Я - Джек Потрошитель?
Шрифт:
Странно, но глядя на мать Тани и на волшебный профиль принцессы из мультяшки, такой прекрасной даже в гробу, я не испытывал никаких чувств, кроме одного — ненависти к убийце.
Туманным взором я прошелся по толпе, то и дело натыкаясь на знакомые лица. Говорившего у гроба, солидного мужчину, сменил Рубан. Он произнес немногословную речь без пышных фраз и дифирамбов. За его спиной стоял Николаев Борис уже успевший опохмелиться. На его физиономии застыло несчастно-пьяное выражение. Старушка Карпова плакала, утирая слезы кончиком платка. Я оглянулся. В двух шагах от меня стояла "герла" — староста группы, в которой училась Таня. Она взглянула в мою сторону и в знак того, что заметила меня
Подул холодный ветер. На лицо упала первая капля дождя. Март опять блудил с осенью, и, видимо, в последний раз. На смену ему грядет Апрель.
Неожиданно громко городские куранты пробили три часа. Я машинально посмотрел на свои часы, они остановились на двух. Очевидно, спасаясь от Чаныгина, я ударился рукой о стену и повредил механизм. Жаль. Часы дорогие, совсем новые, подарок отца ко дню рождения. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.
Внезапно смутная, едва уловимая, как утренняя дымка, догадка зародилась где-то в глубине моего сознания. Я силился понять, что же так вдруг взволновало меня, но не находил ответа. Я еще раз обвел взглядом знакомые лица… Герла… Карпова… Николаев… Рубан… Есть! Я понял все — от начала и до конца, а самое главное — как обличить убийцу. Все это так просто, до обидного просто, что я вначале даже не поверил, но потом удивился: как мне это раньше не пришло в голову.
Желание приблизить развязку оказалось столь велико, что я не стал дожидаться окончания похорон. Да и не имело смысла ждать, когда прекрасное тело Тани накроет крышка гроба и на нее начнут падать комья земли.
Я круто повернулся и вдруг налетел на парня в рыжей куртке и длинном белом шарфе на бычьей шее. Он посторонился, я прошел мимо и, лавируя между оградами, направился к выходу. Ветер и дождь усиливались. На одном из поворотов я случайно оказался лицом к месту погребения, бросил прощальный взгляд — и обомлел. За мной следом шел тот самый парень в рыжей куртке. С другого края толпы отделился еще один, в плаще. Он также быстро двигался мне наперерез.
Сердце сжалось.
"За мной! Ах, как не вовремя! Мне и нужно-то несчастную пару часов…"
Я ускорил шаг, миновал калитку железных ворот и вышел на стоянку автомашин, где было припарковано несколько легковушек и два автобуса.
Угол кладбища и стоянки срезала дорога. У самой ее кромки стояла бежевая "Волга", в ней сидел водитель и читал газету.
Я обходился с преследователями так, как обходился бы со злыми собаками. Я знал, что если обнаружу свой страх и побегу, они набросятся на меня. Мне стоило больших усилий, чтобы почти спокойно подойти к "Волге", открыть переднюю дверцу и сказать водителю:
— Плачу любые деньги, только увезите меня отсюда, — я занес ногу и пригнулся.
Водитель очень медленно опустил газету. Он выглядел растерянным. Я отшатнулся и глянул назад. От ворот кладбища двое мужчин бежали ко мне. Оставалось каких-то пятнадцать метров. Мир стал рушиться прямо на моих глазах. Все пропало! Я лезу в их машину.
Неожиданно впереди остановился новенький "Москвич". Из него выпорхнули две девчонки с букетом гвоздик и припустились к кладбищу.
Я с силой захлопнул дверцу "Волги" и бросился вперед. Мгновения растянулись до вечности. Мир прекратил разваливаться на куски и вообще замедлил ход до неясного шума и едва заметных движений. Боковым зрением я видел, как двое преследователей застыли в стремительном беге, будто восковые фигуры спринтеров. В их оскаленные лица медленно летят капли дождя. Водитель выскочил из машины и, огибая ее, опирается рукой о капот. Все трое что-то кричат, но я вижу лишь открытые рты и слышу нечленораздельные звуки. Словно в невесомости я сделал три затяжных прыжка, дернул дверцу отъезжавшего "Москвича" и впрыгнул на заднее сиденье.
