — заорал Ли, но Гвоздь его не слушал. Повинуясь инстинктивному порыву, он одним ударом рассек жгут проводов, идущий к электродам на голове у девушки. Начинавшиеся судороги прекратились и девушка обмякла.
Дела у оператора обстояли гораздо хуже, он открыл рот и издал вопль, наполненной такой мукой, что Гвоздю захотелось его пристрелить и избавить от боли. Но этого не потребовалось, из-под век бедолаги фонтанами брызнула кровь, и он затих без движения. Гвоздев положил руку на шею Ласки — девушке повезло, пуль прощупывался. Хотя насколько ей сильно повезло, судить было еще рано. Может долбанная защита выжгла ей мозги и всю оставшуюся жизнь Ласка будет облакам улыбаться. Ли же метнулся к плавающему в луже крови оператору. Удивительно, но тот слегка шевельнулся, кадык задергался на его шее, и он разомкнул губы.
— Это… это… Мадагаска… — с трудом прохрипел он и замолк.
— Реаниматоров сюда, срочно! — Ли залез на кушетку и начал делать непрямой массаж сердца оператору.
— Две бригады, — напомнил ему о второй пострадавшей Гвоздь.
Колба с мозгом Люмина заполнилась серой мутью, ткани распадались прямо на глазах. Несколько секунд и в сосуде остался лишь мутный осадок на дне. Допрашивать больше было некого.
Реанимационная бригада налетела как вихрь, беспардонно оттолкнув Гвоздева от Ласки. Склонившийся над оператором медик покачал головой и накрыл его тело шуршащей пластиковой простыней.
— С девушкой что?! — спросил Гвоздев у колдовавшей над Лаской невысокой китаянки. Кисти рук доктора поблескивали хромированной сталью, от сильно увеличенных подушечек пальцев исходило мягкое синеватое свечение.
Медик не ответила, продолжая водить своими чудо-руками по телу Ласки.
— Ли, чего она молчит? Зачем глаза прикрыла? Она пациента осматривает или гладит? Только не говори мне, что это традиционная медицина такая!
— У нее в руках целый диагностический комплекс и, если понадобится, хирургический тоже, — ответил Ли, оттаскивая Гвоздева подальше от Ласки, — это один из наших лучших врачей-инженеров. Не мешай!
— Перерезав провода, я же Ласку убить мог?
— Мог. А мог и спасти. Сейчас все узнаем.
Гвоздев в отчаянии уселся прямо на пол, ожидая вердикта медика. Через что они только с девушкой не прошли, а погибла она вот так глупо, на дружественной базе, в результате безопасного эксперимента и поспешности Гвоздева.
— Мозговая активность зафиксирована, дельта волны есть, — наконец сообщила врач, — однако альфа, бета и гамма ритмы отсутствуют.
— А по-русски можно? — Гвоздь напрочь забыл, что врач и так говорит далеко не по-русски, и он слышит речь синхронного переводчика.
Китаянка, захлопала глазами, не понимая, о чем он говорит. Тут вмешался понявший идиому Ли.
— Твоя подруга как бы спит. Очень глубоким сном.
— Но она проснется?
— Андрей, надо ждать.
— Сколько?
— Я не знаю. При повреждениях мозга очень сложно давать прогнозы, — ответила Гвоздеву врач, — мы заберем пациентку в госпиталь и сообщим вам, когда будут какие-нибудь новости.
Ласку и тело оператора увезли на каталке.
— Уххх! — колба, где некогда покоился мозг Люмина, от могучего пинка, разлетелась на мелкие осколки.
— Андрей, успокойся, — попытался утихомирить его Ли.
— Да спокоен, я, спокоен, — Гвоздю после акта вандализма на самом деле полегчало, и он уселся на кушетку, — итак, что мы имеем. Показания гребанного крисса, у которого была ломка от недостатка мути. И слова умирающего оператора с выжженным мозгом. С достоверными сведениями у нас, мягко говоря, не густо.
— И, тем не менее, я склонен им верить. Скажи, ты был на Мадагаскаре?
— Когда? До полета или после?
— До.
— Неа. Мне не до путешествий было, людей на войне убивал, — мрачно ответил Гвоздь и на миг смутился — убивал-то он соотечественников Ли. Но тот не обратил на слова Гвоздева внимания. Или умело сделал вид, что не обратил. Гвоздь продолжил:
— Но знакомая у меня одна туда летала. Биолог. Вернулась в полном восторге. Зверье там уникальное и вообще райское местечко.
— А я там не был никогда, хотя объездил почти всю Землю. И не знаю никого, кто там был. Знаешь почему? Потому что это в твое время остров был райским местечком. Лет двадцать после вашего отлета на острове случилась катастрофа, взорвался реактор недавно запущенной АЭС. Население было срочно эвакуировано, а вокруг острова до сих пор объявлена карантинная зона в двести морских миль.