Я - Джек Потрошитель?
Шрифт:
— Курите! — прокаркал майор.
Я замялся:
— Ваши сотрудники отобрали у меня сигареты.
Майор язвительно улыбнулся:
— "Стюардессу"?
Я пожал плечами:
— Эту марку продают на каждом углу, и курит "Стюардессу" половина города. Что же, по-вашему, все эти люди — сексуальные маньяки?
— Не знаю насчет остальных, — процедил майор, — но вы-то уж точно. В ближайшие десять минут я докажу это и постараюсь упрятать вас за решетку на максимальный срок.
— Дерзайте! — я знал, чего добивался от Хвостова, и потому вел
— Я бросил курить, — сообщил майор, но, подумав, нажал под столом кнопку. Тут же приоткрылась дверь, и в образовавшейся щели возникли два — одно над другим — воинствующих лица индейцев племени ирокезов.
— Дайте арестованному сигарету, — попросил майор конвоиров.
Один из них, тот что был самый огромный и самый страшный на вид, достал из кармана пачку "Космоса", вытащил две сигареты, потом, ступая тяжелой поступью статуи Командора, вошел в комнату и положил сигареты на стол, передо мной. Рядом спички. Прикуривая, я невольно проводил восхищенным взглядом их мощные фигуры, исчезающие за дверью. От первой же затяжки голова пошла кругом, я осмотрелся, выискивая куда бы деть спичку.
— Почему вы постриглись? — Хвостов пододвинул мне вместо пепельницы клочок бумажки.
После осечки с Карповой я снова чувствовал себя верхом на коне.
— Вам тоже нравится моя прическа? — сказал я насмешливо, смакуя сигарету, словно изысканный алкогольный напиток.
Постепенно в Хвостове накапливалось раздражение. Это было заметно по желвакам, которые иногда появлялись на его скулах.
— Не паясничайте! — резко сказал майор. — Ведь еще в субботу у вас были длинные волосы.
Я стряхнул пепел на бумажку.
— В воскресенье я должен был ехать к вам в милицию. Моя мама настояла на том, чтобы я постригся, так как посчитала, что с короткой стрижкой я буду выглядеть более солидно.
— А не говорит ли это о том, что после совершения преступления вы решили хоть как-то изменить свою внешность?
— О чем бы это ни говорило, Карпова меня не узнала.
— Но она узнала свитер, а он принадлежит вам.
— Его трудно было не узнать. Он самый новый и самый дорогой среди того рванья, которые вы предложили на выбор Карповой.
Майор скрипнул зубами:
— Почему вы спрятали свитер в подвале вашего дома?
Я улыбнулся:
— Глухая Кузьминична доложила?
— Отвечайте на вопрос, — рявкнул Хвостов.
— Пожалуйста. У меня оказался точно такой же свитер, как и у убийцы. Когда я услышал об этом на месте преступления из уст Карповой, то естественно испугался, поехал домой и спрятал его.
— А выбросить пожалели? — уколол майор.
Я вздохнул:
— Пожалел.
Майор положил локти на стол, его голова провалилась меж острых костлявых плеч, он стал похож на урода.
— Напрасно вы упорствуете, отрицая все, — Хвостов вдруг ослабил узду и перешел на задушевный тон. — Сегодня мы возьмем у вас на анализ сперму, сличим ее с имеющимися данными и докажем, что человек, с которым Николаева была в интимных отношениях, были вы.
— Пожалуйста, берите, мне не жалко, я даже могу стать донором в вашем заведении, но это вам ничего не даст. Я не знал девушку.
Все-таки майор не выдержал.
— Ну ты, подонок! — заорал он таким голосом, которым, очевидно, привык затыкать рот строптивым уголовникам. — Если ты не прекратишь говорить со мной в таком духе, я из тебя мозги вышибу, понял?!.. — Хвостов сорвал с лица очки, впервые со дня нашего знакомства. Его взгляд ошеломил меня. Глаза у майора были ужасны — без зрачков и абсолютно черные. В них горело столько ненависти и злобы, что они могли бы обратить в камень любого, кто посмотрит в них, и мне кажется, без очков Хвостов видел гораздо лучше, чем в них, а прятался за темными стеклами, дабы до поры до времени не стращать людей. Избегая смотреть на собеседника, как на голову Медузы Горгоны, я машинально кивнул, затушил сигарету и уперся взглядом в стол.
Довольный фокусом с очками, майор успокоился, вытащил платок, протер стекла и водрузил очки на место. Потом быстро привстал, схватил бумажку с моим окурком и отложил на край стола.
— Для экспертизы, — пояснил Хвостов. — Сличим с окурком из квартиры убитой. — Взглянув на наручные часы, он сказал: — Минут через десять подъедет таксист, который вез тебя от дома Николаевой до твоего дома. Уж он-то запомнил пассажира отлично. Так что твое дело — труба. А пока я приготовил еще один сюрприз.
Майор нажал под столом кнопку. В коридоре прозвенел звонок, дверь медленно, будто даже торжественно, отворилась… Сюрприз оказался потрясающим. Следом за Женей в комнату вошла… Нет, вплыла под оглушительные звуки барабанного боя и ликующие возгласы толпы (так, во всяком случае мне показалось) Казанцева Елена Сергеевна. От волнения у меня запершило в горле, а сердце взяло такой аллюр, что непременно пришло бы первым на мировой скачке сердец.
Хвостов привстал в вежливом полупоклоне.
— Проходите, Елена Сергеевна, сюда, к столу, — сказал он с улыбкой. Наверное, так майор улыбался только малознакомым хорошеньким женщинам, которым очень хотел понравиться.
Казанцева удивленным взглядом окинула скудное убранство кабинета (не хоромы, конечно), подошла и, брезгливо подобрав черный плащ, села на табурет. Хвостов как истинный джентльмен сел после дамы, Женя занял место напротив майора — таким образом мы составили за столом четверку для игры в "дурака".
Пока Женя писал исходные данные Казанцевой, я любовался ею. Лену не пожалели, вытащили из больницы: кожаный плащ был надет прямо на больничный халат, но Казанцева уже выздоравливала, ее кожа утратила болезненную бледность, разгладилась, и Лена снова имела вид свежесорванного плода. На лице косметики чуть-чуть, ровно столько, чтобы подчеркнуть удивительный разрез глаз и затейливую линию рта. Каштановые волосы схвачены на затылке белой заколкой-бантом. Этот бантик делал Лену безобидной и совсем юной. Красива — слов нет.