— Быстрее, отец! — крикнул я. — Меня сейчас убьют!
Водитель — крепкий усатый старик — повернулся с намерением разразиться бранью, но, увидев мое насмерть перепуганное лицо и одним глазом оценив ситуацию, нажал на газ.
Я посмотрел назад. Мир снова ожил, включаясь в обычный ритм. У бежевой "Волги" заметались фигурки людей, потом сели в машину, и она тронулась с места.
— В чем дело? — спросил водитель, разглядывая меня в зеркало заднего вида.
— Я журналист, — сказал я. — Расследую одну историю и вышел на преступную группировку. Теперь меня хотят убить. — Я порылся в карманах, достал пачку денег, отсчитал несколько бумажек, остальные кинул на переднее сиденье. — Вот все, что у меня есть. Оторвитесь от "Волги" и оставьте меня там, где вам удобно.
Старик на деньги даже не взглянул.
— Попробую, — сказал он спокойно и круто свернул на боковую улицу частного сектора.
Водитель попался первоклассный, он справлялся с машиной с уверенностью профессионала и, похоже, отлично знал эти места. Мы сворачивали в какие-то улицы, улочки, переулки… "Волга" все время следовала по пятам.
Поездка напоминала гонку по бушующему океану. Нас швыряло из стороны в сторону; мокрые деревья, дома, постройки, заборы кружили за окном в сумасшедшей пляске, грозя каждую секунду броситься на нас и раздавить в лепешку. Иногда "Волга" приближалась настолько близко, что я отчетливо видел злые лица преследователей и боялся, как бы они не открыли стрельбу, но старик закладывал очередной вираж, и мы ныряли в переулок, оставляя преследователей далеко позади себя.
Казалось, погони не будет конца. Внезапно прямо на дороге вырос каменный дом за высоким забором. Я вскричал:
— Там же тупик!
Старик хладнокровно ответил:
— Хороший шофер обязан знать любые проезды.
У самого дома дорога делала зигзаг, невидимый издали. Водитель вписался в поворот — и вдруг затормозил… На неширокой улице стоял рефрижератор. Между ним и забором оставалась узкая щелка, куда можно было проскользнуть, разве что изувечив машину.
Из-за поворота вынырнула "Волга". Старик выругался, оглянувшись на грозных пассажиров, которые уже выскакивали из машины, потом слегка подал "Москвич" назад, переключил скорость, и мы въехали в разбухшую от дождя канаву. Под наклоном "Москвич" медленно потащился вдоль рефрижератора, почти царапаясь о его колеса левым бортом.
Кусая ногти, я неотрывно смотрел на "Волгу". Пассажиры вновь сидели на своих местах, она нахально волочилась за нами.
Со скоростью черепахи мы доползли до конца бесконечно длинного коридора, но здесь он еще больше сузился за счет выступающего со стороны забора гаража. "Москвич" забуксовал, из-под колес полетели комья грязи. "Волга" тоже увязла. Все трое в ней орали и делали нам знаки, но это было кино для глухонемых: звуки до нас не долетали, знаки тоже были бесполезны, потому что ни мы, ни наши преследователи не могли выйти из машины из-за тесноты узкого проезда.
Старик выжал из "Москвича" все. Машина взревела, угрожающе качнулась на угол гаража, но все же, не задев его, выскочила на дорогу. Широкой и длинной "Волге" такой маневр был не под силу. Отчаянно сигналя, она застряла между кабиной рефрижератора и углом гаража. Оттуда, как из клетки, торчала ее злая морда с одной фарой и частью оскала радиатора.
"Москвич" попетлял еще немного, вылетел на шоссе и влился в общий поток машин.
У "ЦУМа" всегда много народу. Я попросил остановиться. Старик сбросил газ и затормозил у обочины.