Я еду домой!
Шрифт:
Нет, тут без поллитры не разберешься. Откровенно есть соблазн отсидеть еще недельку-другую в пустыне. Пусть даже в одиночку, никуда не высовываясь и почитывая книжки, а потом тихо-смирно двинуть в дорогу, никому не мешая и не привлекая ничьего внимания. Хотя и тут моментик – Дрика. У нее право голоса тоже имеется, хоть и пожиже моего, как я решил. И для нее, как и любого другого нормального человека, лучше прожить это время в комфорте и удобстве, чем в холмах. Да и караул вдвоем нормальный мы наладить не сумеем – можно пострадать от этого.
Кроме того, я трейлер за собой тащить не собираюсь – поедем налегке, лишь с мотоциклом в кузове. А это значит, что в поселке я могу его на что-то
Пикап тряхнуло на выбоине: дорога была не то чтобы идеальная. Впереди вдалеке показался съезд на старую дамбу, возле которого возвышался домик смотрителя, откуда в свое время управляли водосбросом. Потом с появлением новой, современной плотины выше по течению эту функцию старой дамбы отменили, и теперь она больше обычным автомобильным мостом работала, просто очень капитальным. За поворотом на нее был маленький трейлерный парк, в котором селились сезонные рабочие и вообще какая-то непонятная публика, к которой лучше всего подходило определение «шваль», поэтому всегда считалось разумным там особо не задерживаться. А вот справа до поворота на дамбу тянулась уже привычная насыпь метров четырех-пяти в высоту, заросшая сухим кустарником.
Как ни старался, как ни высматривал возможные угрозы, но так и не заметил, как все началось. Где-то в кустарнике на гребне насыпи сверкнула маленькая тусклая вспышка, в лобовом стекле появилась дырка, тут же еще одна, и еще, послышался стук, словно в ведро с водой молотком стукнули. Джефф захрипел, дернув руль в сторону, и машина, вильнув в невероятном заносе, понеслась к куче земли – я успел лишь заорать: «Ложись!» – сам пригибаясь, – влетела в нее левым колесом, подпрыгнула, небо замелькало в ветровом стекле, меняясь местами с землей, загрохотало, сыпануло стеклянной крошкой, брызнуло чем-то красным. Затем меня сильно приложило головой, дернуло ремнями, я услышал, с каким хряском мой череп соприкоснулся с чем-то еще раз, что-то сильно резануло по уху, затем изображение померкло, и я пришел в себя лежащим на боку, придавленный чем-то сверху и притянутый к сиденью ремнем.
– Дрика, жива? – с трудом набрав воздуха в легкие, спросил я.
– Да, кажется, – прошептала она и натужно закашлялась. – Бок только болит.
– Замри!
Что придавило меня? Я повернул голову и встретился глазами с Джеффом. Джефф был мертв. Пока еще совсем мертв. Пуля пробила ему горло, и оттуда потоком прямо на меня лилась теплая кровь, ярко-красная и липкая.
Где-то загрохотали выстрелы, и машина вдруг мелко затряслась от ударов пуль, посыпалось стекло, выбило клуб пыли из приборной доски, вновь дернулось тело Джеффа. А затем острая боль, как гвоздь забили, прошла насквозь через мою левую ногу, через бедро, заставив меня взвыть и заматериться сквозь зубы.
Дрика завизжала от страха, да и я сам был недалек от этого состояния. Что делать? Ударившийся башкой, с простреленной ногой, непонятно насколько серьезно раненный, придавленный трупом товарища и запутавшийся в ремне в перевернутой машине. Положение…
Стрельба вдруг стихла, я слышал лишь звук потрескивающего мотора и свою собственную матерщину. Оглянулся назад и увидел, что заднее стекло кабины выбито и решетка, защищавшая его, отлетела.
– Дрика, выбирайся из машины! Быстро! Туда!
– А ты?
В глазах паника, отчаяние и дикий страх. То ли за меня испугалась, то ли за себя, что одна останется.
– Бегом отсюда! – заорал я, попутно пытаясь отстегнуть ремень.
