Я, два вампира и дракон
Шрифт:
– Отпусти Сибиллу, Дитрих, – приказала я.
– Не так быстро, – огрызнулся колесничий. – Сначала звонок от Жана, потом ваша ведьма. Мне не нужно, чтобы вы перехватили его сразу за воротами.
Я равнодушно пожала плечами, игнорируя сверлящий меня взгляд Лоренцо. Кажется, у вампира скрипели зубы от злости, но я не собиралась менять приказ. Еще не хватало на моих руках крови одураченных подростков. Если раньше дела в общине решались именно так – что ж, понятно, почему инквизиция нас на дух не переносит.
Прошло около двух минут напряженного стояния в замковом дворе. Никто не то что не двигался, а, кажется, даже не дышал. В кустах пели сверчки – удивительно, за все время в Италии я услышала их первый раз. Слабый ветер шевелил листьями магнолии, разнося повсюду сладковатый запах ее цветов. Если бы не это, можно было бы подумать, что шел фильм – и вдруг его поставили на паузу, заставив людей в кадре застыть навечно в одной и той же позе. Лишь Харальд перехватил поудобнее топор, устав держать тяжелое оружие на весу.
Все, абсолютно все взгляды были прикованы к Дитриху. Наконец в его кармане завибрировал телефон. Один сигнал, второй. Затем пауза. Еще одна длинная вибрация. Тишина.
А затем фильм сняли с паузы.
Дитрих резко развернулся и оттолкнул Сибиллу, практически швырнув ее в Раду. Маневра не вышло. Вскрикнув, она растянулась на траве, но дальше за предсказательницу можно было не беспокоиться – в худшем случае она при падении испачкалась. Немец сдержал обещание. Проблема была в том, что насчет него самого никто ничего не обещал.
В ту же секунду к Дитриху рванулись почти все, кто находился во дворе. Ближе всех к нему был Раду, и он же успел первым.
Вампир передвигался со сверхъестественной скоростью и возник у левого плеча Дитриха неожиданно. Тот каким-то образом оказался к этому готов, блокировав удар предплечьем. От второго удара он просто уклонился, параллельно попытавшись ранить Раду. Только гоняться за вампиром с ножом – это все равно что пытаться порезать ветер.
Ну, или пробить зубочисткой каменную стену.
Я видела несколько раз, как тренируется Марко. Гибкий и подвижный вампир делал ставку на скорость и мельтешил так, что я быстро уставала следить за его перемещениями-телепортациями.
Раду был не таким. Высокий, стройный, с приятной внешностью, он все-таки не мог поразить такой же развитой мускулатурой, как Марко, или широкими плечами, как Драган. Тем более его нельзя было сравнить с гигантом-немцем, который в детстве наверняка брал пример со Шварценеггера. Адвокат производил ровно такое интеллигентное впечатление, какое должен производить адвокат.
Во всяком случае, пока я не увидела его во время схватки. Я не сразу смогла подобрать подходящее определение к тому, как он дрался. Этим словом стала «неотвратимость».
Раду даже не стал уворачиваться от удара ножом. Просто перехватил руку Дитриха и выкрутил ее так, что охнувший немец выронил оружие. Теперь стало ясно, что первые два раза Раду не промахивался. Он заставил противника поверить в собственное превосходство, и тот мгновенно подставился, вместо того чтобы уходить в оборону и испытывать вампирское терпение.
Инквизитор старался вывернуться, но это было бессмысленно. Раду вертел его как куклу. Изящное движение – и громадного немца выгнуло дугой. Удар по ногам – и он уже стоял на коленях.
Я слишком поздно поняла, чего добивается Раду. Только когда он наклонился над инквизитором и брызнула кровь, до меня наконец-то дошло, что его цель – не схватить противника и не просто избить. При первых же алых каплях, появившихся на мощной шее Дитриха, глаза всех вампиров во дворе жадно заблестели от предвкушения. И в самом деле, какую еще смерть заслужил убийца их сородичей, если не быть выпитым досуха?
– Костя, хватит! – выкрикнула я. – Отпусти его!
Послушает ли он? Я боялась, что нет. Однако Раду оторвался от Дитриха и поднял на меня удивленный взгляд.
Инквизитор этим тут же воспользовался. Его шатало, но яда, впрыскиваемого вампирскими зубами, явно оказалось маловато, чтобы полностью подчинить такого гиганта.
Раду просто положил ему ладонь на плечо. На лице Дитриха мгновенно отразился весь спектр боли. С побелевшими губами он опустился обратно в траву.
– Я не отпущу на свободу того, кто собирался тебя убить, – резко произнес Раду. – Тот мальчишка – дьявол с ним. Он пешка, обычный подчиненный. А этот от наших смертей получает удовольствие и не успокоится, пока не перебьет всю «нечисть». Надо было давно его отловить, еще когда он первый раз заявился в Серениту.
Уверена, он так бы и сделал, если бы в тот раз в машине на соседнем сиденье не было меня. Но я там присутствовала и, пожалуй, теперь была этому рада.
Вперед шагнул Лоренцо.
– Он прав, Катерина. В мире высших есть свои законы, которым ты не должна мешать. Ублюдка нельзя выпустить. Его шавки сегодня ранили нескольких моих сыновей. Пусть расплатится за это.
– Вон там уже лежит один мертвый инквизитор. – Я махнула рукой на другую половину сада, где один из нападавших неудачно для своей жизни пытался поджечь домашних демонов. – У меня есть еще несколько пленных колесничих, я приказала слугам их стеречь. Обменяем их с условием, что инквизиция к нам больше никогда не сунется. Этого разве мало? Почему обязательно надо действовать по принципу «око за око»?
Сзади подал голос Марко:
– Я редко согласен со старым хреном, но сегодня как раз тот случай. Дитрих особенный. Он таких, как мы, ненавидит на клеточном уровне. Отпустим его – и дней через пять он снова будет преследовать вампиров, только в другой части Европы.
Хуже всего было то, что я понимала – это правда. Дитрих из тех людей, которые с выбранного пути не сворачивают. Он по нему чересчур далеко прошел.
Пока мы разговаривали, немец, закрыв глаза, бормотал молитву на латыни. Светлые губы были нахмурены, тонкие губы разжимались еле-еле, только для того чтобы пропустить наружу слова. Как будто, даже готовясь к смерти, он не переставал нас ненавидеть.