Я, два вампира и дракон
Шрифт:
Когда первая ярость из-за насильственного обращения в вампира прошла, встал вопрос, что делать со всем этим дальше.
Бог, на которого Дитрих всегда полагался, привычно молчал в ответ. Он не желал ни подтверждать, ни опровергать то, что действительно хотел резни в Кастелло-делла-Серените, и немец чувствовал, что больше не имеет права говорить: «Так хочет Бог».
Иерархическая верхушка ордена избегала встреч. Сегодня испарилась последняя надежда на то, что они смилостивятся и примут его обратно, потому что он, черт возьми, остается прекрасным бойцом.
И тут, в душном, пыльном переулке Рима, до Дитриха наконец дошло, что его всю жизнь банально использовали, а как только что-то пошло не так, выбросили. Теперь его ненавидели все – и инквизиция, ради которой он с охотой превратился в чудовище, и нечисть, в нечестивости которой его с недавнего времени посещали сомнения, а впереди заслуженно ждал ад.
Идея самоубийства манила Дитриха с первых же дней после заражения вампиризмом. Возможность легко и быстро избавить мир от нового упыря, а себя – от мучений выглядела весьма соблазнительной. Если, конечно, не считать верного попадания в ад, которое Дитрих предпочел бы отсрочить. Но сейчас, глядя на Жана, он вдруг понял, что есть и второй путь.
Найти новую цель. Такую, за которую не будет стыдно и не придется думать, а правда ли того хочет Бог.
– Что тебе в ордене говорили по поводу выслеживания тварей, которые убили мать? – спросил Дитрих.
– Что у них нет возможности этим заниматься, есть более важные проблемы. А что?
Дитрих сплюнул. Ну да, отвоевывать замок возможность есть, а найти убийц – нет. Тем ли вообще все это время занималась инквизиция? Чем дольше немец об этом думал, тем больше у него появлялось вопросов к верховному инквизитору. Жаль, что их не задать. Пока что… А пока до него не добраться, можно заняться и другими делами.
– У меня теперь много свободного времени, вот что. Скоро я и без серебряных пуль стану проблемным противником для вампиров.
– Но они же… – неуверенно начал Жан.
– Что – мои сородичи? Наверное, ты прав: не все вампиры – дерьмо. Но некоторые из них точно. Или ты не хочешь разобраться в том, что произошло с матерью?
– Хочу. Когда выезжаем?
– Нет, Жан. Так не пойдет. Я не для того тебя вытаскивал из рук вампира, чтобы самому же тебя и угробить.
Мальчишка прищурился:
– Прости, брат Дитрих, ты за несколько дней выучил французский? Или ты хорошо знаешь задворки Парижа?
– Нет, – признался он.
– Тогда в одиночку ты не справишься. – Молодой инквизитор снова позвенел ключами от съемного жилья. – Давай, решайся. Я не буду тормозить с отъездом, билеты можно купить хоть на завтра.
Дитрих колебался, глядя на ключи. Ему действительно негде было переночевать. Вернее, передневать – ночь больше не приносила неудобств. Но жажда крови никуда не девалась, и подвергать опасности Жана он не хотел. За два года, которые юноша провел в ордене, немец привык его опекать, как сына. Своих детей он завести не успел, и теперь, судя по всему, уже никогда не заведет. Лишаться еще и этого…
С другой стороны, если кто-то и мог напоминать ему о том, что значит быть человеком, то только Жан.
– Ладно. – Дитрих подхватил ключи. – Но ты должен запомнить: я тебе не отец, не брат и не друг, а вампир. Поэтому ты сейчас вернешься в штаб, возьмешь у Майка противовампирский набор и будешь все время носить его с собой, пока я рядом. Понял?
– Понял! – Жан просиял. – Скоро вернусь.
В переулке только замелькали подошвы кед. Проводив мальчишку взглядом, Дитрих вздохнул.
Ребенок. Как есть ребенок. Но без него у Дитриха не было ни единого шанса вернуться – хотя бы метафорически – к человеческому облику из того демона, которым он стал в инквизиции.
А он уже решил, что пора начинать новую жизнь.
Глава 38
Вместо эпилога
Прошло почти три недели с атаки Ордена колесничих. Жаркое итальянское лето вошло в полную силу, а жизнь – в колею.
Я быстро привыкла к чудному народцу Кастелло-делла-Серениты, который гордо именовал себя высшими, а они после разоблачения Терезы и победы над инквизицией охотно приняли меня. Новый совет общины этому старательно способствовал.
Лоренцо, осознав, как легко Тереза использовала его в своих целях, оставил пост главы и предложил его Раду. Кандидатура была одобрена единогласно. Воздержалась только Сибилла, которая с недавнего времени ворчала на всех вампиров без исключения. Передав власть, Лоренцо удалился коллекционировать предметы старины и заниматься виноградниками.
Место Терезы заняла Сибилла. Тут ведьмы долго спорили между собой, устраивали какие-то состязания внутри ковена, но предсказательница оставила всех далеко позади. Она поручила заботу о магазинчике лепрекону Джо и с увлечением занялась новыми обязанностями, тем не менее ни разу не пропустив уроки со мной. Обучить меня ведьмовскому ремеслу Сибилла сочла делом чести и важным пунктом в обеспечении защиты для Серениты.
Еще она показала мне, как варить по-настоящему живительное какао. Да и вообще, кажется, мы с ней стали хорошими подругами.
Беатриче, которая раньше все решения оставляла на Терезу и Лоренцо, стала серьезнее относиться к своей должности. Легкомысленность горной нимфы никуда не исчезла, но теперь она хотя бы внимательно следила за происходящим, чтобы не подпустить больше инквизиторов к своему дому.
Джеронимо клялся и божился, что он мне не соперник и никогда не желал им быть. Мы выяснили, что Дитрих действительно удерживал его силой. Я бы поверила и без доказательств: человек, рвущийся стать хозяином замка, не стал бы предупреждать меня о нападении, выцарапывая слова на барьерах Серениты. И все-таки я не успокоилась, пока он не подписал все отказы. После этого Джеронимо вернулся к себе домой, попросив защиты на тот случай, если за ним снова придет инквизиция. Поскольку жил он в Милане, за ним согласился приглядывать местный потусторонний народ.
Чтобы уговорить их на это, пришлось изрядно извернуться, но я не сомневалась, что такие меры необходимы. Мы нанесли инквизиции удар, однако не разгромили ее окончательно. Я уже три недели вела с ними переписку, кое с кем даже встретилась лично, когда они забирали пленников. Эти люди – очень интеллигентные, представительные мужчины – выглядели опасно и не стеснялись врать в лицо, сваливая все на самоуправство Дитриха, хотя благодаря зову крови мы уже знали, что немец не принимал никаких решений сам.