Получилось! Со звоном выскочил язычок, при этом тело Джеффа почему-то осело и придавило меня еще сильнее, больно прижав к боку висящий на ремне «зиг». Кровь из дыры в шее потекла мне на лицо, а меня вдруг пронзила мысль: «Сейчас ведь оживет! Хана тогда!»
Мысль схватиться за пистолет и поставить в этом точку самому даже в голову не пришла. Не привык еще мозг человеческий к таким простым до офигения решениям, он все же за мораль цепляется, подсказывает, что нельзя так с товарищем. Я задергался, стараясь освободиться и боясь при этом глянуть на собственную ногу. Боль была, как будто раскаленную кочергу протащили сквозь бедро, а штанина намокла от крови.
Дрика выбралась. Я бы там не протиснулся, а она, тощая и гибкая, пролезла без задержки и теперь сидела на корточках, спрятавшись за машиной, и смотрела на меня испуганно.
– Беги отсюда! – крикнул я ей. – К реке, к спуску, смотри, чтобы тебя кузов прикрывал, иначе убьют.
– Нет!
Взгляд затравленный и отчаянный, глаза аж побелели.
– Бегом! Хана нам! Прикроешь меня оттуда! Да беги, мать твою!
Так, ругаясь, дернулся еще сильнее, с меня посыпалось стеклянное крошево, в которое я уперся рукой, не изрезавшись только благодаря перчатке. Рванулся вперед, труп Джеффа осел ниже. Снова затрещали выстрелы, перевернутую тушу «такомы» опять мелко затрясло, откуда-то сыпануло искрами. Дрика взвизгнула и, к моему облегчению, бросилась бежать, не выдержав этого кошмара. Лишь краем глаза я заметил, что она что-то тащит в руках, но что именно, я уже не разглядел. Выбравшись из-под Джеффа, я вывалился вперед через лобовое стекло, больно угодив стволом карабина себе почти по самой ране и заорав от этого. Но вырвался все же, прижался к горячему железу, поставив между собой и противником большой мотор и массивную подвеску.
Опять пауза в стрельбе, я чуть перевожу дух. Чувствую запах бензина, причем сильный. Сам не заметил, как руки, хоть и трясутся, а уже ухватили карабин поудобнее, как указательный палец включил прицел. Привычка. Рефлекс. Правильный рефлекс. Взгляд вниз – дыра в штанине. Под дырой кровавое пятно, но не в артерию, слава богу, точно не в артерию. Пятно немалое такое, но боль вроде даже терпимая на адреналине. Что потом будет, не знаю. Прямо передо мной куча земли, на которую пикап и налетел, за ней еще одна.
Я оглянулся, бросил взгляд на машину, убедившись, что она по-прежнему закрывает меня от стрелков на насыпи, и рванул к ней. Но неудачно: взвыл от боли в бедре и свалился лицом вперед, чудом не впечатавшись стволом карабина в пыль. Задергался, вскочил на четвереньки и, подволакивая распрямленную ногу, рванул вперед, перекатился через кучу, вжался в землю.
Жгут. Прямо в штанине имеется жгут – они же «тактические». Где «тактика», там и дырки. Ухватил пальцами за небольшое пластиковое кольцо в кармане. Рванул его что есть сил. Почувствовал, как эластичная лента сильно и уверенно сжала бедро. Перевязаться бы, но, кажется, не до этого пока, потерплю чуток. Где Дрика?
Огляделся, но девчонки не увидел. Куда делась? Здесь куч полно, могла спрятаться, как я сейчас, например. Ладно, потом, главное – что свалила отсюда, не создает собой еще одну проблему, теперь можно и о себе подумать. Перекатился на живот, хватая винтовку на изготовку. Что они дальше делать будут? Палить по машине до бесконечности? Прислушался.
Тихо. Нет, вроде шаги… Далеко пока. Точно шаги. Откуда появится? Беру на прицел край капота лежащей на боку машины. Хорошо, что так легла: если на крышу – всем бы хана. Расстреляли бы издалека, да и все. А так – прикрыла, защитила в последний раз «тойота» наша боевая, с честью погибла. Кто там, с той стороны? Те два мужика на белом Джи-Эм-Си? Что им понадобилось? Я их в первый раз вижу. Грабители? И сколько их – двое? Или с кем-то объединились?